Пенелопа Дуглас - Агрессор

проседью волосы до плеч она обычно оставляла распущенными.

Благодаря здоровому питанию и упражнениям бабушка оставалась

подтянутой, счастливой и энергичной. Ее стиль был эклектичен. Я

видела, как она иногда комбинировала классические брючные

костюмы с футболками Rolling Stones.

– Рассказывай, как дела в школе? – спросила бабушка, промывая

листья салата.

– Нормально.

Кровать была уже так близко, а мой организм слишком вял, чтобы

выложить ей всю правду.

Но бабуля подняла глаза, и закрыла воду.

– Что случилось? – Она дышала через нос. Плохой знак. Эта

женщина знала меня слишком хорошо.

– Ничего не случилось. Я же сказала, все нормально.

Пожалуйста, только не расспрашивай.

Она прищурилась.

– Когда ты счастлива, то выкладываешь мне все – про домашние

задания, научный кружок, Францию, беговой клуб…

– Со мной все в полном порядке, – перебила я, проведя рукой по

лбу. – День выдался тяжелый, только и всего. Я проспала и встала не с

той ноги. Во сколько ты приехала?

Бабушка приподняла идеальной формы бровь на смену темы, но

допытываться не стала.

– В районе полудня. Думала, приеду пораньше, чтобы прибраться и

запустить стирку… – Она не договорила, взмахнув рукой. – Но у тебя, похоже, все под контролем.

– Ну, у меня были хорошие учителя. Не думай, что я не рада твоему

приезду, но тебе действительно не о чем беспокоиться. Я отлично

справляюсь.

– Это хорошо, – нахмурившись, бабуля продолжила: – Даже

отлично. Ты ведь в следующем году уедешь в Нью-Йорк одна. Я

переживаю, но при виде того, как ты самостоятельно управляешься с

домом и собой, становится немного легче. Полагаю, мы с твоим отцом

тебе уже не очень нужны.

– Я бы так не сказала. Мои кулинарные навыки оставляют желать

лучшего, поэтому с тобой я буду питаться лучше!

Я хихикнула, когда она тряхнула пучком зелени, обрызгав меня

каплями воды.

– Эй! – Смеясь, я взяла бумажные полотенца со стойки и

промокнула лицо.

Чувствуя себя лучше, подскочила со стула, чтобы помочь с ужином.

Бабушка приготовила салат, пасту и тушеные грибы. Я сделала

аппетитный чесночный хлеб – единственную вещь, требовавшую

использования духовки. Остальная часть моей диеты включала в себя

все, что можно разогреть в микроволновке. Накрыв стол на заднем

дворе, бабуля включила какую-то атмосферную музыку, с которой мы

обе согласились.

– Значит, по-твоему, мне удастся поступить в Колумбийский? –

спросила я, наполняя наши тарелки.

– У меня чутье на такие вещи.

– Ага, еще у тебя было чутье, что мой первый поцелуй станет

грандиозным. Нам обеим известно, что в итоге вышло, – пошутила я, наслаждаясь моментом. Еда выглядела великолепно. От легкого

ветерка шелестела листва на деревьях, вокруг стола ощущался аромат

роз.

Бабушка засмеялась, едва не подавившись вином.

– Знаешь, – она подняла палец, – по справедливости говоря, я не

ожидала, что ты поцелуешься с тем, кого едва знаешь. Мне казалось, это будет тот соседский мальчик.

Джаред.

У меня вытянулось лицо при упоминании о нем. Далекие

воспоминания о несбывшихся мечтах про Джареда всколыхнулись в

голове. Раньше мне так часто хотелось его поцеловать.

– Наше общение в детстве не означало, что мы друг другу

нравились. Мы просто были друзьями, – пробубнила я, сдвинув брови

от недовольства. Беседа была приятной, пока речь не зашла о

Джареде.

– Да, но помимо этого были и другие признаки. – Бабушкино

задумчивое выражение подначивало меня вновь сменить тему

разговора. – Я на многое обращала внимание. Как вы всегда склоняли

головы друг к другу, как он смотрел на тебя, когда ты не замечала… как

он пробирался к тебе в комнату на ночевки.

Последнюю фразу она произнесла медленно; ее проницательный

взгляд высмеивал мое удивленное выражение. Ох, черт!

– Ты ведь не думала, что я об этом не знала? – спросила бабуля.

Естественно, я понятия не имела, что она об этом знала! С самого

начала нашей дружбы, Джаред взбирался по дереву на мой балкон. Он

оставался редко, только когда его мама пила и ему хотелось от этого

отвлечься. У меня уже тогда была огромная кровать, и нам было

вполне комфортно, каждому на своем месте, хотя Джаред умудрялся

во сне взять меня за руку.

– Ну, теперь тебе не о чем волноваться. Мы больше не дружим. –

Накрутив пасту на вилку, я набила себе рот, надеясь, что тема будет

закрыта.

– Как он относится к тебе сейчас, после возвращения?

Все еще с полным ртом, я закатила глаза и покачала головой,

указывая, что между нами по-прежнему все плохо, и что не хочу это

обсуждать.

– Ты пробовала поговорить с ним, как я советовала? –

поинтересовалась бабушка, принимаясь за салат.

– Бабуль, я даже пытаться не хочу. Мы были друзьями когда-то;

больше нет. Я по этому поводу не горюю, – соврала я.

– Тэйт, я знаю, что тебе больно. Он ведет себя как настоящая

задница.

– Серьезно, мне все равно. Даже будь мне больно, я уж точно не

позволила бы ему это увидеть. Он поступал со мной ужасно, и если ему

для удовлетворения нужны мои слезы, пусть пострадает. Он не

заслуживает моего внимания.

Бабушка положила вилку с наколотым листом салата на свою пасту.

– Татум, ты говоришь словами своей матери.

Я посмотрела ей в глаза, шокированная ее раздраженным тоном.

– Милая, я любила твою маму. Мы все любили. И я знаю, она из

лучших побуждений старалась научить тебя, как оставаться сильной, потому что ее не будет рядом в тяжкие времена. Но, детка, позволить

себе быть уязвимой – не всегда значит проявить слабость. Иногда это

осознанное решение, чтобы вывести другого человека на разговор.

Пусть бабушкины слова звучали разумно, но от идеи об откровенной

беседе с Джаредом у меня срабатывал рвотный рефлекс. Я чувствовала

себя отвратительно после того, что наговорила ему сегодня, только это

не сотрет воспоминания о его неприятных поступках из моей памяти.