Любовь вслепую - Вероника Мелан
«Уходи…»
Но дед не уходил. Разрешалось ему беседовать с благородными особами, что ли? Может, он друг матери Эггерта?
– Издалека ли прибыли? Из большого города или из маленького?
– Из небольшого. Ненадолго, скоро уезжаю.
– Вон оно как. А я же здесь, понимаете, еще отвечаю за безопасность, так что вы мне мое любопытство простите. Должен следить, если в сад забираются чужие.
«Я не чужая, – хотелось рявкнуть мне совсем невежливо. – И проваливай уже».
Садовник щурился, глядя на меня подслеповатыми глазами. Мазнул взглядом по парео, по стакану на столике.
– А сами хозяева дома?
– Вернутся чуть позже. Уехали по делам.
– А вы к кому из них в гости прибыли?
Кажется, он меня проверял – мне не нравился этот диалог. И что значит «к кому?» – в доме живет несколько человек? Вроде бы только мать Эггерта. Сын по легенде «отсутствует».
– К Агнессе.
– А-а-а…
Не будь я эмпатом, решила бы, что дедушка успокоился, но на деле под благодушным простоватым видом он напрягся. И сильно. Я только что совершила ошибку, не знаю, какую именно. Может быть, здесь никто не называл Агнессу по имени, возможно, здесь к ней обращались «баронесса Эрдиган» или «ваша светлость», но точно не так фамильярно, как сделала это я. Судя по заиндевевшему нутру садовника, мать Эггерта ни для кого Агнессой не была. Дерьмо…
– Наслаждайтесь. И простите еще раз за беспокойство.
Извиняясь, он смотрел на мою Лейку, которую я забыла прикрыть. И зрения ему хватило, чтобы разглядеть на ней цифру девятнадцать. Я забыла ее прикрыть!
Дед шагал прочь, а мое сердце стучало, как у финалиста забега: «отсюда нужно уходить, валить ко всем чертям». В одном, судя по подозрительности, источаемой незнакомцем, я была уверена: сейчас садовник позвонит в местную полицию. И прибудет для обыска поместья машина.
«Черт… Сука… Мэй… Дался тебе этот бассейн, сидела бы в спальне…»
Поздно было кусать локти – нужно было давать деру.
(Power-Haus, Dmitriy Mityukhin – Dark Soul)
Я, конечно, в своей жизни часто торопилась в силу профессии. Но никогда еще не собиралась в такой спешке. Написать ли Агнессе записку? Извиниться ли за то, что взяла сок, вино и виноград? Если сделаю это, приехавшие сразу обнаружат между нами связь, возможно, я её подставлю. Никаких записок! Пусть думают, что в доме побывал вор… Ничего, однако, не украдено? Стоит ли взять? Нет, будет диссонанс в показаниях садовника: воровка бы не стала пить коктейль перед домом на лежаке – обо всем этом я думала, натягивая обратно кофту и спортивные штаны.
Как уйти? Входная дверь запирается изнутри или снаружи на ключ, через неё выходить нельзя. Это не склад Орина, усадьбу открытой не оставишь. Значит, через окно. Хорошо, что в уборной на первом этаже я приметила одно – оно невысоко над землей, его можно будет защелкнуть снаружи. Быстро… Быстро-быстро!
Думать о том, что я наделала и как буду выбираться, времени не хватало. Быстро в ванную, а-а-а, не тот поворот. Хорошо, когда дом большой – плохо, когда дом большой. Протискивалась наружу я после того, как оглядела окрестности. Пусты. Просочилась кошкой, стекла по стене. Раму хлопнула вниз – все, дом закрыт. Дальше по кустам, к забору…
Сколько времени им понадобится, чтобы прибыть? Немного, если дед сообщит, что у гостьи Лейнхарта, показывающая девятнадцать процентов. Умнее было бы сидеть внутри, разбираться с собственной болью, но иногда в жизни что-то хочется себе позволить, помимо «разборов». Зализывать раны можно и дома – здесь же хотелось «пожить». Хотя бы чуть-чуть. Это «чуть-чуть» стоило мне роковой встречи – я перебежала дорогу.
Поразительно, они приехали еще быстрее. Крытый фургон без опознавательных знаков, атлетически сложенные люди, форма не военная, чтобы не пугать местных. Проверка. Из машины вышло сразу шесть человек, командовал главный, с широким ремнем на талии. Лицо жесткое, нехорошее. И я вдруг с неприятной ясностью еще раз поняла, что Кирстаун – это не Дэйтон. Здесь закат горит слишком долго, везде светло. Заборы стоят слишком плотно друг к другу, через многие не перемахнуть. Ни закоулков, ни тупиков, ни даже высоких густых кустов. Ловушка в чистом виде, укрыться негде. А внутри прогоркло: вкус алкоголя стал вкусом вины и надвигающегося отчаяния.
