Прекрасная пастушка - Копейко Вера Васильевна
Она заперла ворота на замок, смотала аркан и в который раз поблагодарила, судьбу — а кого еще-то? — за то, что она забросила ее в другой мир, на далекую холодную Чукотку, чтобы там она родилась по-настоящему.
Рита поймала себя на том, что от чего-то еще испытала облегчение. Она нахмурилась. Ну конечно, это хорошо, что не конкуренты объявили им с Петровичем войну, не они вынули глаза у рыси, а этот дурак затеял свои детективные игры. Можно расслабиться. Продолжения не последует.
15
Письмо от Галины Петровны пришло довольно быстро, оно было вложено в посылочку, в которой лежала даже баночка любимого балыка. Галина Петровна, конечно, никогда не могла отказать себе в удовольствии побаловать другого, такова натура. Но в посылке были и бумаги.
«Дорогая моя Риточка. Если бы ты знала, как вовремя пришло твое письмо. Когда новые хозяева Лениного дома затеяли ремонт, они вынесли все и едва не запалили костер. Но я оказалась в нужное время в Нужном месте. Не думала я, что тебе это понадобится, но на всякий случай убрала в кладовку. Взяла и кое-что на память о Лене, так, пустячки ни тебе никак не помогут.
Ну скажи еще раз, не убедительное ли доказательство того, что нет ничего случайного в этом мире? Провидение ведет человека в бухту Провидения. Каламбур, но это так. Поэтому все бумаги, которые я нашла, твои. Скажу честно, я их не читала, просто руки не дошли. А ты, заступив на место матери Ванечки, прочтешь между строк то, чего не прочтет никто другой». Рита отложила пакет с бумагами, словно боялась прямо сейчас открыть его и узнать что-то. Для того чтобы все прочесть, совершенно права Галина Петровна, ей надо перевоплотиться в Лену.
Но как? Если она не видела ее никогда?
Она пошла на кухню, открыла холодильник и вынула бутылку водки, настоянной на зверобое. Дачный урожай, усмехнулась она. Зверобой рос по всему участку совершенно беспрепятственно.
Она налила рюмку и выпила залпом, почувствовав терпкость травы и мягкость водки. Зверобой. Зверолов.
Отец Ванечки вполне мог быть и зверобоем, и звероловом. Он не мог быть школьным учителем, бухгалтером или счетоводом. Мужчины этих профессий робки и нерешительны, особенно в маленьких поселках.
Рите стало смешно от пришедшей в голову мысли. Однако какое мгновенное действие оказывает рюмка, принятая вовремя и именно того напитка, который нужен в данный момент. Открывается острота мысли и внутреннего зрения. «Третий глаз, да? — посмеялась она над собой. — Куда уж там третий, свои бы два глаза открыть как следует, не зашоренно».
— Ну что ж, постараемся, — сказала себе Рита.
Она снова увидела Чукотку. Странное дело, пока она жила там, то видела ее другой, будто ходила и все время смотрела себе под ноги. А сейчас, издали, она видела такие сцены, которых, казалось, никогда и не было.
Но они были. Такая, как эта. Рита тотчас услышала свой голос, который перехватывало от ужаса. Она замерла и уставилась на Галину Петровну, потом схватила ее за руку.
— Что это?
Земная твердь дрожала, от горизонта двигалась серая масса, она шла на них, словно сель с горы, Рита слышала какой-то странный необъяснимый хрюкающий звук. Это нечто приближалось, Рите казалось, она уже чувствует горячее дыхание, хотя сама не могла бы сказать, почему у этого нечто должно быть горячее дыхание.
— Как Змей Горыныч, — прошептала она и закрыла варежкой лицо.
Но тут же открыла. Она должна увидеть, что это. Чем ближе лавина подкатывала к ним, тем становилось яснее.
— Теперь поняла? — В глазах Галины Петровны стояло торжество, словно она сама управляла столь мощной силой.
— Да…
Самки-оленухи с телятами шли первыми, а самцы, выстроившись полукругом, замыкали шествие, охраняя стадо от волков.
— Поняла суть? Волков и людей олень прекрасно видит и слышит. Необыкновенно умные животные. — Женщина покачала головой. — На отдыхе каждое стадо выставляет своих дозорных. А на равнине сторожевые олени замечают врага за километр. И если мы с тобой еще тут постоим, ты увидишь такое… — Галина Петровна кивнула в сторону реки. — Сейчас, сейчас… Смотри.
