Без срока давности - Анна Яфор
– Ну-ну, – выдохнула Ольга. – Давай, разбирайся. Потом только не жалуйся, когда муж уйдет от тебя к этой дряни, которую ты сейчас пожалеть решила.
От этих слов внутренность скрутило болью и стало еще тяжелее дышать, будто кто-то внезапно перекрыл поступающий воздух. Рита боялась потерять Сергея. Боялась так сильно, что от одной мысли об этом бросало в дрожь. Но еще она совершенно точно знала, что если человек решил уйти, он это сделает. И переход в другой отдел или даже на другую работу ничего не изменит. Можно сбежать от кого-то, но не от себя самого. Если чувства, что связывали когда-то ее мужа и Михайлову, до сих пор напоминают о себе, значит, на то есть причины. И эти причины надо узнать.
– Пойдем ужинать? – спросила Ольга. – Я поняла уже, что тебя бесполезно переубеждать. Все равно ведь сделаешь по-своему. Не будем больше об этом, поступай, как знаешь.
Рита снова выдавила улыбку.
– Оль, ты прости, но я лучше поеду. Хочу Сережину сестру навестить, мы не виделись давно, а она зовет все время. У нее и переночую, наверно.
– Решила брать быка за рога? – задумчиво уточнила подруга. – Ну, как знаешь…
Она и правда решила, вот только реализовать это было куда сложнее. И, оказавшись в квартире Нади, глядя на одинокую, измученную жизнью женщину, Рита не знала, как начать нужный ей разговор. Понимала прекрасно, что разбередит старые раны, которые так и не перестали болеть. Перебирала в голове варианты, как поднять эту тему, – и не представляла, какой лучше выбрать, потому все они казались неподходящими и неуместными.
– Какая-то ты странная сегодня, – неожиданно сказала Надя, рассматривая ее. – Вся в себе, никогда не видела тебя такой. У вас с Сережей все хорошо?
– Нормально, – кивнула Рита. – У него на работе не все гладко, а так…
– Еще бы, – помрачнела сестра мужа. И добавила совсем тихо, как будто себе самой. – Вот это меня как раз совсем не удивляет.
Маргарита подняла на нее глаза, наконец решившись.
– Надь, я все знаю про Дину.
Та побледнела, а глаза вмиг будто наполнились колючими льдинками.
– И что же ты знаешь?
– Сергей мне рассказал… о том, что они встречались, – слова давались с трудом. – И что потом она оказалась той женщиной…
– С которой трахался мой муж, – едко усмехнувшись, закончила Надя вместо нее. – Да, примерно так все и было. Только он вряд ли признался тебе, как много она для него значила. Они собирались пожениться, ты знаешь об этом? Он не просто был влюблен – жить без нее не мог. Такое красивое любовное помешательство. И такой мерзкий финал…
– А ошибиться ты не могла? – шепотом уточнила Рита, хватаясь за последнюю соломинку. – Ну, может быть, что-то поняла неправильно? Или кто-то что-то наговорил?
Надя поджала губы.
– Я, конечно, дурой была влюбленной, но не слепой. Да, и знаешь, – она сглотнула, отводя взгляд, в котором, как показалось Рите, промелькнули слезы, – трудно понять неправильно, когда видишь собственного мужа, так сказать, в процессе. И нет, опережая все твои дальнейшие предположения, ей не было плохо, так что в искусственном дыхании или какой-то другой помощи она не нуждалась. А Максим не находился в бессознательном состоянии, и никто его не насиловал. Все происходило явно по согласию. Ну и с удовольствием, как я успела заметить. Они просто трахались. В нашей квартире и в нашей постели. У тебя еще остались вопросы?
– Прости… – Рита понятия не имела, что сказать в ответ на все это. И как понимать, тоже не знала. Но картинка в голове все равно не складывалась. Кем угодно была Михайлова: надменной, амбициозной карьеристкой, уверенной в своей неотразимости особой, но точно не той бесчувственной и эгоистичной тварью, какой изображали ее и Сергей, и вот сейчас Надя. – Я не хотела причинить тебе боль, заставляя вспомнить.
– Я ничего и не забывала, – отозвалась золовка. – Это просто невозможно после того, что она сделала и чего лишила меня. А вот зачем ты во всем копаешься, я не понимаю. Чего хочешь добиться?
Признаваться в своих истинных мотивах сейчас было нельзя: если подруга не поняла ее намерений, то тем более не поймет Надежда, для которой вся эта история слишком болезненна до сих пор.
– Им тяжело работается вместе, – тихо ответила Рита, обдумывая услышанное и то, что еще она может позволить себе сказать.
– Тяжело? Это не так называется.
– А как же тогда?
Надя неожиданно усмехнулась.
– Всегда поражалась твоей наивности. Ты действительно не понимаешь? Или поверить боишься?
– Во что… поверить? – голос почему-то сел.
– Да в то, что Сергея как магнитом к ней тянет. Он хочет ее до сих пор. И при первой же возможности затащит в постель. А что будет потом, нетрудно предположить. Поэтому мой тебе совет: надеешься сохранить семью, настаивай на том, чтобы они перестали общаться. Пусть увольняется, если по-другому нельзя. Иначе скоро уволиться придется тебе. Из роли жены.
Это был не он – голодный, не контролирующий себя зверь, готовый растерзать добычу.
Ни капли сдержанности и никакого намека на нежность. Да вообще хоть на какие-то чувства. Одна только безудержная, животная страсть. То, что так долго копилось внутри, терзая и мучая его, наконец-то вырвалось наружу. Будто вышедшая из берегов река сорвала плотину, и разбушевавшуюся стихию уже ничто не могло удержать.
Столько раз представлял себе это… Мягкие губы, отзывающиеся на его жадные поцелуи-укусы. Бледный шелк кожи, на которой сразу же отчетливо проступали следы. Его следы. Багровые пятна на точеных плечах, на шее, там, где под его губами пульсировала венка. Отпечатки от стальной хватки пальцев на тонких запястьях.
Он знал, что может причинить боль. Слишком резко, грубо почти врывался в податливое тело, с каждым толчком пытаясь проникнуть все глубже. Покорить ее, сделать своей хотя бы на эти ничтожные минуты, украденные у Судьбы. Тонул в омуте глаз, заволоченных пеленой слез, стараясь не думать о том, почему она плачет. Стараясь вообще ни о чем не думать.
Такая узкая. Ее тесный жар сводил с ума, дурманил, доводя почти до исступления. Даже раньше, в их счастливом и вроде бы безоблачном прошлом никогда не было так сладко. Так умопомрачительно хорошо. Ласки той нежной девочки были робкими и неумелыми. Он любил ее и наслаждался их близостью, но то, что происходило сейчас воспринималось куда острее. На
