Игорь Соколов - Фея
Лизка игриво улыбнулась Сепову и спокойно, и терпеливо стала отвешивать новые пощечины, пока я чертил графики, внимательно прислушиваясъ к громким хлопкам, сознавая всю торжественность момента.
– Перестаньте, умолял Лизку Сепов, я же буду красный, как рак, и все будут думать, что я напился на работе…
– Ну и пусть думают, вы все равно рано или поздно так напьетесь, что вас обязательно застукают, – обоснованно заметила Лизка.
– А ведь действительно она права, – удивился Сепов.
– Вы все же не могли бы не шуметь, а то я опять испорчу график, – голос мой прозвучал удивительным образом проникновенно, отчего я тоже получил увесистую пощечину и повалился вместе со стулом на пол, где уже зализывал свои бордовые щеки чуть шевелящийся Сепов.
– Сепов, это ты? – удивился я?
– Какое Вам дело? простонал Сепов, переворачиваясь на другой бок, – привели сюда постороннюю…
Звук новой пощечины прихлопнул несчастного Сепова, как муху…
– Может, он просто спит? – спросила Лизка, поворачивая лежащего Сепова ко мне лицом.
– Даже если он не спит, то суд все равно тебя оправдает…
– Может, уйдем отсюда? – с беспокойством спросила Лизка.
– Ну, конечно, – поддержал ее я, ощущая важность предстоящего вечера…
Сначала мы кормили голубей крошками хлеба, которые случайно завалялись у меня в карманах… Потом долго бродили по магазинам и толкались в шумных очередях, чувствуя себя странными, совсем внеземными созданьями, потому что нам вообще ничего не было нужно.
Часовой механизм города бежал, вращался, и каждый чувствовал себя частью этого большого механизма, кроме нас.
– Лизка, мне грустно, сказал я и, обернувшись, никого не увидел, значит, я все это опять выдумал…
– Слушай, а почему это вдруг я исчезла? – Лизка сердито повернулась ко мне, и я прочел в ее глазах удивительную способность казнить меня своим взглядом.
– Ей Богу, не знаю, Лизка.
– Ага, значит, поматросил и бросил?
– Ну нет, что тьг, Лизка, я еще не дописал.
– Ну, читай тогда дальше, на ходу выдумывай, а то я с ума сойду от такого конца.
– Ну что же, слушай.
Не найдя около себя Лизки, я, встревоженно озираясь, пошел домой. По дороге я встретил Сепова, который нес на руках притихшего волкодава.
– Сепов, ты куда это несешь собаку?
От моего вопроса Сепов даже присел вместе с ней.
– Как куда? дом охранять.
– А что, у тебя куча денег?
– Да причем тут деньги, когда мерзких личностей развелось вокруг видимо-невидимо. Того и гляди прибьют или задушат ненароком, – Сепов многозначительно приподнял собаку над собой, и я увидел, что это какой-то беспородный кобель.
– А как его зовут?
– Да разве это имеет какое-то значение, главное, что кобель, а то эти суки сами не знают, чего хотят!
– Сепов, а ты что, был женат?
– Да я и сейчас почти женат, к самому великому огорчению, потому и пса себе завел, чтобы он лаем заглушал наше сознание, когда мы с женой злы и сердиты.
– А кто она, твоя жена?
– Да, заходи и увидишь! – Сепов взгромоздил пса себе на плечи, тяжело кряхтя и покачиваясь.
– А почему он у тебя не ходит?
– Так грязно же, лапы испачкает, я его и так в туалете на вокзале отмывал.
– А тебе не грустно, Сепов?
– Ах ты, несчастный страдалец, – засмеялся Сепов, прижимая к себе в действительности сырого, еще не просохшего пса.
– Ну, вот что, пойдем-ка лучше ко мне, а то моя жена будет гнать меня из дома…
– И что, часто она тебя гонит?
– А то, как же, каждый день домой не впускает, ключи мои забрала, а сама с каким-то мужиком живет, – Сепов еще крепче прижал к себе пса, и тот жалобно завыл.
– Ну пойдем, посмотрим. Да, кстати, а как же ты домой попадешь?
– Да никак. Просто лежу под дверью, пока она от жалости не впустит!
– И часто она тебя не впускает?!
– А то нет. Когда я с кем – нибудь прихожу, она все время вызывает милицию и обвиняет меня вместе с моим гостем в самых сумасшедших поступках.
– И в чем же она обвиняет, к примеру?
– Слушай, – закричал Сепов, – я даже вспоминать об этом не хочу, не то что говорить…
Пес на его плечах завозился и зарычал, словно улавливая настроение своего неожиданного хозяина.
– А может, выпьем для храбрости? – обратился я к Сепову.
– Вот это дело, – согласился Сепов, – а то у меня уже который год жизнь не склеивается! Все на одних только нервах и держится! А чему здесь удивляться, когда для всякого мужчины она, женщина, какая бы красивая ни была, едва ли достижимый идеал. А если говорить без парадоксов, то всякое внимание заранее и неизбежно осуждено на полное равнодушие!
– Ну ты, Сепов, и философ, – заметил я.
– Станешь философом, когда живешь, как в анекдоте, – задумчиво подтвердил Сепов.
– Слушай, ты бери моего пса, а я сейчас быстро в магазин сбегаю, – и Сепов тут же возложил мне на плечи грязного пса.
– А он меня не съест? – спросил я, и пес тут же лизнул меня в губы; от языка пахло какой – то вонючей рыбой…
– Слушай, – обратился я к Сепову, но Сепов уже убежал, поэтому я присел на лавочку у подъезда.
Сепова не было двадцать минут, за это время довольный своим лежанием на моих коленях кобель излизал все мое лицо, и теперь от меня тоже пахло какой – то рыбой.
– Слушай, а что от тебя так рыбой воняет? – спросил Сепов, присаживаясь ко мне на скамейку.
– А это ты у своего кобеля спроси.
– А-а, – Сепов хлопнул себя по голове, – я ж его на вокзале рыбой кормил.
– Мне от этого не легче.
– Ну, ладно, не огорчайся, лучше посмотри, что я взял, – и Сепов с ловкостью вытащил из-за пазухи бутылку молдавского коньяка.
– И сколько стоит? – спросил я.
– Неважно, – ответил Сепов, поднимая к себе на плечи пса, – мне все равно на еду хватит, а все остальное есть… Ну что ж, пошли ко мне?
– А ты не боишься, что твоя жена вызовет милицию? – спросил его я.
– А-а, пропадать, так с музыкой, – улыбнулся Сепов.
И мы зашли в подъезд. В подъезде пес почему-то стал громко лаять и вырываться из нежных объятий Сепова. Весь красный от натуги, как рак, Сепов еле сдерживал в своих объятьях это беспородное чудовище.
Пес взвизгнул и тут же затих, но в лифте он неожиданно вырвался и тут же стал бросаться на нас с пеной изо рта.
Я зажмурил глаза и прижался лицом к стене.
– Скотина! – закричал, как резаный, Сепов, и я, открыв глаза, увидел его изорванные в клочья брюки.
Кобель от страха прижал уши и забился в угол, пытаясь, по-видимому, хоть куда-нибудь спрятаться. От злости Сепов даже ударил его ногой, но промахнувшись, потерял равновесие и повалился на меня, я же от неожиданности тоже покачнулся, и мы вместе с Сеповым рухнули на дрожащий пол лифтерной будки.
