Рон Фауст - Когда она была плохой

Освещенная луной, пьяненькая и ошалевшая, она со смехом пронеслась мимо меня, словно пышнотелая нимфа. А я, сатир, бросился за ней. Мы стали кататься в траве, принимая укусы муравьев, москитов и комаров как дань за радости жизни. Позже мы пришли к выводу, что наслаждаться радостями жизни можно и без подобных неудобств, если ты пьян, и совокуплялись в воде.

Таким же образом мы провели следующий день и еще несколько — в общей сложности около недели. Мы не испытывали недостатка в джине, ореховой пасте и крекерах; пару раз Кристал ездила в Ки-Уэст и возвращалась с мешочком кокаина. Кутежи длились до тех пор, пока не истощились наши кошельки, и возможно, несколько больше, чем позволяло мое здоровье.

— Это был славный пикник, — сказала Кристал, прощаясь. Лицо ее было искусано насекомыми, на предплечье виднелись красные ссадины. Но никто из нас не мог припомнить, откуда взялись эти ссадины.

— Грандиозный пикник, — согласился я.

— Надеюсь, теперь ты чувствуешь себя лучше.

— Я вообще ничего не чувствую.

— Это еще лучше.

— Наверное, ты права.

— До свиданьица, мистер Дундук, — помахала она рукой, и ее легкий спортивный автомобиль покатил по дороге.

За это время мне удалось кое-что узнать о Шанталь. Совершенно очевидно, что и в тюрьме, и по выходе из нее она оставалась такой же, как всегда: неискренней, жестокой, умной и хитрой. Она приобрела авторитет у своих сокамерниц.

Уловка с лейкемией сработала элементарно. Шанталь пускала себе кровь почти каждую ночь, делая надрезы в том месте, где их трудно обнаружить — под мышкой, под коленкой, между пальцами рук и ног. Она промокала кровь тряпкой и смывала в туалете. Она приняла несколько таблеток, которые ухудшают работу печени. Когда малокровие достигло заметной стадии, она обратилась в лечебницу и потребовала обследования. Ей не составило труда склонить больничную опекуншу, бывшую медсестру, чтобы подсунуть комиссии результаты анализов (крови, тканей, костного мозга) другой заключенной, у которой действительно была лейкемия. В тюрьме было всего два доктора, рассказала Кристал, и в больнице и лаборатории работали заключенные. Был поставлен диагноз, что у Шанталь лейкемия. А к этому времени она стала последовательницей учения «Христианская наука» и отказалась от дальнейших обследований и лечения. Тюремная администрация отпустила Шанталь, чтобы оставшиеся шесть или восемь месяцев жизни она провела за пределами тюрьмы. Одно время казалось, что ее замысел не сработает: никто, в том числе набожные члены ее канадского семейства, не желали принимать на себя ответственность за Шанталь… Пока не объявился мистер Дундук.

— Что случилось с женщиной, которая действительно страдала от лейкемии? — спросил я.

— Она умерла. Это случилось бы в любом случае.

— Да, но, может быть, не так скоро и не в таких неблагоприятных условиях.

— Правда же, Шанталь очень умная и хитрая?

— Да. Умная, как черт.

Глава тридцать шестая

У меня было ощущение, что я оказался на дне глубокого, темного колодца, из которого не знал выхода на свет Божий. Мне было тридцать семь лет — и что же я имел? У меня не было ни семьи, ни дела, ни иллюзий. Было много знакомых, но мало друзей. На моем банковском счете имелось около тринадцати тысяч долларов. Я был владельцем автомобиля, служившего мне уже четыре года, обгоревшей и затопленной яхты, шести акров окруженной зарослями земли, площадь которой сокращалась до пяти во время высоких приливов и которая могла вообще исчезнуть, случись очередной ураган. Казалось вполне логичным, что мне нужно выждать год-два, а то и больше. Обдумать положение. Восстановить растраченные силы. Определить степень психологического надлома. Собрать воедино свои знания, опыт, идеи и создать цельную философскую доктрину.

Я стал пляжным бичом. Ситуация этому благоприятствовала. Я владел этой землей, и полицейские ко мне не цеплялись. Моя земля, мой пляж, моя бухточка. Рыбы, омаров, моллюсков, устриц и креветок в этих водах было более чем достаточно; картошка, рис и цыплята были дешевыми; у меня хватило денег на табак и спиртное. Это было гораздо лучше, чем жить на необитаемом острове или оказаться на отмели Нативити; если что-то случится, я в любой момент мог отправиться в город и обратиться за пособием. Поистине это был наилучший из миров.

Все лето я занимался расчисткой участка. Большую часть останков я сжигал до пепла, который уносил ветер, остальное оттаскивал на свалку.

