Барбара Фритти - Желанная моя
– Похоже, ты ее знал.
– Ты точно сумасшедшая. Это смешно. Это нелепо.
С каждым словом отец злился все больше, а Алексу все сильнее подташнивало. Гнев в его голосе напоминал ей ссоры, сопровождавшие ее детство, когда она с головой накрывалась одеялом, чтобы не слышать отцовские крики и мамин плач.
И сейчас ей хотелось с головой накрыться одеялом, но она не могла это сделать. И она должна была противостоять отцовскому гневу.
– Я ни в чем тебя не обвиняю. Я задаю вопросы, а ты переходишь в нападение. И я начинаю подозревать, что тебе есть что скрывать.
– Я тебя не узнаю, – сказал отец, с отвращением качая головой.
– Жаль, что я тебя узнаю, – с грустью произнесла Алекса. – Ты всегда кричал, чтобы не лгать. Теперь я это понимаю. Все ваши ссоры с мамой. Ты никогда не отвечал ей прямо. Ты просто орал на нее, когда она тебя о чем-то спрашивала. Только я – не она. Я не боюсь, что ты меня бросишь, потому что ты уже меня бросил.
Роб побледнел.
– Даже не представлял, что ты так сильно меня ненавидишь.
– Я бы хотела тебя ненавидеть. Так было бы легче. Но последние пятнадцать лет я мечтала о том, чтобы ты любил меня так же, как когда я была маленькой. По воскресеньям мы ходили с тобой завтракать в «Оладьи Нини», и я чувствовала себя особенной. – Слезы подступили к глазам, и Алекса рассердилась на себя за то, что все еще чувствует боль и обиду, но что поделаешь, если ей действительно больно. – Это было только наше время. Когда мы в середине лета ели там оладьи, я и подумать не могла, что завтракаю с тобой в последний раз в жизни. Тогда я любила тебя, и, помоги мне Бог, я и сейчас тебя люблю. Но ты очень сильно меня обидел. И я от всей души на-деюсь, что ты не поступишь так же с остальными своими детьми, потому что это ужасно. – Алекса перевела дыхание и поняла, что ей стало легче. Наконец она высказала очень многое из того, что всегда хотела сказать.
– Прости, Алекса. Мне в самом деле очень жаль.
– Надеюсь. Надеюсь, что ты изменился.
– Может, мне уйти?
– Так ты обычно и поступаешь. – Алексу охватило разочарование. Отец даже не попытался убедить ее, что она ошибается. Хотя, что он мог сказать. Она во всем была права, и он это знал.
– Как ты похожа на свою мать.
– Ты когда-нибудь любил ее?
– Больше, чем могу выразить словами, – сказал Роб с тяжелым вздохом.
– Правда? Тогда что же случилось?
– Мы просто не подходили друг другу. Хотели совершенно разного. Я не мог сделать ее счастливой. Она не могла сделать меня счастливым. Мне жаль, Алекса, ты попала под перекрестный огонь. Теперь я понимаю, что подвел и ее, и тебя.
Ну, хоть такую малость он признал.
– Я знал Шейлу Каммингз, – продолжал Роб. – Я был в доме Уэллборна, когда она праздновала свой день рождения. Может, ты действительно видела мою зажигалку, но Шейла была мне лишь другом.
– Честно?
– Я не хочу обсуждать это с тобой. Ты моя дочь. Это неправильно.
– Она была красивой молодой женщиной, и многие мужчины хотели обладать ею. Трудно поверить, что ты не хотел того же.
– Даже если и хотел, Шейла имела виды на кого-то другого.
– Кого?
– Сначала я думал, что на Джека Уэллборна, но рядом все время ошивался Дэниел Стоун, так что, может быть, на него. Шейла отказывалась говорить на эту тему, мол, это ее расстраивает.
– Как ты думаешь, смерть Шейлы была несчастным случаем?
Отец долго молчал и наконец выдавил:
– Честно, не знаю. Шейла считала, что набрала лишний вес, и плавала по утрам, очень рано, чтобы папарацци не щелкнули ее в бикини. Боялась, что начнут говорить, будто она не только плохая актриса, но и толстуха.
– Ее нашли не в купальнике, – сообщила Алекса.
– Ну, этого я не знаю. Может, на ней был халат. Как я уже сказал, она переживала из-за лишнего веса.
Алекса задумалась над отцовскими словами. На газетных фотографиях Шейла выглядела стройной, но у моделей и актрис свои стандарты.
– У Шейлы было много проблем, – добавил отец. – Может, ее одолела депрессия.
– Теперь ты намекаешь на самоубийство?
– Я ни на что не намекаю, я просто не знаю.
– Ты когда-нибудь говорил с полицейскими о ее смерти? – поинтересовалась Алекса.
– Нет, когда она умерла, мы были в Сиэтле. Я и твоя мать вели бракоразводные бои. Я и не знал, что здесь происходит.
– Странно, что никто тебе не позвонил. Никто не знал, что ты общался с Шейлой?
– Я не распространялся об этом, – пробормотал отец, неловко переминаясь с ноги на ногу.
– А как насчет тети Фиби?
– Упаси бог! Моя сестра никогда не умела держать язык за зубами. Я бы ей ни за что не рассказал. Да и нечего было рассказывать. Сейчас я вижу подозрение в твоих глазах и тогда прекрасно понимал, что на другую реакцию мне рассчитывать не приходится. Послушай, я не верю, что между смертью Шейлы и ограблением магазинчика Фиби есть связь. У тебя всегда было богатое воображение. По-моему, ты его не утратила. – Роб помолчал. – Я, пожалуй, пойду, не буду тебе мешать. – Он прошел к двери, обернулся. – Хочешь, позавтракаем вместе завтра перед моим отъездом?
Вопрос ошеломил Алексу, а еще удивило то, что она не ответила сразу «да». Видимо, сработавший в мозгу защитный механизм заставил подвергнуть сомнению желание позавтракать с отцом в «Оладьях Нини». Она столько воспоминаний уже оживила, вернувшись в Сэнд-Харбор! Нужно ли ей еще и это?
– Раньше, когда я приглашал тебя на зав-трак, ты взвизгивала «Да!» и улыбалась во весь рот, – заметил отец с ноткой печали в голосе.
– Мы встретимся, – тихо сказала Алекса. – Но не у «Нини». Давай сходим в «Бейглы Ханны».
– Хорошо. В восемь утра. Не слишком рано? В полдень я должен быть в Сиэтле, чтобы успеть на самолет.
– Договорились.
– Фотография с моей зажигалкой у тебя?
– Нет. Все фотографии у Брейдена.
– Брейден? Тот паренек, с которым ты болталась в летние каникулы?
– Тот самый.
– Почему фотографии у него?
– Брейден помогает мне с расследованием.
В глазах отца промелькнуло раздражение. Если он невиновен, как заявил, то почему его волнует старая фотография с именинным тортом и зажигалкой, которая могла принадлежать и не ему?
– Ты можешь их забрать? – Роб явно был заинтригован этой старой фотографией. – Я бы хотел взглянуть.
– Попробую, – неопределенно ответила Алекса.
