Палеонтолог - Рамона Грей
— О боже, — воскликнула Оливия.
— Они привели Гриффина, а он так перепугался, Лив. И подтвердил историю моих родителей. Сказал миссис Бизли и директору, что я постоянно вру и заставил ударить скалкой, чтобы все решили, что наши родители меня били. Позже вечером он признался, что предки обещали убить меня, если Гриффин не соврет. Ему было всего семь лет, и они угрожали убить его брата.
— Они чудовища, — убежденно проговорила Оливия.
На ее глаза навернулись слезы, и она нетерпеливо смахнула их со щек.
— Прости.
— Все в порядке. Я могу остановиться, если…
— Нет, — возразила она. — Тебе нужно выговориться, милый.
— Миссис Бизли и директор им поверили. После этого миссис Бизли перестала быть такой милой со мной. Она держалась так, будто я и в самом деле патологический лгун. Гриффин чувствовал себя ужасно еще несколько месяцев после этого, хотя я уверял его, что понимаю, почему он так поступил. Не уверен, что он пережил это и по сей день. Он несколько раз приходил ко мне на прием к психотерапевту, и мы специально проговаривали тот момент. Я думаю, это помогло… Я надеюсь, что помогло.
Я слегка поморщился.
— Я до сих пор посещаю психотерапевта, и это помогает, но все еще не… нормален.
Оливия обняла мое лицо.
— Мне нравится ненормальный Бен. Он мне очень нравится.
Я прижался лбом к ее лбу.
— Ты мне тоже нравишься.
Мы застыли в таком положении на несколько секунд, прежде чем я глубоко вздохнул.
— В любом случае, мне до сих пор снятся кошмары о моих родителях и о том, что они с нами сделали. Мы с Гриффином уехали из Уиллоудейла, как только окончили школу, и больше никогда не общались с родителями, но время от времени они мне снятся. Они умерли несколько лет назад, и я отказался заниматься организацией похорон. Они могли бы сгнить в том доме, мне бы и дела не было. В итоге обо всем позаботился Гриффин, и, хотя я чувствовал себя виноватым, все равно не решился помочь. Я был чертовски рад, что они подохли.
— Неудивительно, — заметила Оливия. — Они ужасные люди, и я надеюсь, их смерть оказалась мучительной.
Я уставился на нее в изумлении, а Оливия только пожала плечами.
— Я не буду извиняться за то, что пожелала зла людям, которые причинили тебе боль. Ты не заслуживал детства, проведенного в страхе.
— Мы с Гриффином поклялись никогда сюда не возвращаться. Честно говоря, я ненавидел Уиллоудейл почти так же сильно, как своих родителей, но потом ему пришлось вернуться по работе. Он сказал, что пробудет здесь всего несколько дней, но…
— Но потом он влюбился в Брайс, — подсказала Оливия.
Я покорно кивнул.
— Я убеждал себя, что должен быть счастлив за него, но на самом деле не радовался. Я страшно переживал, расстраивался и был уверен, что он совершил большую ошибку. И хотел, чтобы он вернулся в Хейвенпорт, где, как я знал, он в полной безопасности. Он уже взрослый мужчина, и прошло много лет с тех пор, как мне приходилось заботиться о нем, но все равно… трудно не присматривать за ним, понимаешь?
Оливия кивнула.
— Да. Вы с Гриффином жили вместе в Хейвенпорте?
— Нет, я жил в гостинице, и Гриффин тоже.
Лицо Оливии оставалось на удивление невозмутимым.
— Вы живете в гостинице?
— Когда мы учились в университете, то снимали дрянную квартирку, но как только окончили университет и нашли работу, то съехали. Мы собирались подыскать квартиру получше, но оба часто путешествовали по работе, и в итоге нам стало проще останавливаться в гостиницах, даже когда мы находились в Хейвенпорте. Для нас с Гриффином дом не значит ничего, кроме страха. Вот почему я так удивился, что Гриффин не только остался, но и переехал к Брайс.
— Поэтому ты приехал сюда в первый раз? Чтобы проведать Гриффина? — спросила Оливия.
— Я приехал сюда, чтобы вернуть его в Хейвенпорт, — признался я. — Не получилось.
Оливия слегка улыбнулась.
— Кажется, он вполне счастлив с Брайс.
— Да, — согласился я. — И на самом деле рад, что брат может создать новые и лучшие воспоминания об этом городе, но не я. Ненавижу Уиллоудейл и всегда буду ненавидеть. Здесь слишком много связано с моими родителями, и все, о чем думаю, — это о людях, которые знали, как нам плохо, и просто позволяли этому происходить. Шериф приходил к нам домой каждую пятницу вечером и напивался с моим отцом до чертиков. Однажды он видел, как отец ударил меня в живот за недостаточно быструю доставку пива, и ни черта с этим не сделал. Просто посмеялся и заявил, что мальчикам нужна твердая рука в вопросах дисциплины.
— О, Бен, мне так жаль, — простонала Оливия.
— Вот почему я уеду, как только закончу книгу. Я бы не вернулся, если бы не…
Я замолчал. Сказать, что единственной причиной моего возвращения послужило желание закончить книгу, было ложью, а я не хотел лгать Оливии.
— Если бы тебе так хорошо не писалось у меня в гостинице, — добавила Оливия.
Я кивнул.
— Да, и потому что я скучал по тебе и Лютеру. Я знаю, это странно.
Говорить так открыто о своих чувствах тоже довольно странно, но все мои переживания улеглись, когда Оливия улыбнулась и взяла меня за руку.
— Это не так. Мы тоже скучали по тебе, Бен.
Она нежно поцеловала меня.
— Спасибо, что рассказал мне о своем детстве. Я знаю, что оно было нелегким.
— Прости, что разбудил тебя, — извинился я.
— Я не против. — Она легла на кровать и раскрыла руки. — Иди сюда.
