Джудит Макнот - Рай. Том 2
— Ты о чем?
— Адвокаты Фаррела внезапно решили объявить перемирие. Дейв Левинсон звонил мне сегодня в половине десятого, и при этом был исполнен такой доброжелательности и дружеских чувств, что можно подумать, этот наглый ублюдок весь уик-энд слушал проповеди священника о смирении и терпимости.
— Что он сказал в точности? — допытывалась Мередит, дрожа от дурного предчувствия.
— Ну… сначала Левинсон прочел мне лекцию о святости брака, особенно среди католиков, и при этом прямо-таки источал благочестие. Представляешь, — задохнулся от смеха Стюарт, — Левинсон, правоверный еврей, только недавно женившийся в четвертый раз и сменивший шестую любовницу! Просто невозможно поверить в подобную наглость!
— А что ответил ты?
— Что не могу поверить в подобную наглость, — сообщил Стюарт, но, почувствовав, что Мередит не до веселья, пояснил:
— Ладно, не важно. Если верить Левинсону, клиент неожиданно согласился на развод без всяких условий, что показалось мне несколько странным. А всякие странности вызывают во мне неприятное чувство и заставляют нервничать.
— Ничего странного, — спокойно пояснила Мередит, стараясь не обращать внимание на мучительные и неуместные мысли о том, что Мэтт старается с неприличной поспешностью отделаться от нее после того, как она легла с ним в постель. Он поступает порядочно, поскольку пытается немедленно положить конец вражде. — Я видела Мэтта в этот уик-энд, и мы поговорили.
— О чем? — И поняв, что Мередит колеблется, Стюарт прибавил:
— Не стоит иметь тайны от своего адвоката. Неожиданное стремление Левинсона поскорее встретиться и все уладить вызывает у меня чувство определенной тревоги. Просто носом чую засаду и подвох.
Мередит сообразила, что скрывать случившееся от Стюарта действительно неразумно, и рассказала все, начиная с той минуты, как узнала о покупке Мэттом хаустонского участка, и кончая бурным разговором с отцом Мэтта.
— Мэтт был слишком болен, чтобы выслушать меня, когда я приехала на ферму, — продолжала она, — но вчера я рассказала правду о том, что сделал отец, и он мне поверил.
Она не открыла Стюарту, что была близка с Мэттом, этого никто не имеет права знать, кроме, возможно, Паркера.
Когда она наконец договорила, Стюарт так долго молчал, что Мередит уже испугалась было, вдруг он догадался, что произошло на самом деле. Но он ответил только:
— У Фаррела куда больше выдержки, чем у меня. Я бы просто пристрелил твоего папочку.
Мередит, которой предстоял тяжелый разговор с отцом, когда тот вернется из круиза, решила не обращать внимания на реплику.
— В любом случае, — заметила она, — очевидно, почему Мэтт решил пойти нам навстречу.
— И не просто пойти навстречу, — сухо объявил Стюарт. — Если верить Левинсону, Мэтт глубоко обеспокоен твоим благополучием. Он хочет положить на твое имя значительную сумму денег. И кроме того, предложил продать хаустонский участок по самой разумной цене, хотя тогда я так и не понял, что имеет в виду Левинсон.
— Я не хочу и не имею права принимать от него деньги, — решительно отказалась Мередит. — Если же Мэтт готов продать нам землю, это прекрасно, но не вижу никакой необходимости встречаться с адвокатами Мэтта. Я решила полететь в Рино или куда-нибудь еще и побыстрее получить развод. Поэтому я и звоню тебе — хотела спросить, куда я смогу поехать и без лишнего шума развестись.
— Ни в коем случае, — коротко ответил Стюарт. — Если попытаешься сделать это, предложение Фаррела снимается.
— Почему ты так считаешь? — охнула Мередит, чувствуя себя так, словно вокруг нее смыкается невидимая ловушка.
— Потому что Левинсон ясно дал мне это понять. По-видимому, его клиент хочет, чтобы все шло обычным порядком, или развода не будет. Если откажешься встретиться с ним завтра или попытаешься получить быстрый развод, предложение Фаррела продать тебе хаустонский участок вообще снимается. Левинсон намекнул, что любое из подобных действий будет воспринято клиентом как личное оскорбление и недоверие к выражению его доброй воли. Просто уму непостижимо, — с неуклюжей иронией заключил Стюарт, — как газеты испортили репутацию Фаррела! Подумать только, за этой холодной внешностью и безжалостной волей кроется чувствительное и нежное сердце!
Мередит устало рухнула в кресло, но в этот момент увидела группу администраторов, входивших в примыкающий к ее кабинету конференц-зал.
— Не знаю, что и думать, — призналась она. — Много лет я так несправедливо судила о Мэтте, что не могу сказать, каков он на самом деле.
— Прекрасно, — жизнерадостно сообщил Стюарт, — значит, мы все обнаружим завтра, в четыре часа. Фаррел предложил встретиться в его офисе, где, кроме тебя и меня, будут он и его адвокаты. Заехать за тобой или явиться прямо сюда?
— Нет! Я не хочу ехать! Ты можешь говорить от моего имени.
— Ни за что. Ты должна быть там. Левинсон сказал, что его клиент настаивает на всех условиях. Такая несговорчивость кажется несколько странной чертой для клиента, проявившего столь необыкновенное великодушие и щедрость, какую, по словам Левинсона, выказал Фаррел.
Мередит в отчаянии взглянула на часы. Совещание должно сейчас начаться. Не может она Добровольно отказаться от этого участка, тем более что Мэтт готов его продать, но и встречаться с ним лицом к лицу нет сил. Вынести это невозможно!
— Даже если ты получишь развод в Рино, — напомнил Стюарт, видя, что она молчит, — все равно придется вести переговоры о собственности. Одиннадцатилетнюю путаницу в правах на имущество можно легко уладить, если Фаррел пойдет на это, если же нет, он сумеет протащить нас через все суды в стране.
— Господи, что за кошмар, — слабо пробормотала Мередит. — Хорошо, встретимся в вестибюле» Интеркорпа»в четыре. Предпочитаю не подниматься в его офис одна.
— Понимаю, — добродушно вздохнул Стюарт. — Увидимся завтра. А до тех пор постарайся не думать об этом.
Мередит пыталась, изо всех сил пыталась последовать его совету, особенно когда уселась во главе огромного стола.
— Доброе утро, — объявила она с лучезарной деланной улыбкой. — Марк, хотите начать? Какие-нибудь проблемы с отделом охраны?
— Одна, и огромная. Пять минут назад в нью-орлеанский универмаг позвонили и сказали, что в здание подложена бомба. Сейчас полиция выгоняет всех на улицу, а саперы вот-вот прибудут.
Сидящие за столом встрепенулись.
— Почему меня не уведомили? — резко спросила Мередит.
— Обе ваши телефонные линии были заняты, поэтому управляющий, следуя правилам, позвонил мне.
— У меня есть и личная прямая линия.
— Знаю, как, впрочем, и Майклсон. Просто он запаниковал и не смог отыскать номер.
