Татьяна Алюшина - Смерть в наследство
Он воспринимал их семьи как одно целое, единственно возможное для Антона с Натой и Мишки с Диной, теплея душой от радости за мужиков — случилось же с ними такое, встретили своих девчонок! Но для себя лично Кнуров относил сей факт скорее к некоему чуду, явлению, как известно, невозможному, а посему остающемуся за гранью реальности. И как водится, исключение лишь подтверждает правило.
Кнуров очень удивился, когда Антон как-то позвонил и пригласил на годовщину свадьбы.
Как годовщина?!
Ему по ощущениям казалось, что они всегда были вместе, оказывается, только год!
Но для себя он не видел и не представлял такой возможности. Они, конечно, есть, такие женщины, но настолько редко и, уж конечно, не в его жизни.
Однажды вчетвером он, Кнут, Пират и Стечкин завалились к Антону в дом без предупреждения отметить очень удачно завершенное дело, и, слава богу, хотелось и было с кем разделить радость.
Почти под утро, измучившись бессонницей, Кнуров выбрался из постели и вышел во двор.
Все-таки жить за городом, на природе, — это нечто великое!
Солнце еще не встало, птицы громко гомонили, готовясь к рассвету, трава холодила росой ступни, где-то кричал петух.
Тишина!
Непривычная городскому человеку, радостная, наполненная еле слышными шорохами, шумом далеко промчавшегося поезда. Он услышал еще какой-то звук, не вписывающийся в предрассветные сумерки и умиротворение.
Чуть поскрипывали диван-качели.
Кнуров двинулся на звук и увидел Наталью с Машкой на руках.
— У нее зубки режутся, — объяснила Ната, когда Сергей присел рядом. — Всю ночь не спит, плачет. У Сашки тоже режутся, но он, как настоящий мужчина, только стонет и немного хнычет, а эта красавица пищит, мучается, пришлось выйти на воздух, покачать на руках. Сашку Антон с собой в кровать взял, спят обнявшись.
— Давай я ее подержу, а ты отдохнешь, — предложил Сергей.
Наталья кивнула и переложила спящую Машку ему в руки. Они покачивались легонько, молча смотрели на светлеющее небо и самые верхушки сосен, которых коснулись первые отблески солнца, еще не показавшегося из-за горизонта.
— Красота какая! — восхитилась Ната.
— Да, у вас здесь замечательно!
Они поговорили о доме, о работе Антона и Мишки, о детях. И как-то неожиданно для себя самого он рассказал ей о своей бывшей жене.
— Ты ее что, до сих пор любишь? Ты бы хотел прожить с ней всю жизнь? — спросила Наталья.
Он удивленно на нее посмотрел.
Что значит: любишь до сих пор?
Об этом он никогда не думал и о том, чтобы жить с ней всю жизнь.
А собственно, почему он никогда не спрашивал себя, любил ли он ее вообще?
Кнуров молчал, качнул чуть сильнее качели, переложил Машу поудобней, она вздохнула во сне от своих зубных горестей, поерзала и затихла, захватив в кулачок его указательный палец на левой руке.
— Ну, ты и спросила!
— Но кто-то же должен спросить, если ты сам не задаешь себе эти вопросы, — пожала плечами Наталья.
— Я вот сейчас подумал, а любил ли я ее вообще? — Он помолчал, посмотрел на сосны, не находил слов, не знал, как объяснить и себе самому и ей. — Когда ты на войне, там совсем другая жизнь, с другими законами, неправильными, извращенными, но иных там нет. И ты живешь по этим законам, принимаешь их, и твоя задача — сделать так, чтобы как можно больше твоих пацанов осталось в живых. А для этого надо забыть, стереть из памяти и привычек, рефлексов другую, мирную жизнь, со всеми ее правилами, моралями и принципами. Потому что девушка, принесшая вам воды, будет с удовольствием наблюдать, как вы подыхаете, выпив отравленной водички, а восьмилетний пацан, которого вы накормили и пригрели, кинет гранату в люк БТР. И много еще всякого дерьма. И когда где-то там, в другой, непонятной и забытой тобой мирной жизни, есть кто-то, кто ждет, он становится нитью, связывающей тебя с нормальной жизнью и надеждой на то, что она у тебя есть, ты просто ушел ненадолго. Я жену вообще не знал как человека, как женщину, мы ведь очень мало прожили вместе и виделись редко, между моими командировками. Сейчас-то понимаю, что никакой такой уж любви не было. Ну время пришло, понравилась девчонка, я и женился перед выпуском из училища, привез домой и месяцами не видел. А тогда мне, наверное, казалось, что люблю.
— Значит, это великое счастье, что она ушла, и именно так, — заявила Наталья.
— Не понял? — поразился необычайно заявлению Кнуров.
— Знаешь, я вот смотрю на Антона, на Мишку, на тебя, на ребят наших и вижу необыкновенных мужчин. Вы, конечно, впереди планеты всей, куда-то влезть, ввязаться во что-то опасное, трудное, все время на старте, что для женщин вдвойне тяжело, мы же понимаем, что любите вы с разгона и в бой, ну, такие уродились. Но в силу вашей готовности спасать, защищать, прикрывать грудью в вас заложена огромная способность любить, запас доброты, надежности и ответственности, вам очень трудно переносить любое чувство вины. Если бы твоя жена сама не бросила тебя так некрасиво, по-предательски, то рано или поздно ты, перестав бегать по горам, спустился в обычную жизнь и увидел, что рядом чужой, нелюбимый человек. Мучился бы, старался наладить как-то отношения и все равно развелся бы. Но тогда инициатором стал бы уже ты и долгие годы обвинял бы себя, что не смог с ней жить, сохранить семью, а ведь она тебя ждала, пока ты воевал, и все в этом ключе. А она дала тебе возможность обвинять ее. Вот ты сейчас ни одну женщину к себе не подпускаешь, по сути, только используешь их, они все у тебя одноразовые, а почему? Боишься душевной близости. Но ведь мужчины тебя тоже предавали, но ты же не стал не доверять всем мужчинам на свете. Почему же после предательства одной-единственной женщины ты отрекаешься от всех скопом?
Они помолчали, думая каждый о своем.
Сергей спрашивал себя, почему никогда не задумывался о том, что сейчас озвучила Наталья. Почему прошлое просто ныло, как больной зуб, уже без острой боли, вызывая неприязнь, если промелькивало какое-то воспоминание, ни разу не вызвав желания разобраться с самим собой и своим отношением к нему.
Какого черта много лет это вызывало оскомину, когда надо было просто подумать и отправить все куда подальше и влюбиться по-настоящему — с ума сходить, звонить, ждать встречи, мучиться ревностью и переживать все прелести влюбленности, а не изображать байроновского героя!
— Никто не может тебе обещать, что ты встретишь свою женщину и все у вас станет распрекрасно, — сказала Наталья, как будто прочитав его мысли. — Но рано или поздно придется перестать бояться той боли, которую испытал когда-то, для того чтобы жить в полную силу, по-настоящему. Трудно и страшно еще раз поверить кому-то! Это очень трудно, я знаю! Но это стоит риска, поверь мне! — улыбнулась она Сергею.
