Кристин Лестер - Ловушка для Лисы
— Ну понятно. Когда вы целовались с Марком на глазах у всего ресторана, я почему-то начал ревновать. Представляешь? Такое тоже бывает у мужчин. Да… Надо, конечно, было сохранять спокойствие, но я не выдержал.
— Глупость! Мало ли с кем я захочу целоваться!
— Что? — Он вдруг притянул ее к себе, изобразив полное презрение на лице. — Ты собралась еще с кем-то целоваться?
— Ну. Мало ли что. Всякое бывает. Форс-мажор.
— Только попробуй.
— Ну хорошо, отпусти. Не буду… — Дженни вздохнула. — В общем, я поняла: ты решил помочь Мишель вернуть ее блудного мужа, который грезил обо мне, а заодно и покончить с собственной холостяцкой жизнью. Молодец! Ближнему надо помогать. Как сказал мне один мальчишка на заправке, начальство приедет и все зачтется. Правда, бедняга имел в виду свое бензинное начальство, но я быстро переубедила его, напомнив о высшем… Впрочем, мы отвлеклись.
— Ты обокрала его?
— Так, по мелочи. На несколько литров… Но мне было просто скучно и хотелось размяться.
— Да-а. Пожалуй, мне с тобой скука не грозит.
— Даже более того. Скоро тебе захочется от меня сбежать, до того нескучной станет твоя жизнь. Но предупреждаю: у меня длинные руки. И отличное зрение. Так что бывшим очкарикам придется несладко.
— Я тебя обожаю!
— В общем… не совру, если скажу, что это взаимно.
— Дженни, ведь ты стала другая здесь. Та вторая Дженни, которую знаю только я, вышла из своего подполья. Как я тебя люблю именно такой! Подлинной. Настоящей. Пожалуйста, оставайся такой всегда.
— Ладно… Уговорил.
— Я серьезно.
— И я — серьезно. Ну что ты молчишь?.. О! Брет! Смотри, какой чудесный паровоз! Давай прокатимся.
— Это для туристов. Он почти игрушечный. Дженни…
— Ну пойдем, мы же туристы!
Они катались на паровозе, потом в парке на каруселях, потом Дженни приспичило позировать уличному художнику… В общем, прошел еще один день, а Брет все не знал, как подступиться к главной беседе…
— О, я больше не могу! — Она улеглась прямо на скамейку перед чьим-то палисадником. — У меня отваливаются ноги, но я абсолютно счастлива!
— Ты давно так не отдыхала?
— Никогда!
— Я в детстве часто бывал в Европе. И всегда — до изнеможения. Развлекался, как мог. Потом подрос и…
— Тоже стал развлекаться, как мог! — Дженни захохотала. — Я знаю, что у тебя было много женщин. Пожалуйста, не спрашивай, что я делала в детстве, Брет. Давай пойдем лучше в отель…
Она специально сказала все это скороговоркой.
— Но я ни разу не пытался спросить у тебя про детство.
— Пытался. И давай не будем об этом больше.
— Только в первый день «знакомства», и то по обычному сценарию таких бесед. Хорошо, я больше не трону эту тему никогда, пока ты сама…
— Я тоже не трону эту тему никогда. Вот эта дорога, кажется, короче.
— А здесь светлей!
— Ну и что?
— Вчера, когда мы гонялись друг за другом в темноте, я потерял любимую кепку. Ту, в которой был похож на чикагского беспризорника тридцатых годов.
— Да, она тебе очень шла. Но главное, чтобы ты не потерял голову.
Брет махнул рукой:
— А! Это я потерял давно!
— Ты потерял ЭТО, когда узнал меня? Пару-тройку месяцев назад, когда увидел… Стоп. Брет! Брет!
— Ну что с тобой?
Дженни остановилась и схватила его за шарф, словно собираясь драться. Голос ее был сиплый и как всегда немного детский:
— Как это что? А где ты, собственно, меня увидел? Я не была в Чикаго пять лет… Только не говори мне, что ты влюбился в меня по фотографии, которую тебе подсунула Мишель, когда рыдала у тебя на груди и жаловалась, что муж патологически любит другую… Она, кстати, рыдала у тебя на груди? Рыдала? Ну скажи! Она, наверное, пыталась тебя соблазнить, а ты любишь таких… Вы, наверное, целовались! А может, и не только…
— Дженни, перестань тараторить. Конечно, не по фотографии. Ты просто забыла…
— Вы целовались?
— Нет. Меня интересовала ты. А ее — Марк.
— Тоже мне «служба знакомств»! А может, ты решил забрать меня вместо денег? Знаешь, меня уже один раз пытались вместо денег… Только не в карты, а в би…
— Дженни, прошу тебя, замолчи! — Брет нежно зажал ее губы рукой. — Зачем ты говоришь такие вещи?
Она округлила глаза и пожала плечами, словно оправдываясь перед учительницей:
— А это правда. Ты должен ее знать.
— Дженни, Дженни, подожди. Успокойся. Ты опять становишься такой…
— Какой?
— Неуязвимой Дженни Фокс. Ты говоришь вещи, о которых сама не любишь вспоминать, ты делаешь себе больно и думаешь, что я этого…
— Но я просто так болтаю… В порядке светской беседы. Видишь ли… я действительно… Неужели ты думаешь, что неуязвимая Дженни Фокс так быстро изменится, забудет свою любовь к свободе и одиночеству, станет розовой и пушистой? Ты думаешь…
— Да, думаю, настоящей Дженни, которую я так люблю, эти вещи совершенно не нужны.
— Ничего себе заявочки! — воскликнула она на всю улицу, так что на них стали с любопытством оглядываться прохожие. — Ты хочешь лишить меня свободы? Может, ты запрешь меня дома и заставишь варить тебе кофе каждое утро?
— Нет, конечно.
— И не разрешишь мне встречаться с моими друзьями, устраивать «гастроли»…
— Особенно — воровать бензин.
— Воровать бензин! Да! Воровать бензин просто необходимо! — Маленькая старушка с рыжей собачкой шарахнулась на другую сторону улицы. Дженни возмущенно «поправила» воротник, так что он оказался почти на плече. — Ты что же думаешь, это все так быстро забудется? Я жила так с пятнадцати лет, Брет! А сейчас мне — тридцать два! И ты думаешь, что счастье, которое я нашла с тобой… меня…
— Ну?
— Оно меня… как-то…
— Ну, ну?
— …избавит от старых привычек? Нет. Я буду воровать бензин.
— Хорошо, я понял. С бензином вопрос, судя по всему, принципиальный.
— Это я — образно. Не только бензин.
— Да-да. Я понял. — Брет сделал простодушное лицо. — Надеюсь, ты не будешь тырить булочки в супермаркетах?
— Я их буду есть прямо там!!!
— Договорились. Дженни, я на все согласен. Просто я говорил о другом.
— О чем?
— Ты себя обманула.
— Вот те раз. Почему же я себя обманула?
— Должно быть от безысходности и чтобы не чувствовать больше, что ты никому не нужна. Дженни Фокс объявила себя свободной и одинокой! И всем отказала заранее и навсегда! Понимаешь?
— Нет.
— Все ты понимаешь. Ты повесила над своей головой табличку: «Посторонним вход воспрещен!». И рядом другую: «Все, кто меня видит, — посторонние». Ты обделила сама себя, обвенчавшись со своим одиночеством… А настоящая Дженни так не хочет, она отчаянно нуждается в любви и тепле… Господи, да ты же просто создана, чтобы с кем-то делить утро!
