Защитник для Веры - Ольга Дашкова
— Не волнуйся, он точно не убьёт меня. Не сегодня, — выдавливаю улыбку, облизывая пересохшие губы.
— Я сейчас просто запру тебя в туалете.
Беру его лицо руками, поглаживая щеки, они колючие. Смотрю в темные глаза, бегаю взглядом, запоминая каждую черту. Лучики морщинок около глаз, две маленькие родинки на правой скуле, еще незажившая губа.
— Шутка, но я пойду с тобой. Ты сам говорил, надо поговорить о разводе, самое время это сделать. Я устала бегать и бояться, а чтобы перестать, надо посмотреть в глаза собственному страху.
Глава 35
Вера
Такое чувство, что я сижу в аквариуме, вижу и слышу все происходящее, как сквозь толщу воды. Большой зал заседаний, в нем всего человек пятнадцать плюс охрана Егора и Толи. Я не стала садиться за общий стол, но сижу как раз напротив своего мужа.
Мужчины о чем-то говорят, иногда тона повышаются, в воздухе сгущаются электрические разряды. Я думала, что провалюсь сквозь землю, стоит мне увидеть мужа, как тогда, в ресторане, меня накроет паническая атака из ниоткуда.
Но мои эмоции словно поставили на паузу. Толя холоден, бледен, сильно сжимает челюсть, с неким презрением смотрит на присутствующих, ему не нравится все, что происходит вокруг. Но когда его взгляд останавливается на мне, в глазах что-то меняется. В них появляются тревога и оттенки сожаления. Он словно заново изучает черты моего лица, бегло осматривая с ног до головы.
Он стал взрослее, старше, еще опаснее. Скулы заострились, в глазах холодный блеск, руки свободно лежат на столе, но эта расслабленность только видимая. Я помню, каким он может стать за считанные секунды. Кличка Бес вовсе не от фамилии Бессонов, она от слова «беспредел».
Еще до моего с ним фатального знакомства, Толя обрел славу в определенных кругах. Грабежи, налеты, жестокие расправы, вспышки агрессии, — это я узнала уже потом. Странно, почему он меня еще тогда не убил или не избил до смерти. Я видела эти вспышки, но он уходил, разбивая что-то о стену, если причиной гнева была я. Еще я видела, как он мог быть жесток с другими, там сдержать его не пыталась даже охрана.
Переговоры шли в тупик, точнее катились по наклонной в пропасть. Новое предложение Бессонова — очень крупный контракт — понравился почти всем членам совета директоров, доводы Егора были не восприняты и не услышаны. Если компания заключит контракт, Толе откроются новые каналы и рынок сбыта.
Егор был подавлен. Было видно, как его коробит, выкручивает от всего происходящего. Как ненависть и злоба закипают, как ломаются границы благоразумия. Он слишком часто смотрит в мою сторону, Бес это заметит. Плохо, очень плохо. Не хочу, чтобы он навредил Егору.
Намеренно стараюсь не смотреть в его сторону, не встречаться взглядом. Слишком много в одном помещении недосказанности, взглядов, намеков.
Мужчины встают, собирают документы. Занятая своими мыслями, я пропустила момент, к какому решению все пришли. Но рук никто не жмет, ни с чем не поздравляют. Значит, ничего не решено.
Встаю вместе со всеми, но не знаю, куда себя деть. Хочется быть как все, уйти по своим делам, домашним заботам, покупкам в магазинах. Но я не такая, как все. Все у меня не как у всех.
Мы остаемся втроем плюс четыре человека охраны. Ну а сейчас переговоры за другой трофей. Кому же достанется нежеланная дочь, непутевая жена, любовница со странным прошлым и мужем — криминальным авторитетом? Меня, конечно, никто не спросит. Впрочем, как всегда.
— Оставьте нас с Вероникой наедине.
— Нет, — это Егор, слишком резко и эмоционально.
— Птичка, объясни мне, почему господин Воронцов против того, чтобы мы остались наедине?
— Если вы будете говорить, то только в моем присутствии, — Егор снова взрывается, не давая мне ответить.
Дергается мне навстречу, вслед дергается бессоновская охрана, навстречу ей охрана Егора. Осталось достать оружие и перестрелять друг друга.
— Егор, оставь нас, — не узнаю свой голос, он такой чужой.
— Нет, не оставлю. Посмотри на меня!
Он совсем близко, не хочу смотреть ему в глаза, иначе сорвусь, может накрыть истерика от безысходности происходящего. Убегу, как всегда, спрячусь в свою раковину, в свой придуманный мирок.
— Егор, пожалуйста. Мы должны поговорить.
— Хорошо, — вздыхает, сжимает мою холодную ладонь. — Я за дверью.
Он уходит, вслед охрана, дверь громко хлопает, словно крышка моего гроба. Толя молчит, смотрит в упор, желваки играют на скулах. Медленно подходит ко мне, хочется исчезнуть, но я мысленно уговариваю себя, что он ничего не может мне сделать. Максимум ударить, но не убить же, за дверью Егор, полный этаж людей, охрана. И с каких это пор мне так сильно хочется жить?
Он долго молчит, смотрит на залитое солнцем окно и зимний пейзаж за ним. Думает, подбирает слова.
— Я увидел тебя жарким днем, ветер колыхал невесомые занавески, задевая тебя, — Толя говорил вкрадчиво, медленно. — Майка на тонких бретельках и короткие шорты, волосы, собранные в высокий хвост. Ты читала анатомию, а когда я спросил, что читаешь, посмотрела на меня, как на придурка. Было так забавно. А потом я увидел твои глаза и губы, меня прошибло до нутра. Думаю, вот не поцелую, не попробую — и сдохну. Поцеловал, но лучше бы я сдох и не пробовал тебя никогда.
Толя подходит совсем близко, поднимает за подбородок мое лицо, смотрит на губы, проводя по ним подушечкой большого пальца. Я боюсь дышать, слежу за ним. Он такой открытый впервые.
— Потом ушел, думал, ну похуй, девочка, каких много. А, оказалось, что нет, год вытравливал тебя из своей головы, вытрахивая мозги дорогих шлюх и залетных девок. Не получилось. Даже приезжал, как пацан, смотрел на тебя. Потом решил, будешь моей женой, не просто любовницей, содержанкой, понимал уже тогда, что если тупо трахнуть, все равно не получится забыть. Хотел тебя всю. Себе. Навсегда.
Он все еще водит пальцем по моим губам, шепчет свою исповедь, окутывая шокирующими признаниями. Они дурманят, проникают глубоко в сознание, в памяти всплывают картинки, как он смотрит на меня, крепко держа руку на нашей свадьбе, как улыбается, а в улыбке азарт и счастье. Всего этого я не замечала тогда.
— А потом как обухом по голове, ты девственница. Хотя, узнай я, что за тот год тебя кто-то имел, оторвал бы
