Фреда Брайт - Маски. Незримые узы
Из них троих она единственная не гнушалась общением с уголовниками. Она понимала, что те и сами являются в определенном смысле жертвами — расизма, злоупотребления наркотиками, жестокого обращения в детском возрасте… Аликс никогда не проявляла излишнюю щепетильность при выборе клиентов: как говорится, поручи ей совет присяжных защищать бутерброд с ветчиной, она бы и его защищала.
То, что дела в их конторе шли бойко, но особенно большой прибыли не приносили, становилось ясно с первого взгляда на ярко освещенную приемную. В рабочее время в ней обычно находилось человек шесть посетителей, ожидающих своей очереди на пластмассовых стульях. Они перелистывали старые номера «Ньюсуика» и «Спорте Иллюстрейтед», беспокойно елозя ногами по протертому линолеуму. Общая картина напоминала парикмахерскую. Остальная часть помещения конторы состояла из трех маленьких кабинетиков, разделенных между собой деревянными перегородками, в каждом из которых стояло по обшарпанному письменному столу и шкафу с выдвижными ящиками для папок с документами. Хозяйкой приемной была секретарша Тери Чикарелли — маленькая толстушка с бронксовским акцентом и незаурядными организаторскими способностями, у которой всегда можно было стрельнуть жетон на метро, опаздывая на судебное заседание.
— Один выпускник Колумбийского университета, один Нью-Йоркского и одна из Гарварда, — ворчала в таких случаях Тери, — и все бы померли с голоду, если б не я…
— Как ты могла допустить, чтобы эта мразь снова оказалась на свободе? — допытывался Джефф Аронов у Аликс после того, как она добилась освобождения грабителя Мачете на том основании, что в ходе следствия был допущен ряд нарушений формального характера. — Разумеется, презумпция невиновности… каждый человек, даже если он подонок, имеет право на защиту… и прочая муть, которой нас учили. Возможно, я и не должен задавать тебе такой вопрос, но все-таки… Долг человека прежде всего.
— Конечно, конечно, — откликнулась Аликс, — ты прав! А теперь поставь себя на мое место. В этом… в этом несимпатичном деле я тоже выполнила свой долг. Долг адвоката — и долг человека: я не имею права судить. Именно ты должен понять меня лучше других! В нашей профессии, Джефф, нет парий — только клиенты, нуждающиеся в помощи.
Аликс усмехнулась. Впервые дело, которое она вела, попало на страницы газет, хотя тон их был оскорбителен. Однако она ни на секунду не усомнилась в собственной правоте. Полицейский превысил свои полномочия, она уличила его в этом, допрашивая как свидетеля, и это было ее правом и обязанностью. Виновность или невиновность подсудимого ничего общего с этим не имела.
Аликс представляла себя «одним в поле воином» в неравной схватке с многочисленными врагами. С одной стороны, аппарат окружного прокурора, да и вся система правосудия в целом, а с другой — она и ее клиент. Вполне вероятно, грабитель Мачете и был мразью… Но он имел статус человеческого существа, и только Аликс стояла между ним и неотвратимостью сесть в тюрьму. Каждый раз, когда она побеждала в таких битвах, она ощущала удовлетворение, которое можно было сравнить лишь с гордостью Давида, одолевшего Голиафа.
Как и все адвокаты, занимающиеся уголовными делами, Аликс обычно вступала в переговоры с обвинителем (который, как правило, был примерно одного с ней возраста) еще до суда. Они усаживались друг против друга, и начинался торг по поводу определения срока заключения.
Он напоминал процесс покупки какой-нибудь тряпки у продавца-сенегальца, разложившего свой товар на открытых лотках вдоль Четырнадцатой улицы, — например, вязаного пуловера. В результате торга первоначальная цена в 6,95 доллара снижалась до 3,98, или покупались два свитера, но всего за 7,5. Только на Сто десятой улице валютой были не доллары, а годы тюрьмы.
— Предлагаю часть «Б» данной статьи уголовного кодекса, от шести до девяти лет, — заявлял обвинитель.
— Считаю, что нужно применить часть «В», от трех до шести.
— Согласен, но не меньше пяти.
— Три, или будем решать этот вопрос в суде.
— Три с половиной за вычетом времени нахождения под следствием, — била в одну точку Аликс. — Какого черта, ведь он уже восемь месяцев сидит за решеткой!
— Тогда возвращаемся к четырем годам.
— Договорились.
Чаще всего сделка бывала обоюдовыгодной, но сама процедура ее заключения вызывала у Аликс отвращение: ведь в результате человек все равно оказывался в тюрьме.
Аликс страстно ненавидела тюрьмы. Первое же посещение «Райкерз Айленд» показало ей со всей очевидностью, что ни один человек, какое бы преступление он ни совершил, не заслуживает подобной участи: грязь, вонь, шум — невыносимо! В зоопарке и то лучше обращаются со своими обитателями. Кроме того, она никак не могла отделаться от мысли, что на месте любого заключенного мог оказаться Сэм Мэттьюз…
В результате Аликс чаще других адвокатов продолжала бороться за своих подопечных непосредственно на суде и, ко всеобщему удивлению, выигрывала многие весьма сомнительные дела, приобретя вскоре репутацию смелого и результативного защитника — как среди судей, так и среди нарушителей закона.
— Не журись, я теперь буду валить к тебе всех своих корешей, — с ухмылкой сообщил ей грабитель Мачете, когда они покидали здание суда.
— Крайне признательна! — возмутилась Аликс. — Только этого мне не хватает для полного счастья! Не забудь, кстати, о моем гонораре.
Не то чтобы она собиралась до конца своих дней защищать подобных личностей… Она мечтала о громких судебных процессах в лучших традициях профессии, на которых произносила бы пламенные речи, становящиеся чуть ли не историческими и заставляющие поеживаться в своих креслах чопорную знать. Однако пока подобные дела не ложились на ее рабочий стол, и она продолжала возиться с карманниками, грабителями, хиппи-наркоманами и тому подобными субъектами. Однажды ей даже поручили выступить в качестве общественного защитника человека, совершившего непреднамеренное убийство.
Если бы понадобилось, она бы сумела вызвать в себе расположение и к самому Дракуле…
Аликс никогда не жалела о сделанном ей выборе профессии, как не жалела и об утрате состояния. Все к лучшему!
Чего такого особо ценного она лишилась? Нарядов? Чтобы они пыль в шкафу собирали? Ей вполне хватало приличного костюма для выступления в суде. Подозрительности? Опасений, что окружающих привлекает к ней только ее богатство? По крайней мере, теперь она если и вызывала у людей симпатию или антипатию, то лишь благодаря своим личным качествам, а не туго набитому кошельку!
