Три месяца на любовь (СИ) - Евстигнеева Алиса
Подошедший к нам Литвинов одобрительно замычал, при этом придерживая себя за поясницу.
— Лет десять назад это всё давалось проще.
— Серёжа, имей совесть, — хмыкнула Лерка, — тебе всего лишь тридцать два.
— Вот именно, тридцать два! Сегодня ночью будешь учиться делать мне компрессы на колени.
Эти инвалиды от спорта, конечно же, переигрывали, но в целом, глядя на них, становилось понятно, что в споре между опытом и молодостью побеждала молодость.
Один Исаев воздержался от нытья, предпочтя промолчать, хотя по его раскрасневшемуся лицу становилось ясно — инфаркт не за горами.
Савицкий-младший сгонял в магазин за водой, и мы, отпоив и облив наших «героев» холодненькой артезианской водой, отправили их на свершение дальнейших подвигов. Всё это время я чувствовала острый Родькин взгляд, ощущала, как, то и дело проходясь по нашей компании, он застревал то на мне, то на Андрее. Хотя мы с Исаевым честно соблюдали двухметровую дистанцию и вообще всеми силами старались друг друга не замечать.
Возобновление игры было встречено со стороны молодёжи бурными аплодисментами. Мужчины таки сумели отыграть сколько-то мячей или очков, как деловито мне пояснил Степанидзе. А потом матч вышел к своему апогею… И взбудораженный игрой Андрей попытался проскользнуть мимо Родьки, выполняя какую-то хитрую обводку (это тоже разжевал мне Стёпа). Родя не оценил и выставил блок, как-то особо агрессивно толкнув того в бок. Исаев от неожиданности потерял равновесие и полетел на землю, при этом в попытке удержаться неудачно сделав выпад ногой.
***
— Растяжение паховых связок средней тяжести, — почти торжественно объявил нам травматолог, разглядывая результаты УЗИ исаевского паха, пока тот с видом умирающего лежал на кушетке, приложив к травмированному месту лёд.
Я зачем-то напросилась в кабинет вместе с ним, оставив за дверью всю нашу группу поддержки: Лерку, Сергея и… Родю, которого я по дороге порывалась придушить, но была остановлена Леркой, вовремя напомнившей мне, что родителей вряд ли обрадует потеря младшего из наследников.
Пашу со Стёпой мы отправили домой, заверив старшего Савицкого, что обязательно свяжемся с ним, если случится что-то непоправимое.
— Да что там может случиться, — рычал хмурый Родион, — я тысячу раз мышцы на тренировках тянул.
— Мозги ты себе отбивал, а не мышцы тянул, — продолжала я распекать брата, который на этот раз практически не огрызался, должно быть всё-таки признавая за собой вину.
Серый от боли Исаев только и делал, что кривился и морщился, но практически не издавал никаких звуков. Поэтому, когда уже после первичного осмотра и прохождения УЗИ я напросилась к нему в процедурную, он не стал возражать, лишь бросил на меня гневный взгляд и прошипел что-то нечленораздельное.
***
— Это серьёзно? — заёрзала я на стуле, старательно игнорируя Андреево раздражение, которым он меня буквально топил.
— До свадьбы заживёт, — многозначительно улыбнулся травматолог. — Детей тоже можно заводить, но лучше немного повременить с попытками…
В этом месте Исаев то ли поперхнулся, то ли просто чихнул, из-за чего я решила, что нужно срочно спасать ситуацию, и выпалила:
— Мы не по этой части.
В кабинете повисла тишина. Наверное, все, включая меня, пытались понять смысл сказанного. Пришлось уточнить.
— В смысле, части детей… — врач вопросительно изогнул бровь, и я принялась поспешно разъяснять свои слова: — Вернее, Андрей не по части детей. А я — да, — получалось только хуже, вторая бровь доктора медленно поползла вверх. — Но не в том смысле, в котором вы подумали! — уже всерьёз начала оправдываться, — Просто я учитель, а не потому, что люблю детей. Вернее, я их люблю, но…
— Не в том смысле, в котором я подумал, — кивнул мужчина и сочувствующе покосился на Исаева, который к этому моменту успел сменить серый цвет лица на красный — от стыда или ещё чего. — Так, ладно, пойду выпишу вам курс лечения, а вы тут пока определитесь, кто по какой части.
— Какой кошмар, — простонала я, пряча лицо в ладонях, когда за вышедшим в коридор травматологом захлопнулась дверь.
