Даже если ты уйдешь (СИ) - Лия Султан
— Что с тобой? Ты с утра какая-то задумчивая, загруженная.
— Да, на работе небольшие проблемы, — сочинила она на ходу.
— Что случилось? Что-то серьезное?
— Да нет. Камеры шоковой заморозки должны приехать из Италии. Но застряли. Разбираемся.
Это было правдой, но за годы работы Эсми научилась относиться к таким проблемам спокойно, потому что, как всегда говорила мама: “Все можно исправить, кроме смерти”. Вспомнив эту фразу, она вздрогнула — ну почему именно сейчас слова о неминуемом всплыли в ее голове?
— Бывает. У меня однажды так было с аппаратом. Ничего, нашли. У меня есть знакомый на таможне. Может, позвонить ему?
— Не переживай, мой брат уже этим занимается, — солгала она. — Просто неприятная ситуация и все.
— Согласен. Но если будет нужно, ты скажи, я всегда помогу.
— Я знаю, — улыбнулась она. — Спасибо тебе.
Эсми удобней устроилась в кресле, повернула голову и посмотрела на Муслима. Ей нравилось наблюдать за ним, когда он вел машину. Сосредоточенный, серьезный, большой и любимый…Но даже ему она решила ничего пока не говорить. Скрытность была ее отличительной чертой. Сначала она молчала о том, что несчастлива в браке. Теперь молчит о том, чего сама очень боится.
Заехав на горную базу отдыха, они оставили машину на парковке, взяли вещи и поднялись на ресепшн. А уже оттуда их проводили в домики на деревьях, потому как “Лесная сказка” славилась не только своими пейзажами, но и избушками, утопающими в сосновом бору. В одном домике устроилась Эсми с детьми, в другом — Муслим с дочерью.
После обеда пошли гулять по территории. Свежий и бодрящий воздух кружил голову, под ногами скрипел снег, и он же лежал на ветках деревьев и елей, как пушистый хлопок. Щеки горели и алели от жгучего мороза, но в душе Эсми все расцветало, когда, забыв о шишке, она наблюдала за тем, как ее любимый мужчина лепит с детьми снеговика. Руфат с Лейли катали один шар, а Муслим помогал Ситоре. Девочка тянулась к нему, что-то спрашивала и шутила.
— Эсми, ты не хочешь слепить третий шар? — спросил раскрасневшийся мужчина.
— Нет-нет, мне и так хорошо, — засмеялась она. — У вас и без меня отлично получается.
— Лентяйка! — пожурил Муслим. — Тогда поищи нам шиши для глаз и носа.
— Это пожалуйста, — Эсми развернулась и пошла по протоптанной тропинке к ёлкам. Шишки — так шишки. Вот только поиски затянулись и она уже подумала, что надо было пойти в дом и там отыскать что-нибудь для глаз. А для носа и ветка сойдет.
— Эй, Эсми, — она услышала за спиной голос Муслима и обернулась. А он в это время дернул за верхнюю ветку и на них повалил пушистый снег. Белая вязаная шапка, волосы, пуховик, ресницы — всё было усыпано им. Эсми закричала от ножиданности, рассмеялась и ударила кулачком по груди Муслима. Он притянул ее к себе и посмотрел так, что стало даже жарко.
— Ну что ты, как ребенок, — она смахнула снежинки с его лица черной перчаткой.
— Зато ты, наконец, смеешься.
— Хорошо, что дети нас не видят.
— Я оставил их внизу со снеговиком.
— Стратег, — похвалила она.
— Так хотел поцеловать тебя. Сил нет, — прошептал он в паре миллиметров от ее губ.
— Давай целуй…пока никто не видит.
И он поцеловал, заставив снова забыть обо всем плохом. Потому что всё будет хорошо.
Потом они спустились к детям, приделали к снежной бабе глаза и нос, а Ситора сняла свой шарф и обмотала им творение. Руфик одолжил перчатки, которые повесили на руки-ветки. А Муслим, так уж и быть, пожертвовал шапкой.
До сих пор непонятно, кто первый начал, но фотосессия у снеговика закончилась игрой в снежки. Визжали на весь лес, привлекая внимание других гостей. В какой-то момент Муслим с Руфатом и Ситорой начали играть против слабых и забросали Эсми с Лейли, которым пришлось только так отбиваться. А когда выдохлись, закончили и решили погреться в кафе, девочка сама подбежала к Эсмигюль, обняла и тихо сказала:
— Спасибо, что любите моего папу.
Эсми погладила ее по голове и ответила:
— И тебе спасибо.
Время проведенное в “Лесной сказке” на несколько дней заставило Эсми успокоиться и усыпило ее тревожность. Но в пятницу утром ей позвонили из клиники и сообщили, что ее анализы уже готовы и врач хотела бы с ней поговорить. Бросив всё, Эсми помчалась в больницу и уже через сорок минут сидела в кабинете маммолога.
— Пришла ваша биопсия, Эсмигюль, — ровным голосом сообщила Елена Геннадьевна.
— Так, — женщина нервно сглотнула. — Ложная тревога, да?
— К сожалению, нет. Опухоль злокачественная. Это рак.
— Не может быть. Это ошибка. Давайте я пересдам.
Глаза ее мгновенно наполнились слезами, горло сковал болезненный спазм, словно колючей проволокой обвили. Эсми зажала рот ладонью, чтоб не закричать. Она ведь готовила себя к тому, что все будет хорошо, твердила себе эти слова, как мантру, поверила в них…
— Мне очень жаль, но и онкомаркер тоже показал рак. Теперь я должна передать вас онкологу для дальнейшего лечения.
— Нет, нет, — твердила она, не слушая, и раскачивалась на стуле. — Не может быть.
Но Эсми уже ничего не слышала, кроме гула в ушах. Она просто не верила. Не хотела верить, что это случилось с ней. Ведь она здорова. У нее ничего не болит. Она ничего не чувствует. И если бы она не попала на осмотр, то так бы и не узнала. Это случайность. Роковая случайность.
Так началась первая стадия принятия — отрицание.
Глава 27. Гнев
Эсми не помнила себя. Как вышла из клиники, как, пошатываясь, шла по тротуару к машине, как на нее смотрели прохожие. Как потом села в салон и уже не сдерживаясь, рыдала, размазывая слезы и черную тушь по лицу. А в голове набатом звучало: “Это рак”, “Лечение нужно начать незамедлительно”, “Риск развития метастаз”.
— Почему? — сипло проговорила она, а потом прокричала. — Ну почему? За что ты меня так наказываешь, Господи? Что я сделала не так?
Но в ответ тишина. В салоне было очень холодно и, когда она выдохнула, то легкий пар маленьким облачком вылетел изо рта. Чтобы не закоченеть, Эсми завела двигатель и включила печку. А в это время на лобовое стекло одна за другой легли узорчатые мелкие снежинки.