Я понимала, что они будут шерстить округу тщательно и план «отсидеться где-нибудь поблизости, чтобы вернуться, когда полицейские уедут», был изначально провальным. В единственный найденный закоулок я нырнула как раз тогда, когда голова главного повернулась в мою сторону.
В своей жизни я не единожды вляпывалась в дерьмо, но еще никогда оно так сильно не пахло. Пробираться к низине сквозь чужие огороженные приусадебные участки было пыткой. Здесь не было тропок; жерди заборов слишком узкие, заостренные на концах. У некоторых по ограде шел ток – хорошо, что я ощущала его раньше, чем касалась пальцами железа. В любой момент хозяин дома, чью территорию я пересекала, мог поднять тревогу, панику, и тот фургон прибыл бы быстро. Все никак не темнело. Я впервые мысленно обозвала солнце «еб№чим». Любое место в Кирстауне просматривалось, как на ладони, – лафа для полиции. Когда со стороны дороги послышалось много голосов, когда взревел мотор, я упала в высокую траву.
В этой самой траве мне удалось дождаться, когда станет чуть темнее. И было принято решение добраться до той стороны низины, где снова горели огни, но уже других улиц. Сколько раз в жизни я замечала, что увидеть огни и добраться до них – совершенно разные понятия. Мой путь все никак не заканчивался.
«Я не знаю его адрес… Ни номера дома, ни номера телефона… Но знаю имя…»
Если повезет найти телефонную будку, а в ней справочник, у меня появится шанс связаться с Эггертом. Правда, ни одной монеты, даже самой мелкой. Мысль о том, что опять придется воровать, заставила мой рот скривиться.
Жаль, что не все пошло хорошо и гладко. Наверное, я, привыкшая к тому, что легко никогда не бывает, изначально ждала чего-то подобного. Откуда только чувство, что болото, в которое ступила моя нога, окажется жаднее и глубже?
Пыталось не поддаться панике сердце, но отчетливо пахло трясиной. Не снаружи, но внутри меня.
*****
В незнакомые мне кварталы, видно, далекие от центра, я выбралась, когда совсем стемнело. Улицы здесь были уже, дома сделались ниже, проще. Куда-то струйкой стекался разодетый в вечерние наряды молодняк – видимо, в клуб. Издалека звучала приглушенная музыка, метрах в ста виднелся конец живой очереди.
Я остановила вопросом первого, кто попался мне на пути, – парня нетрадиционной ориентации. Парень этот шагал так разнузданно, будто был накачан гелием или попросту не имел мозга, – судя по выражению лица, его ничто на этом свете не тяготило. Розовый костюм в блестках, обесцвеченные, хаотично уложенные волосы, мечтательное выражение голубых глаз, пухлогубая улыбка.
– Простите, где-то здесь имеется телефонная будка?
– Будка?! Вы что, милочка, будками мы перестали пользоваться еще три года назад, у всех мобилки, – из вычурного, украшенного стразами кармана появилась плоская трубка сотового. Незнакомец рассматривал меня со смесью любопытства и неприязни, особенно мой «наряд».
– Ладно, будки… А справочники телефонные остались? Можно ли найти номер человека по имени?
– Еще чего! – обесцвеченный картинно закатил глаза. – Щас бы каждый… (мудила – мне показалось, он хотел произнести именно это слово) …пройдоха находил бы меня по имени. Конечно, нет. Все базы закрыты, мы за приватность!
– А в сети?
Может, где-то поблизости есть интернет-кафе? Денег, конечно, нет, придется что-то придумать.
– И в сети тоже. Вы не местная, что ли? Здесь люди не любят, когда их беспокоят.
Я заметила. Сжала зубы, поняла, что мой «путь домой» будет сложным.
– Тогда как?
– Никак. И слава Богу! – взгляд голубых глаз переполз на мой висок и сделался уже вовсе неприязненным. – Вы знаете, что в «Лилии» ваше родимое пятно можно свести лазером? И недорого, между прочим…
Вот же козел. Чтобы не вдарить ему в глаз, я просто зашагала в противоположную от клуба сторону. Если затею драку, привлеку внимание, а врезать