И тут Андрей разразился хохотом, который, правда, периодически сменяли его стоны, оттого что смех так или иначе отдавался болью в паху.
— Светка, ты — прелесть… — в конце концов отдышался Француз. Я невольно отметила про себя, что взгляд, обращённый на меня, заметно потеплел.
— Прелесть что за дурочка? — уточнила.
— Да нет, скорее наоборот. Ты именно тот случай, когда горе от ума.
— Да? — с едва сдерживаемой надеждой уточнила я, перебираясь со стула к нему поближе.
В итоге я устроилась на краю кушетки, но трогать Француза всё ещё опасалась.
— Да. По крайней мере, до встречи с тобой моя жизнь была куда спокойнее. Обвинение в нарушении общественного порядка, драка с ментом, дети, которые липнут к тебе из каждого куста, а теперь ещё и твой младший брат, который травмировал мне пах…
— Я тут абсолютно ни при чём, ты сам полез с ними играть в баскетбол! — решила отшутиться я, но вышло традиционно плохо, потому что Исаев вмиг сделался серьёзным.
— Мне же нужно было куда-нибудь выплеснуть злость! А всё из-за кого?
— Из-за кого?!
— Из-за тебя!
— Да?
— Да!
В общем, я тоже завелась с полоборота.
Наверное, наши голоса звучали излишне громко, поскольку входная дверь отворилась и в кабинет просунулась голова Леры:
— У вас всё в порядке?
— Нет! — выдали мы с Андреем хором и обменялись недовольными взглядами.
— Понятно, — заключила Крутикова, отчего-то едва сдерживая улыбку.
За её спиной замаячил всклокоченный Родька.
— Если он там Светку обижает!
— Слышь, киллер, — одёрнул моего братца Серёга, — успокойся уже. Поверь мне, тебе удалось усложнить жизнь сеструхе как минимум на неделю вперёд.
— Это как?! — возмутился братец.
— Я тебе потом объясню, — продолжала веселиться Лера, — через пару годков, когда тебе стукнет восемнадцать… — и закрыла дверь, вновь оставляя нас вдвоём.
Мы немного помолчали, наполняя кабинет гневным сопением, пока мне это не надоело.
— Может быть, объяснишь, за что ты на меня взъелся?
— Это я на тебя взъелся? Сама на меня по телефону всех собак спустила, обвинила невесть в чём. Если ты думаешь, что мне в жизни секса не хватает, то тогда на хрен мне весь этот геморрой со всеми этими ментами, травмпунктами и прочими… родственниками. И если тебя так возмутила моя бабушка…
— Так, стоп, — тряхнула я головой, понимая, что категорически перестаю что-либо понимать. — Мы сейчас вообще про что?
Француз сделал глубокий вдох.
— Если тебя так возмутил приезд моей бабушки, то извини. Она, конечно, не подарок, но, смею заметить, и твоя родня тоже… не подарок.
— Мои вообще исчадия ада. Там только Ленка адекватная, но с ней единственной ты как раз пока и не знаком… Я опять не об этом. Что? Твоя бабушка? При чём тут вообще Валентина Ильинична? Она хоть и прёт как бульдозер, но в целом классная.
— Тогда с чего ты так распсиховалась?
— Я распсиховалась? — округлила глаза и приложила руку к груди, всеми силами выказывая своё возмущение.
— Ну не я же.
— Так ты первый возмущаться начал.
— Я лишь реагировал на твоё поведение. Это ты сбежала из моего дома, хотя никто тебя оттуда не гнал, ещё и у родителей спряталась.
— Это вышло случайно.
— И всё же?..
Честно задумалась над тем, говорить ему правду или нет. Ох и права была Лерка, утверждая, что наши разборки все меньше и меньше походят на лёгкое общение без претензий. В итоге решила признаться, рассудив, что если сейчас сделаю вид, что ничего не произошло, то это будет полный швах… и нашу договорённость на лето можно закрывать уже сейчас.
— Ты бросил меня одну в квартире, уехав неведомо куда.
— Я же сказал, что это по работе.
— А твоя бабушка сказала, что ты работаешь дома и никуда не ездишь.
Ответил он не сразу, немного приподнявшись на кушетке, принял сидячее положение, при этом излишне драматично кряхтя и держась за свой покалеченный пах. В голове проскользнула мысль: он так время тянет, подбирая слова.
