Татьяна Дубровина - Высший пилотаж
Включив противоугонную сигнализацию, он закрыл свой серебристый «мерседес» и направился к ближайшему винному ларьку.
Отоварившись бутылкой сухого вина и пластмассовым стаканчиком, свернул во дворы: хотелось найти какую-нибудь лавочку под раскидистым деревом и спокойно поразмыслить в одиночестве. Салон «мерседеса» казался ему слишком тесным для размышлений о таком всеобъемлющем явлении, как Мария Николаевна Колосова.
Ничего не подвернулось, кроме детской площадки с пустой песочницей. Но узкая скамеечка без спинки тут все-таки имелась.
Иоанн продавил пробку внутрь и плеснул в стаканчик темной терпкой жидкости. Едва успел пригубить, и тут же со всех сторон: из-за кустов, из дверей подъездов, из арок — на него двинулись рассерженные агрессивные старушки. Целая армия бабок! Как будто они, замаскировавшись, специально поджидали, на кого бы напасть.
— Ходят тут всякие!
— Пьянь подзаборная!
— Откуда только деньги берут на выпивку! Ограбил небось кого-то!
— Сразу видно — бандит! Кулачищи-то какие!
— Не, такие грозят не кулаком, а ножичком! Не подходи — зарежет, глазом не моргнет!
— Главное — место нашел для распития! Прям на детской площадке! Пусть ребятишки пример берут, да?
— Ты б еще в библиотеку зашел — зенки бесстыжие свои заливать!
Иоанн насторожился:
— В библиотеку? А где тут библиотека?
Старушки разом крючковатыми пальцами указали в угол двора:
— А вон там. Ты поди, поди, сунься туда! Завались туда, если смелый! Там Вера Петровна! Она — ого-го! Она тебя в бараний рог-то скрутит! Иди, иди! Что, в штаны наклал? Все вы, алкаши, такие! Как на детскую площадку — так герои. А как на кого посурьезней налетят — вроде Веры Петровны, — так и хвосты поджали!
— Все-все-все, сдаюсь! — Иоанн поднял руки, не выпуская из них бутылки и стакана. — Очень вам благодарен, милые девицы-красавицы!
— Надсмехается еще! Шел бы ты…
— И пойду, пойду, не сомневайтесь.
Бабки опешили:
— К Вере Петровне?
— К Вере Петровне! А что?!
— Ой ли, — старушки вдруг засомневались. — Ты бы все же, милок, так сгоряча не совался!
— Неужто пожалели? Да ведь я алкаш и бандит! Грабитель с большой дороги!
— А все ж человек. В пекло-то соваться…
Иоанн встал. Попытка не пытка. Для очистки совести заглянет он и в эту неприметную библиотеку, скромненько спрятавшуюся в уголке двора.
Тем более что атмосфера тут какая-то располагающая, сказочная, что ли… Взять хотя бы этих невесть откуда взявшихся бабулечек-ягулечек, сварливых, но в итоге все-таки добрых, как настоящая сказочная Баба Яга. Та тоже вечно кряхтит, ворчит, грозится скушать добра молодца да косточки его белые обглодать, а потом глядь — дает ему волшебный клубочек, который приведет прямиком к прекрасной Марьюшке…
И поставил Иван-царевич початую бутылку сухого вина со стаканчиком вместе на лавочку без спинки:
— Это вам, красавицы. Выпейте тут за мое здоровье и за удачу мою богатырскую!
Бабки тут же облепили лавочку плотным, гомонящим, радостным хороводом:
— Спасибо, милок!
— Ты побереги себя-то!
— Сразу видать — хороший человек, не то что какая-то пьянь подзаборная!
И расселись, как серые воробышки, прямо по борту песочницы, пустив вино по кругу и не задумываясь о том, какой пример они подадут детишкам.
Иоанн приоткрыл дверь библиотеки, и первое, что он увидел, были два метнувшихся в разные стороны силуэта: девушки и парня.
Он прервал чей-то пылкий поцелуй.
Из полумрака между стеллажами показался третий силуэт, нереальный и сказочный, вполне соответствовавший дворовым бабкам-ежкам: он был двухголовым.
Одна голова восклицала:
— Агу! Агу!
Другая проговорила приятным женским голоском:
— Вы к нам? Заходите.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что это — молодая женщина, у которой на животе привешен рюкзачок с маленьким ребенком.
Соколов спросил с некоторой опаской:
— А где Вера Петровна?
— Уехала по делам, — ответила молодая мать. — Но я могу сама вас обслужить. Вы уже записаны?
— Нет пока.
— Паспорт, — потребовала молодая мать.
— Дай! — подтвердил подвешенный на ее животе малыш.
— Я по другому вопросу, — сказал он. Надо сказать, отсутствие грозной Веры Петровны порадовало его: хоть и был Иоанн не из трусливых, а подействовало на него запугивание старушек.
— По другому? — заинтересовалась женщина. Мы знаем уже, что это была Лариса. — По личному?
— Скорее, по кадровому.
— Неужели хотите у нас работать? — И, не дав ему вставить словечко, закричала: — Сашка! Сюда! Скорей, тут у нас такое! Новый кадр!
Из подсобки выскочила растрепанная Сашенька, на ходу застегивая джинсовый комбинезончик:
— Че, горим?
Наткнулась на незнакомого черноволосого красавца, осеклась, озадаченно протянула:
— Ага, гори-им… Ща, погодите!
Она опять исчезла в подсобке.
Младенец тем временем принялся откручивать Иоанну ухо:
— Дай! Дай!
Лариса отошла на шаг, спасая ухо посетителя, а Илюшка начал реветь. Словом, поднялась кутерьма и неразбериха, которая немало обескуражила летчика, привыкшего к порядку и четкости сугубо мужского, почти военного, общения.
Наконец вновь показалась Сашенька. Она успела привести себя в порядок и подталкивала к выходу смущенного молодого человека — того самого, с кем только что самозабвенно целовалась. Он ничуть не интересовал ее больше.
— Иди, иди, у нас дела.
Тот порывался что-то спросить:
— А когда…
— Видно будет! — отрезала жестокая Сашенька и вытолкала кавалера за дверь.
Приняв соблазнительную позу, повернулась к «новому кадру», взмахнула накладными ресницами:
— Итак?
Привыкший отдавать распоряжения, в этой обстановке Соколов чувствовал себя не в своей тарелке.
— Я только хотел узнать: работает ли у вас Колосова Мария Николаевна?
Сашенька разочарованно протянула:
— Ну, предположим.
Девчонка оглянулась на дверь: отвергнутого кавалера уже и след простыл. Поторопилась она с его отставкой.
Но Иоанну было не до ее переживаний: сердце у него забилось болезненно и неритмично.
— А ваша Колосова, она какая — молодая?
— Не, средних лет, — не задумываясь, ответила Александра. Она не собиралась врать: просто в ее неполные восемнадцать Машин возраст казался действительно солидным.
— Опять не та… — огорченно пробормотал Иоанн.
Тут вмешалась Лариса:
— Но она еще очень даже ничего. Сохранилась.
