Энн Мэйджер - Рыцарь в потускневших доспехах
— Мне нравится, — зазвенел голосок Стефи.
— Хорошо. — Он наклонился и захлопнул книжку. — Беги поиграй, — коротко приказал он.
Под изумленным взглядом Стефи его манеры и голос смягчились:
— Я хочу поговорить с твоей тетей. Как только ребенок оставил их, Кристофер, обнял Даллас.
— А сейчас что не так? — Он воззрился на ее бледное лицо и нахмурился, словно был искренне озабочен. — Дорогая…
Ласка была так желанна и так прекрасна! Мышцы ее живота дернулись. О, как он хорош! И хорошо понимает это! Он чудовище. Но ее глупое сердце заколотилось. Почему она не могла устоять перед твердыней его мужественной груди? Даллас чувствовала, что вот-вот разрыдается. Ее рот слишком пересох, чтобы говорить; ее глаза затуманили подступившие слезы. Даллас отвернулась, чтобы Кристофер не увидел ее слез. Но он увидел и быстро выдохнул:
— Не плачь, Даллас. — Пауза. Его пальцы нежно гладили ее шею. — Я не могу вынести твоих слез. — Он поцеловал ее в лоб.
Ее решимость дать ему отпор была предательски поколеблена его поцелуем. Она отскочила от него;
— Не надо. Не сейчас. Могут войти дети. — Она кусала губы, удивляясь, как легко он лжет, если это так трудно дается ей.
— Хорошо. — В его голосе послышалась нотка раздражения. — Если ты уверена, что дело именно в детях.
— Уверена. — Она глубоко и с грустью вздохнула.
— В свое время придется сказать детям о нас.
— Нет! — ужаснулась она. Вопрос в его фальшивых карих глазах опалил ее.
Осторожно! И она продолжала уже спокойным голосом:
— Конечно же, мы скажем им. Но не сегодня. Для объяснения не будет достаточно времени: мне придется взять детей в город.
— Я поеду с тобой. Она бросилась к окну:
— Нет.
Его темный наблюдательный взгляд преследовал ее.
— Я никогда не видел тебя такой. Она засуетилась:
— Какой?
— Такой нервозной. Если это — чувство вины из-за последней ночи…
Да уж, насчет вины он специалист. Однако через мгновение ее глаза вспыхнули.
— Нет, дело не в чувстве вины!
— Тогда из-за чего? Она опустила глаза:
— Может быть, меня тревожит то, что ты думаешь обо мне.
— Я схожу по тебе с ума, — горячо заверил он, приблизившись и заключая ее в объятия.
Его лицо оставалось спокойным, а горячие темные глаза извергали огонь. Ее сердце бешено забилось. Он лжет. Манипулирует ею при помощи нежных взглядов и ласковых слов, а она так изголодалась по любви, что почти поверила ему.
— Ты не сможешь поехать, потому что я везу детей к моему брату, — объяснила она мягко, но дрожа.
— Понятно, — ответил он ровным голосом.
— Нет, ты не понял. — Она решительно коснулась его руки, заставив себя улыбнуться. Ее сердце застучало сильнее, когда она увидела, как ее ласка смягчила жесткость его черт.
Он отвел от шеи расплавленное золото ее длинных волос — так, чтобы его губы почувствовали там биение ее сердца. Она задохнулась, когда он поцеловал ее таким изумительным любовным поцелуем. Но затем велела себе не быть дурой, ведь он — актер.
И поспешно начала снова:
— Я собираюсь оставить их у Роберта на всю ночь, так что мы с тобой будем одни.
Его руки сжали ее талию, и он притянул ее ближе к себе. Голод в его бездонных глазах заставил ее задохнуться.
— У нас впереди целая ночь, Чане. Мы будем вдвоем.
— Я не могу ждать. — Он наклонился и поцеловал ее в ухо. Желание пробежало по ней при стремительном движении его влажного языка. — Ты когда-нибудь занималась любовью утром?
— Чане, нет. Сейчас нельзя. — Пауза. Она добавила более мягко:
— Но сегодня ночью я покажу тебе, как много значит для меня последняя ночь.
Он сказал хрипло:
— Жду не дождусь. — И заставил себя отпустить ее.
Она обернулась:
— Так же, как и я. Но она не ждала. Совсем.
Дневная жара спадала, и фиолетовое небо стало розовато-лиловым, когда Даллас вернулась из города. Она остановилась у дома, упаковала в джип вино, еду, транзистор, полотенца и шерстяное одеяло, а потом заехала за Чансом.
— Куда мы едем? — спросил он, целуя ее после того, как забрался в кабину.
Один поцелуй — и она таяла, никла к нему, трепеща каждой клеточкой своего тела.
— Снова на пляж, — удалось ей произнести. Она отстранилась от него. Ее била дрожь.
— Я схожу за плавками, — проговорил он.
— О, они тебе не понадобятся. — Без усилий ей удалось сказать это, будто в предвкушении удовольствия. Она пробежала пальцами по его мускулистым рукам. Смесь страха и возбуждения обуяла ее.
Он неожиданно застонал, и она отдернула руку. Его темный тлеющий взгляд сосредоточился на ней, и она ощутила магнетическую силу его шарма. Ее щеки заалели. Он начал говорить что-то, но она не могла больше слушать его ложь и тотчас включила радио, чтобы не слышать его голоса.
Но его молчание оказалось даже хуже, чем голос. Он смотрел на все, что она делала, с таким вниманием, что она начала нервничать. С его интуицией он мог что-то заподозрить.
Она слишком сильно чувствовала его присутствие, хоть он и молчал. Не могла она забыть и о предыдущей ночи. Всякий раз, когда Даллас переводила взгляд на Кристофера, она вспоминала, как они лежали в песке и прибой накрывал их. Даллас думала о том, сколько миль они проехали, желая друг друга, и, разумеется, вспоминала и все остальное.
Когда Даллас подъехала к повороту на пляж, Кристофер положил руку ей на бедро. Его прикосновение воспламенило Даллас, и это потрясло ее. Она нажала на газ так, что джип крутануло; завизжали шины.
— Извини, — резко сказала она, когда его откинуло к дверце.
Даже сквозь загар было видно, что лицо его побледнело. Но он улыбнулся:
— Полегче. У нас впереди — целая ночь. Она выдавила из себя улыбку, хотя ее сердце переполнил страх. И повела машину быстрее прежнего.
Над заливом поднялась большая желтая луна.
Жесткий ритм музыки, бьющей из приемника, сливался с ударами ее пульса.
— Почему бы не остановиться здесь? — спросил он, когда они миновали несколько уединенных мест.
Джип пронесся мимо еще одного такого места в стремительном ритме рок-музыки и летящего из-под колес песка.
— Нет!
Его темный взгляд изучал ее, лицо же оставалось непроницаемым. Ее нервные пальцы вцепились в его руку.
— Я.., хочу ехать дальше того места, где мы останавливались прошлой ночью, — храбро сказала она, разыгрывая страсть.
— Делай как хочешь.
Мили проносились мимо так, что сверкающие волны слились в сплошную полосу, пока они не заехали настолько далеко, что уже не попадались другие машины. Дорога вдоль берега была ухабистой. Местами прибой касался дороги, так что Даллас приходилось ехать по воде.
