Патриция Хилсбург - Прощай, Эдем! Книга 1: Стефани
— Стефани, не переживай ты за эту рыбу.
— Да что ты, Джон. Мне в общем-то все равно. И за рыбу я совершенно не переживаю. Я могу себе позволить купить какую угодно рыбу, какого угодно размера.
— Да, тебе хорошо, — вдруг сказал Джон немного изменившимся дрогнувшим голосом.
— Что ты имеешь в виду? — недоверчиво глянула в глаза мужу Стефани.
— Ничего. Совсем ничего я не имею в виду.
— Ты хочешь сказать, что если я богата, если у меня есть деньги, то это плохо?
— Да нет, что ты Стефани, по-моему, это просто замечательно. Ведь у тебя так много всего есть, что даже ты сама не сможешь перечислить.
— Ты опять об этом, Джон? Не стоит. Ведь мы же условились, я обо всем забуду: забуду о семье, о детях, об Эдеме, о своей компании, обо всех делах. Я буду полностью принадлежать тебе. Ты же сам этого хотел?
— Да, Стефани, я хотел только этого. И, по-моему, у нас все складывается как нельзя лучше.
— А все-таки, — сказала женщина, — мне очень интересно, что с ней будет.
— Ну, я не знаю, что тебе и ответить. Хочешь, можешь проследовать за ней, и ты узнаешь ее судьбу.
— Перестань ты шутить, Джон. Нам с тобой здесь просто замечательно. Нас никто не знает, и никому нет никакого дела до того, как и чем мы живем.
Мужчина и женщина едва дождались обеда. Им принесли бутылку холодного белого вина, которым они запивали салат. Окуня зажарили, и следы металла краснели на его серебристой кожице, а кусочки масла таяли на горячей тарелке.
К рыбе подали нарезанный лимон и свежий хлеб из пекарни. Хлеб был еще горячий, а вино холодило обожженные картофелем кончики языков. Вино неизвестной им марки было замечательным: легкое, сухое, бодрящее. Хозяева очень гордились этим своим вином.
— Знаешь, Джон, мы как-то не очень разговорчивы с тобой во время еды, — сказала Стефани. — Тебе, наверное, скучно со мной, милый?
Джон рассмеялся, глядя прямо в глаза своей жене.
— Не смейся надо мной, не смейся, Джон.
— А я и не думал. Мне вовсе не скучно. Я буду счастлив с тобой, даже если ты не проронишь ни единого словечка, даже если мы вообще ни о чем не будем разговаривать. Я испытываю удовольствие, Стефани, глядя на тебя, на твои глаза, шею, губы…
— Продолжай, Джон. Я люблю, когда ты говоришь обо мне.
— Нет, сейчас я не буду говорить больше о тебе.
— А о чем ты тогда будешь говорить?
— Знаешь, — сказал Джон, — я буду говорить о еде.
— Нет, о еде говорить не стоит. Ей лучше заниматься.
Джон вновь улыбнулся.
Он поднял тяжелую бутыль зеленого стекла, посмотрел, как поблескивают на ней капельки воды, повертел немного в руках, как бы любуясь ее весом, и наполнил вином свой стакан. Напиток был прозрачно-розовым, чуть-чуть розовым.
— А у меня для тебя, любимый, есть сюрприз. Я тебе о нем еще не рассказывала.
— Сюрприз? — изумился Джон. — Какой такой сюрприз?
— Самый обыкновенный. В общем, пустяк, но, я думаю, ты ему очень обрадуешься.
— Обрадуюсь? Ты думаешь, я могу обрадоваться сюрпризу? — спросил Джон.
— Нет, может быть, ты и не обрадуешься, но обязательно удивишься…
— Естественно. А какой же это сюрприз, если он не вызывает удивления?
— Ну, а в общем-то, — Стефани посмотрела на улицу, по которой шли рыбаки, — я думаю, он тебе понравится.
— Ну, знаешь, это начинает меня интриговать. Могла бы и рассказать поподробнее.
— Нет, рассказывать я не буду. А ты, пожалуйста, ни о чем не спрашивай. Теперь я поднимусь к себе, если ты не против.
— Да нет, что ты, Стефани, поступай как знаешь.
Джон еще долго сидел на террасе. Он допил оставшееся в бутылке вино, заплатил за обед и поднялся наверх.
Одежда жены лежала на одном из стульев, а сама она ждала его в постели, едва прикрывшись простыней. Ее волосы рассыпались по подушке, а в глазах было безудержное веселье. Она отбросила простыню, едва он переступил порог спальни, и сказала:
— Привет, милый, ты хорошо пообедал? Вкусно и сытно?
— Конечно, хорошо.
— Ну тогда займемся…
Стефани поднялась, несколько мгновений стояла, держа в руках простыню, потом, немного стыдливо и в то же время развязно, отбросила ее в сторону, оставшись абсолютно обнаженной в спальне.
Они вместе опустились на кровать и легли бок о бок, возбужденные и в то же время погруженные в мирную дрему. Его незагорелая кожа отсвечивала на фоне ее смуглого, плотного, четко очерченного тела.
Жесткие волосы завивались кольцами, спускаясь на тяжелую грудь. Она задышала чаще, и кожа ее слегка покраснела, даже сквозь густой загар. Встав на колени, Джон принялся покрывать поцелуями ее тело, захватывая губами то одну, то другую грудь, впиваясь губами в соски.
Он довел Стефани почти до экстаза и тут откинулся на подушки. Она взяла его голову в руки и прижала лицом к набухающим округлостям своего тела, ощущая твердость подбородка на гладкой, тонкой, как бумажная салфетка, коже, сдавленно постанывая от наслаждения.
Джон искусно целовал и поглаживал ее, постепенно опускаясь вниз, достигнув в конце концов, шелковистого треугольника между ногами.
— Еще! Еще! — стонала Стефани, вновь и вновь повторяя это слово. — Еще, еще, Джон…
Чувства Джона обострились до предела, и он желал только одного: доставить женщине наслаждение. Он чувствовал, что она вот-вот изойдет. О себе он не думал, и не хотел думать.
Но в решающий момент она вдруг напряглась и с силой оттолкнула его:
— Маленький мой, маленький, только вместе с тобой…
Склонившись над кроватью, она прижалась к нему и впилась губами, проводя языком по небу так, что у Джона от наслаждения закружилась голова.
Смеясь, Стефани повторяла и повторяла свои ласки, а он снова захватил ее груди и теперь уже грубовато мял соски пальцами.
Чувствуя, как нарастает в нем желание, она ускорила движения, живо соскользнула с него и, повернувшись лицом вниз, прижала его руки к своим коленям.
В конце концов терпеть стало невозможно. Джон приподнял Стефани, обхватил округлые бедра, опрокинул ее на спину и изо всех сил впился ей в губы. Она выскользнула из-под него как рыбка и легла рядом.
— Джон, мне так хорошо, мне так хорошо… — шептала Стефани. — Сейчас все может закончиться, — пробормотала она, и глаза ее вспыхнули ненасытным желанием. — Пожалуйста, милый, возьми меня как можно скорее!
Джон почувствовал, как весь наполняется восторгом обладания.
Тихо он раздвинул Стефани ноги и лег на нее, не испытывая поначалу никакого желания начинать ритмические движения — настолько он был полон ею. Но ее настойчивость передалась ему, и долгими равномерными движениями Джон проникал вглубь, пока, наконец, она — то постанывая, то вскрикивая от восторга, то колотя его по плечам сжатыми кулаками — громко не вскрикнула, а из ее открытого рта не вырвался тяжелый вздох.
