Нора Робертс - Ночные кошмары
–Нет.
– Ты закончила свой доклад?
– Да, почти.
– Отлично. Теперь ты можешь рассказать мне о плесени все.
Эта реплика развеселила Оливию. Ной не отпускал ее руки, пока не довел до машины. А когда Оливия садилась, провел ладонью по ее волосам и спине.
Ее сердце застучало и провалилось вниз.
Ной нашел итальянский ресторан, достаточно уютный, чтобы не напугать ее. На скатертях нежно-персикового цвета в подсвечниках мерцали тонкие белые свечи. Негромкие разговоры посетителей перемежались смехом. В воздухе витали соблазнительные запахи.
Ной оказался приятным собеседником. Он был первым мужчиной (кроме родственников), который во время обеда по-настоящему интересовался ее учебой и дальнейшими планами. А потом она вспомнила его мать.
– Она все еще борется за охрану природы?
– Еще как! Со всеми конгрессменами на «ты». Она никогда не успокоится. Кажется, сейчас у нее на уме бедственное положение мустангов… Ты позволишь мне отведать это?
– Что? – Она посмотрела на грибное ассорти. – Ах, да. Конечно.
Когда она попыталась положить кусочек себе на тарелку, Ной взял запястье Оливии и поднес ее руку к губам. Увидев, что он пристально смотрит на нее, Оливия ощутила жар внутри.
– Просто объедение.
– В тропических лесах много съедобных грибов.
– Ага. Может быть, я как-нибудь приеду, и ты покажешь их мне.
– Я… Мы надеемся создать при базе отдыха натуралистический центр. Там будут читать лекции и учить отличать съедобные грибы от несъедобных.
– Съедобная плесень[5]. Звучит не слишком аппетитно.
– Вообще-то грибы – это не плесень, а плодовое тело грибкового организма. Так же, как яблоко является плодом яблоневого дерева.
– Ты не шутишь?
– Когда видишь «кольцо фей», нужно знать, что оно является продолжением плодового тела грибницы, которая растет в почве, распространяясь, год за годом… – Она осеклась. – Наверно, тебе это неинтересно.
– Интересно. Мне хочется знать, что именно я ем. А почему их называют «кольцами фей»? В вашем лесу есть феи?
– Я так думала. Когда я была маленькой, то смотрела на зеленый свет и думала, что, если сидеть тихо, можно будет увидеть их игры.
Оливия попробовала пасту «Волосы ангела», щедро приправленную креветками и дольками свежих помидоров.
– В ресторанах всегда кладут больше, чем ты можешь съесть.
– Смотря кто ест. – Ной углубился в «маникотти» – ракушки, наполненные сыром со специями.
Оливию поразило, как быстро Ной расправился со своей порцией. И в его желудке еще осталось место для десерта и кофе капуччино.
– Как можно столько есть и при этом не весить сто пятьдесят килограммов?
– Обмен веществ. – Он улыбнулся и положил себе на тарелку изрядную порцию взбитых сливок с шоколадом. – Такой же, как у моего отца. Это сводит мать с ума. Слушай, попробуй. Просто объедение.
– Нет, не могу… – Но Ной уже поднес ложку к ее губам, и Оливия поспешно открыла рот. Густые сливки действительно таяли на языке. – Ум-м… Правда, вкусно.
Ему нужно было слегка остыть. Ее полузакрытые глаза и слегка приоткрытые губы наводили на мысль о сексе. Ною хотелось прижаться к ее губам и узнать их вкус.
– Давай прогуляемся. – Ной достал ручку, расписался на счете и вынул кредитную карточку. Свежий воздух, сказал он себе. Нужно глотнуть воздуха, чтобы выкинуть из головы все эти фантазии.
Однако дурацкие фантазии не исчезли, и когда он привез Оливию домой.
Девушка увидела его глаза, потемневшие от желания и ожидания первого поцелуя, и ощутила трепет внутри.
– Все было чудесно. Спасибо, Ной.
– Что делаешь завтра?
– Завтра? – В голове было совершенно пусто. – Завтра у меня лекции.
– Нет, завтра вечером.
– Вечером? – Занятия, еще один доклад, еще одна лабораторная… – Ничего.
– Вот и отлично. Тогда в семь.
Сейчас, подумала она. Сейчас он ее поцелует. И тогда она просто взорвется.
– Ладно…
– Спокойной ночи, Лив. – Он только погладил ее руку, чуть сжал трепещущие пальцы и вышел.
Глава 10
Он повел ее в «Макдоналдс», и она влюбилась в него, когда ела сандвич с тунцом и жареную картошку, при ослепительно ярком свете ламп, под шумную болтовню детей.
Она забыла данную в детстве клятву никогда-никогда не любить никого так, чтобы стать беззащитной. Никогда не отдавать свое сердце мужчине.
Просто взошла на чудесную, пустынную и продуваемую всеми ветрами вершину первой любви.
Она рассказала ему о своих надеждах, описала натуралистический центр, план которого составила, но еще не делилась им ни с кем, кроме родных.
С ним было легко делиться самой главной мечтой в ее жизни. Он слушал, следил за ее лицом. И она видела, что это для него важно.
Он был так очарован ею, что отложил всю намеченную на этот день работу – набросок плана книги, заметки, перечень нужных интервью – ради общения с ней.
Он говорил себе, что времени еще уйма. В конце концов, у него впереди еще почти две недели. Почему бы не провести первые несколько дней с ней?
Не является ли центр, о котором она говорит с такой страстью, ее попыткой вырваться из витрины, о которой говорила мать? Или она просто стремится расширить пространство этой витрины, оставаясь внутри?
– Там будет масса работы.
– Если ты делаешь то, что любишь, это не работа.
Это он понимал. Работа в газете угнетала его, но, когда он приступал к книге, погружался в исследование, составлял досье и делал заметки, им каждый раз овладевало волнение.
– Тогда ничто не сможет тебя остановить.
– Нет. – Ее глаза светились. – Еще несколько лет, и я обязательно это сделаю.
– А я приеду и увижу твой центр. – И тебя, подумал он, накрыв ладонью руку Оливии, лежавшую на столе.
Они говорили о музыке, о книгах, о спорте и обо всем на свете, как делает каждая пара, стремящаяся изучить друг друга и найти общие интересы.
– Оливия, я познакомил тебя с прелестями «фаст фуд»[6], рассказал тебе о значении спорта в жизни современного общества. Что дальше?
– Я не знаю, Ной, как благодарить тебя за расширение моего кругозора.
– Это самое малое, что я мог сделать.
Ной уже знал, что будет дальше, так как часть дня изучал окрестности колледжа и прекрасно представлял себе, что Оливия нуждалась в ликвидации пробелов не только по части сандвичей с тунцом и спорта.
Он пригласил ее на танцы…
Клуб был шумный, переполненный, и это вполне устраивало Ноя. Брэди уже знал, что, если они останутся с Оливией наедине, он просто не сможет сдержаться.
Он был наблюдателем, знатоком человеческих душ. Ему хватило одного вечера, чтобы понять: Оливия по-прежнему так же одинока, как та девочка на берегу реки. И так же неопытна.
