Людмила Белякова - Быть единственной
«Вадик увивается за какой-то бабой… Да не может того быть! Галька какая-то… Откуда?… Да нет, не может быть… Может, по работе связаны?»
Эту мысль пришлось сразу же отбросить – конторские с автомастерской дела имели постольку-поскольку. Только казенная директорская «Волга» там обслуживалась… Какие дела там! Сплетни. Но высокая фигура в ярко-зеленом пальто, длинном, в талию, так и мелькала у Маши перед глазами.
«Ах, ну как всегда! – досадливо, чувствуя, что лицо сворачивается, как скисшее молоко, в жалкую гримасу, размышляла Маша. – Все знают, а я не знаю!»
Маша долго не могла понять, что в этом ее состоянии так гнусно-мучительно. Не больно – как от прохудившегося зуба, а мерзко-томительно – как от несварения. А потом Маша поняла…
Она ощущала себя как обманутая жена: все вокруг знают, что муж от нее загулял, а та дурочка ходит как ни в чем не бывало, улыбается, отчаянно веселя окружающих своим двусмысленным положением. А когда она узнает обо всем, да еще рассказывает ей о позоре не самый близкий друг, и полуброшенка прикидывает, сколько уже времени она является предметом обсуждения и жалостливого сочувствия… У, вот вражине не пожелаешь!..
К обеду, когда из заводоуправления пошли оглоеды-служащие, Маша дошла до точки душевного кипения. Она буквально вырывала из их рук пластмассовые пакетики с пропусками, огрызалась на замечания вроде «А поаккуратнее нельзя?» и невнимательно рассовывала их по ячейкам. Но зеленое пальто так и не появилось. А когда служащие пошли назад, около Маши собралась очередь – она не могла найти перепутанные пропуска. Недовольные конторцы стали скандалить, пришел начальник – не тот, который отправлял Машу на экзекуцию к главному инженеру, а уже другой. Он разобрался с пропусками, цедя слова сквозь зубы, сделал Маше замечание и ушел. Машу трясло от злости: а чего она такого сделала? Это все та Галька неизвестная виновата…
Маша вдруг осознала, что невзначай брошенное замечание уже заполонило ее жизнь тревогой, мучительным беспокойством и томительной душевной болью. Вадик нашел новую зазнобу! Забыл ту министершу и нашел новую бабу!
К вечеру это трясучее беспокойство совсем вымотало Машу, она несколько раз клала под язык таблетку. Может быть, поэтому, стараясь снова ничего не напутать с пропусками – а ну как не оставят ее работать после пенсии? – Маша чересчур внимательно смотрела на пластиковые пакетики и пропустила эту змею зеленую. Сообразив, что все конторские благополучно отправились домой, а Гальку она так и не выявила, Маша едва не заплакала от обиды. Или эта Галька знала, что смертельно виновата перед Машей, и как-то сумела обмануть ее? Ведь Маша ее даже на вид не знала, не помнила… И сын сегодня в заводском дворе не появлялся… Ох, не к добру это!
Остаток вечера Маша просидела, до боли в глазах вглядываясь в темноту двора – а вдруг эта проститутка задержалась в конторе, грязно сношаясь с начальством, все-таки пройдет мимо, и тогда Маша ей покажет-распокажет!.. Но ничего так и не произошло. Все ключи от заводоуправления висели на своих гвоздиках, все пропуска лежали в ячейках.
Часам к десяти вечера Маше, которая жутко измоталась обилием тревожных мыслей и подозрений, пришла в голову замечательная мысль. «Надо просмотреть пропуска и найти всех Галек, что работают на заводе! Вот и фамилию узнаю и должность! Она от меня никуда не денется! Уж я ее причешу – будь здоров! Вадичку-то я не отдам, не отдам!»
Можно было бы давно запереть «стекляшку», проковылять по замерзшим лужицам в дежурку, что была на первом этаже заводоуправлении. Прикорнуть там на кушетке часиков до семи утра, когда пойдут первые работники – все неймется им. Но Маша методично вынимала пропуска и в тускловатом свете вглядывалась в плохонькие фотографии. Лица сливались в один непонятный и ненавистный образ, но ничего конкретного Маше обнаружить не удалось. В заводоуправлении разных Галин работало штук пятнадцать, однако подходящей на роль злейшей Машиной врагини подыскать не удалось. Ведь даже возраст женщин на мелких карточках определить было нельзя – а может, это столетней давности фото?
Усталая и отчаявшаяся – вот и эта Галька обыграла ее и обставила! – Маша поплелась в дежурку. На полпути к зданию она почувствовала, как подгибаются ноги, и вспомнила, что забыла поесть. А сверток в вареными яйцами и колбасой забыла в будке… Ох, и тут ее эта сыкуха доконала!
Возвращаться Маша не стала, прилегла то ли с тяжелым сердцем, а может, с гулко отзывавшимся на каждое движение пустым желудком, дремала вполглаза, порываясь заплакать то ли от телесной дурноты, то ли от душевного разлада. И надо как-то не пропустить эту Гальку утром… Никак нельзя пропустить…
А наутро Машу, наконец крепко заснувшую, растолкали пришедшие на работу уборщицы. Их впустил на территорию сторож, а то, что Маша проспала, было почти профессиональным позором. С Машей это случилось во второй раз с тех пор, как она ушла в охрану из цеха. Наскоро умывшись и пригладив волосы, она заняла место в своей «стекляшке».
За ночь погода сильно переменилась – может, поэтому и ныло сердце? День занимался солнечный и теплый, по-настоящему весенний. Волей-неволей настроение пошло на подъем. А вдруг обойдется и на этот раз, Вадик никуда не уйдет, и вообще, это все бред… Ну видели кого-то с кем-то – но не ее сынулю… Мало ли перед кем эта сыкуха задницей вертит? Маша даже перестала приглядываться к конторским – а ну их всех… Вадичка, кровиночка, всегда будет при ней…
Сдав смену, Маша даже задерживаться не стала, наладилась по магазинам. Надо поискать чего-то на обед себе и на ужин сыночке. А то ситуация с продуктами становилась угрожающей. Картошка, соленья – все это хорошо, но животины у Маши отродясь не было, а сыну мяса достать надо, хошь не хошь… Как еще кормит Володечку эта его «жена», не исхудал ли?
Через некоторое время неприятная история позабылась. Тем более что начались такие дела, такие дела!!!
Скончался, дал-то Бог, наконец тот кособокий, немного и поцарствовал, а на его место пришел новый всесоюзный начальник, заметно моложе предыдущих. Он таскал повсюду за собой жену, которая резко не нравилась всем, особенно женщинам. Наверное, по ее ведьминскому наущению Мишка Меченый отменил пьянку. Ну, не напрочь отменил – куда ж государству без «пьяных» денег?! – а создал дикое неудобство для трудящегося населения, которое желало расслабиться после утомительного рабочего дня.
Проезжая на автобусе по городу утром с дежурства, Маша из недели в неделю видела, как у магазинов, змеино извиваясь, стоят километровые очереди неряшливых, до удивления похожих друг на друга мужиков. Будто и не уходили вовсе, а так и жили в этих движущихся таборах. А многие почти и жили, да… Так вот – получив пару бутылок и расписав их здесь же, «из горла», с банкой кильки в томате и кусочком «чернушки» на закусь, они тут же становились в конец очереди, зная, что достоятся аккурат к поре опохмелки.