Рита смотрела, и ей казалось, что воды в реке больше нет, а есть только заросли плавучего кустарника.
— Видишь? Обрати внимание, у самок тоже рога, а не только у самцов.
— Так это — рога? — выдохнула Рита. — На воде?
— Именно так.
Стадо переплыло через реку, и только тогда вода очистилась, но ее поверхность никак не могла успокоиться, рассерженные волны шипели друг на друга.
— Олени ушли своей дорогой, точнее — трассой, которую много веков назад указали им предки.
— Знаешь, почему у оленух рога? — продолжала Галина Петровна — Чтобы важенки могли отстоять свое право на корм у сильных, но комолых быков.
— Вот как?
— Самцы сбрасывают рога в самом начале зимы.
В человеческой природе видимых рогов нет ни у кого. Но важенкам тоже приходится бороться за свой корм, усмехнулась Рита, вспоминая недавнюю сцену на даче. Кстати, Алик больше никак себя не проявлял.
Не проявлял себя никак и Саша Решетников, подумала Рита, хотя втайне она надеялась.
«Да почему надеялась? И на что? — одернула себя Рита. — Следующая юбилейная встреча одноклассников будет еще через пять лет. Вот тогда и надейся. Жди».
А Решетников в это время сидел на диване у себя дома, в Нижнем Новгороде, уставившись в телевизор и бездумно нажимая кнопки дистанционного управления, перескакивая с канала на канал. Все программы сливались в один сумасшедший хоровод, такой же, как и его мысли. Но были среди них и те, от которых невозможно избавиться нажатием кнопки, как, он только, что избавился от чудовищного зрелища — беременная, почти на сносях, эстрадная певичка, выставив голый живот со вздутым пупком напоказ, пела о любви. Его передернуло и замутило.
Неизвестно, от чего бы замутило еще, но внезапно раздался телефонный звонок.
— Эй, бородач! Привет! — пророкотал голос в трубке. — Узнаешь?
Знакомый голос пытался прорваться сквозь базарную толчею мыслей, и ему удалось.
— Ну конечно, «Сократ».
— Да не «Сократ», бери шире. Я теперь полюбил «Лингву». Саша засмеялся:
— Знаешь, я тоже. Я помню, в «Сократе» не было и половины слов по биологии нашего с тобой любимого животного. А ты где, Мартыныч?
— Прямо сейчас — в институтской гостинице. Ты завтра будешь на конференции?
— Завтра? У меня еще отпуск. Не хотелось бы светиться.
— Понял.
— Слушай, дуй ко мне, а? Это рядом. Посидим, повспоминаем. Заночуешь у меня. А утром — на конференцию.
— А… жена не вздыбится на полуночного гостя?
— Ну у тебя и лексика, — хмыкнул Решетников.
— Лексика каждого субъекта соответствует окружающей его среде. Я живу среди животных, а они, сам понимаешь, могут вздыбиться. Ты знаешь об этом не хуже меня.
— Понял. Очень доходчиво объяснил. И полно, как всегда. За что тебя я всегда любил. Но не волнуйся, дыбиться некому. Жены нет.
— Ну я понял, все нормальные жены нагуливают загар на заграничных пляжах в эту пору.
— Да с чего ты взял? Нет у меня никакой жены! — Решетникову стало интересно, откуда такая настойчивость у Паши Мартынова, который был при нем самым первым компьютерщиком на Таймыре.
— Не понял. Врали, что ли?
— Да о чем ты? Приезжай, разберемся. Жду. Адрес запиши.
— Пишу…
Пока Паша Мартынов ехал, Саша распорядился на кухне. Он вынул из холодильника мороженую курицу, положил в микроволновку и покрутил таймер. Двадцать минут хватит, оделил он ее временем. Когда гость приедет, он поставит ее печься, а потом включит ненадолго гриль, и они прекрасно поужинают. Всякий раз он с благодарностью вспоминал коллегу, который надоумил его сдаться передовой кухонной технике.
Более того, в ожидании гостя Саша сделал над собой усилие и почистил овощи — кабачок, которым угостил его сосед, и перец. Будут овощи гриль, которые напомнят ему об истинно гурманских обедах в прошлой, африканской жизни, когда его приглашали в посольство. Было дело в Кении, где в него влюбилась дочка рядового сотрудника, а точнее сказать — охранника, но все расстроилось, когда Решетникова перевели на дальние кофейные плантации, а срок ее студенческих каникул закончился.