Земля быстро оправлялась от пожара, появлялись кусты и травы, даже более роскошные, чем прежде. К сентябрю лишь обгорелые фундаменты свидетельствовали о том, что это место имело отношение к цивилизации. Я посадил несколько кипарисов, кокосовых пальм и цветочных кустов.

Я купил подержанный акваланг и день за днем опускался на затопленный «Херувим». Я снял с него хронометр, компас, двигатель и как мог починил их. Затем я отреставрировал и привел в порядок мачту, снасти, паруса, плиту, личные вещи, якоря, цепи, все изделия из нержавеющей стали и бронзы. Я снял гребной винт, лебедки, шкафчики и гакаборт из тикового дерева, люки, опоры, ванты и оттяжки, рамы иллюминаторов — иначе говоря, раздел «Херувима» догола и продал в розницу. Это было очень похоже на то, как если бы я ампутировал себе конечности и скармливал их гиенам.

Я построил из сосны хижину размером восемь на двенадцать футов. Дом… Через многочисленные щели в него проникали солнечные лучи. Крыша протекала. Ко мне прибился бродячий пес, питавшийся рыбой.

Денег катастрофически не хватало. Нужно было платить налог за землю, автомобилю требовался ремонт, зубы требовали ухода, моего пса мучили насекомые, некоторые департаменты сообщили мне, что я нарушаю законы. Очень непросто быть бичом в Америке.

Как-то вечером я сидел в своей хибаре с бутылкой джина, своим блошиным псом и с фонарем, который шипел и отбрасывал мрачные длинные тени на стены.

— Приоритеты, — сказал я. — Выбор. Альтернатива.

Пес похлопал хвостом о пол.

— Что делать, Баскервилль? Что я умею? Я немного разбираюсь в журналистике. Немного умею содержать затрапезную базу отдыха.

Баскервилль кивнул и осклабился. На следующий день я изготовил несколько щитов с объявлениями и установил их возле шоссе севернее своего владения.

Плавание.

Рыбалка.

Катание на лодке.

Палатки $2,5.

Автономные трейлеры и рекреационный транспорт $4,5.

Пиво.

В течение двух следующих месяцев я соорудил пару примитивных отхожих мест и подремонтировал остатки пирсов.

Осенью и в начале зимы дела у меня шли ни шатко ни валко, но к Рождеству, когда государственные стоянки и отлично оборудованные частные городки переполнились, моя база отдыха стала наполняться желающими отдохнуть «среди девственной природы». В среднем с начала рождественских праздников и до марта я имел около тридцати долларов в день, что составляло даже больше того, на что я мог рассчитывать. Кроме того, дополнительный доход за счет продажи пива, сигарет, прохладительных напитков, консервов, рыбы. К концу января я мог себе позволить приобрести четыре алюминиевых ялика и четыре подвесных мотора небольшой мощности и сдавать их в аренду. Мое уединение закончилось, мои мечты о том, чтобы навсегда остаться бичом, лакающим джин, бесследно испарились.

Но работы было не слишком много, свободного времени оставалось достаточно, и я написал с дюжину статей о яхтах и предложил их в соответствующие журналы. Три из них были куплены, другие со временем опубликованы в разных газетах.

Я взял ссуду в банке и за весну, лето и осень провел электричество, водопровод и канализацию; купил еще несколько яликов; нашел строителей и построил офис и складские помещения на фундаментах прежних зданий. К середине зимы я заработал достаточно денег, чтобы вернуть долги и построить пару домиков из шлакобетона, где были душевые, туалеты и даже автоматическая прачечная. На новых щитах теперь значилось:

Я брал теперь по десять с половиной долларов в день и отказался от палаток. Лагерь был рассчитан на сорок мест, и в разгар сезона почти все они были заняты.

Нанятая мной внушающая доверие молодая пара должна была управлять «Райским уголком для отдыхающих», а сам я с Баскервиллем переехал в большой дом в Ки-Уэсте.

— Ну и как ты это находишь, Баскервилль?

Пес зевнул, взвизгнул и щелкнул пастью. Очевидно, новые апартаменты произвели на него сильное впечатление.

Я продолжал писать статьи о яхтах, и к концу второго года небольшой газетный синдикат предложил мне контракт — вести еженедельную колонку в газете. Мои обзоры появлялись почти в пятидесяти газетах, издававшихся к юго-востоку от Великих озер и неподалеку от них. Лучшие из статей были собраны в книгу, выпущенную издателем, который специализировался на морской тематике. Она называлась «Как купить судно». Ее продолжение «Как содержать судно» имело не меньший успех.