Каникулы влюбленного режима - Маша Брежнева
А ведь это не сон! Казалось бы, своими фантазиями я все-таки в состоянии управлять! Выгнать оттуда Шацкого прямо со всеми его кучеряшками, чтобы больше не появлялся… Но нет. Напарник упрямо разлегся и лежит на песке, и я практически чувствую его прикосновение…
- Мария Николаевна, ты чего раньше всех на планерку пришла? – оказывается, это не фантомное прикосновение Германа, а очень даже реальное Сан Саныча. Методист сжимает мое плечо, чтобы я вышла из своего полусна и обратила внимание.
- Да как-то… В общем. Волнуюсь перед завтрашним днем.
- Послушай, ты ездишь сюда столько лет, что я даже не поверю такому. Ну какое волнение? Ты знаешь свои функции от и до.
- Ну все равно волнительно.
- А теперь честно скажи. В отряде что-то не так?
Сан Саныч когда-то был моим вожатым, и мы неплохо общались еще тогда. Именно он предложил Раисе включить меня в кадровый резерв и способствовал тому, чтобы меня взяли на смену стажером. Можно сказать, это мой «лагерный папочка».
- В отряде все так, просто Герман…
Я несколько минут назад убедила себя ни с кем не делиться подробностями, так что умолкаю, поймав себя на этом косяке.
- У вас что-то происходит. Не знаю, что, но вижу какие-то странности.
- Мы очень хорошо начали, а сейчас ссоримся, – думаю, такую правду озвучить можно.
- Потому что он в тебя втрескался?
Измученно улыбаюсь, пытаясь перевести разговор в шутку, но с Санычем это не прокатит.
- Скажешь тоже.
- Если будут какие-то серьезные проблемы, сообщай. Впереди половина смены, я не могу допустить, что ваш отряд развалился из-за того, что вожатые между собой не ладят. В конце концов, это моя работа – следить за положением дел в отрядах.
- Ладно, я поняла, – быстро киваю и погружаюсь в свои заметки, пока вокруг нас собираются остальные.
Минут через семь приходит Раиса, начинается планерка. На этот час я полностью отключаю голову от мыслей о Шацком, чтобы сосредоточиться на деле. Но наступает время возвращаться в корпус. В нашей комнате, на удивление, только девочки, хотя обычно все ждут возвращения второй половины вожатского состава с планерки. Но сегодня не так. Зато на подоконнике рядом с моей кроватью красуется невероятный нежный букет, привезенный из очень хорошего магазина. Ничего себе, как заморочился. А подарить нормальным образом не смог, значит, обиделся все-таки на мои слова.
Удивительно, но даже Алина не комментирует появление цветов в нашей комнате. Да в принципе никто не комментирует, видимо, со мной сегодня никто особо связываться не хочет. Федя и то отхватил дважды за день, а он мне ближе всех из этой компашки. Обсудят по-тихому, когда я пойду в душ.
Или прямо сейчас обсудят, ведь я выхожу из вожатской, чтобы отдать Герману его экземпляр завтрашней дневки и сказать спасибо за цветы. В принципе, на этом все. Не задерживаюсь в его комнате, возвращаюсь к себе и ложусь спать. Долго кручусь и не могу уснуть, хотя очень стараюсь набраться сил перед ответственным завтрашним днем. А когда наконец засыпаю, снова оказываюсь на пляже, и Шацкий опять преследует меня. Мы целуемся прямо на закате у моря, и когда я просыпаюсь от назойливого будильника, не сразу понимаю, что все еще нахожусь здесь, а не на побережье. Мне даже кажется, будто губы мои обветрены и распухли от поцелуев кучерявого, но потом я понимаю, что это лишь фантазия разыгралась. Хотя я все еще вижу перед собой лицо Шацкого, который из сна никуда не испарился.
А, нет, это и есть настоящий Герман Юрьевич, который сидит на моей кровати и пялится на меня.
- Кажется, кто-то сегодня хорошо спал, – первое, что выдает Герман, когда я открываю глаза.
- Да, я спала прекрасно, – сладко тянусь, чтобы он мне завидовал. Тянусь к телефону, который лежит на прикроватной тумбочке, и проверяю время. Я не проспала, все нормально, успеваю. Видимо, Шацкий снова решил разбудить меня, только понять бы, зачем.
- И что же тебе снилось? – наглые кудри решили устроить мне допрос.
- Я была на берегу моря, – чуть приподнимаюсь, удобнее усаживаясь на кровати. Герман занял половину места, и мне некуда теперь деть ноги, хоть они и не очень длинные.
- Ты была там одна?
Вот к чему этот провокационный вопрос? Хотя знаю: ради этого он и пришел. Побесить меня с утра пораньше, убеждена в этом.
- Не одна, – а я, в свою очередь, специально говорю загадками.
- И с кем же?
Ему действительно интересно? Или просто раззадорить меня хочет? Были бы мы тут в комнате одни, я бы сказала правду, чтобы посомтреть на его реакцию. Но говорить подобное при Алине (особенно при ней) и при других девочках я совершенно не хочу.
- Какое вам дело до моих снов, Герман Юрьевич? Или вам свои не снились?
- Содержание своих я сам знаю, а тут без вашей помощи, Марья Николаевна, никак.
- Мне нужно в душ и собираться, – резким движением смахиваю с себя одеяло и остаюсь в одной пижаме. Подскакиваю, быстро обуваю сланцы и молча направляюсь в душевую. Герман тоже все это время молчит. Может, уже завалился в мою кровать? Оборачиваюсь, чтобы проверить, но он все так же спокойно сидит, словно застыл в одной позе.
- Спорим, тебе снился я? – поджав губы, как-то ехидно играет бровями.
Во-первых, отвечать на это я не буду, а во-вторых, в чем вообще дело? Буквально вчера вечером он психовал, хлопал дверью и не хотел со мной разговаривать. А сегодня сидит на кровати, бровями водит и еще недоволен, что я ему свои сны в подробностях не пересказываю. Обойдется. Пусть идет к детям и работает.
Выйдя из душа, я надеваю привезенное специально для этого дня пышное платье до колена в горошек – это мамино, в моем гардеробе подобных вещей нет. С неудовольствием меняю повседневные босоножки на тонкой подошве на нарядные, с каблуком. Благо, это не шпилька, а всего лишь устойчивый хороший каблук, но с непривычки можно и такими ноги натереть. Затем делаю пучок и обвязываю голову атласной лентой, закрепляю ее под пучком невидимками. На шею еще вешаю короткую нитку жемчуга – тоже мамино украшение. Кажется, к тематическому дню в духе оттепели я готова именно благодаря маме.
Когда появляюсь в следующий раз на глаза Герману, у него отвисает челюсть. Всего на секунду, и он очень быстро берет себя в руки, вернув лицу невозмутимое выражение. Но я все увидеть успеваю и про себя отмечаю это как положительный момент. Выходит, я могу его удивить, и сделать это довольно легко. И
