Патриция Хилсбург - Прощай, Эдем! Книга 1: Стефани
Но вот поплавок резко нырнул, леска сильно натянулась, и он потянул удочку на себя, ощутив отчаянное сопротивление рыбы. Джон старался держать удочку как можно свободнее, и длинное удилище согнулось так, что казалось, оно вот-вот переломится, пока он вел рыбу, рвавшуюся в открытый океан.
Чтобы ослабить натяжение, Джон пошел по молу вслед за рыбой, но та рвалась с такой силой, что удилище на четверть длины ушло под воду. Подоспел мужчина из бара, он торопливо двигался рядом, возбужденно приговаривая:
— Держи ее, держи, веди осторожнее. Она должна устать, не дай ей сорваться. Веди нежно. Ещё нежнее, нежнее.
Но нежнее у Джона не получалось. Оставалось разве что спрыгнуть в воду. Но у берега было слишком глубоко, и это не имело смысла.
«Если бы можно было идти за ней вдоль берега», — подумал он.
Но мол кончился, а удилище ушло под воду почти наполовину.
— Только не дергай, не дергай, — умолял Джона бармен, — удилище у тебя хорошее, выдержит.
А рыба то резко уходила вглубь, то рвалась вперед, то металась в стороны, и длинный бамбуковый шест гнулся под тяжестью ее рывков.
Время от времени рыба с всплеском показывалась на поверхности, потом снова скрывалась, и Джон Кински чувствовал, что, хотя она ещё сильна, ее трагически неистовый напор слабеет. И теперь можно вести ее вокруг мола вверх вдоль берега.
— Мягче, мягче! — кричал бармен. — Еще, пожалуйста, мягче. Ради всего святого, нежнее.
Дважды еще рыба пыталась уйти в океан, и оба раза Джон возвращал ее. А потом повел вдоль берега в сторону бара.
— Как она там? — все время спрашивал бармен.
— Ещё держится, но мы победим, — ответил Джон.
— Не говори так, не говори ничего. Ты должен измотать ее. Пусть устанет.
— Знаешь, — сказал Джон, — пока что устала моя рука.
— Хочешь, я тебе помогу? — с надеждой попросил бармен.
— Ну уж нет, — ответил Джон, тяжело дыша.
— Только не спеши, умоляю тебя, не спеши, нежненько веди. Ещё нежнее, — шептал бармен.
А Джон провел рыбу вдоль террасы бара, она плыла уже почти по поверхности воды, но сил у нее было ещё много, и Джон опасался, что вести ее придется через весь Редбридж.
На берегу уже собралась толпа, и, когда Джон с согнутой удочкой шел вдоль отеля, Стефани, увидев их из окна, закричала:
— Джон, она такая великолепная, такая огромная! Подожди меня, подожди, не уходи!
Сверху Стефани отчетливо видела, у самой поверхности воды, длинную искрящуюся рыбу, мужа с согнутой почти пополам удочкой и толпу следовавших за ним зевак.
Пока Стефани спустилась к молу и догнала людей, все уже остановились, бармен вошел в воду. А ее муж Джон медленно подтягивал рыбу к берегу, буквально подводил ее туда, где темнели водоросли.
Рыба скользила по поверхности, сверкала. Бармен нагнулся, закатал рукава рубахи, смело вошел в воду почти по пояс, обхватил рыбу с двух сторон руками, потом подсунул большие пальцы под жабры и вместе с ней медленно двинулся к берегу.
Рыба была тяжелая. Бармен держал ее высоко, почти на уровне груди, так что голова рыбы касалась его подбородка, а хвост хлестал по бедрам. Вздымались искристые фонтаны брызг, люди на берегу громко кричали:
— Осторожнее!
— Смотрите уйдет!
— Ох, какая огромная!
— Вот это повезло!
— Вот удача так удача!
Несколько рыбаков уже похлопывали Джона по спине, а какая-то женщина подошла и вдруг поцеловала его. Стефани подбежала к Джону и тоже поцеловала. А он только спросил:
— Ты видела, какая она?
— Да, Джон, я видела, она огромная. Я такой большой не встречала никогда. Настоящая акула.
— Ну нет, это ты преувеличиваешь, — усмехнулся Джон.
— Да что ты! Я говорю правду. Она великолепна.
— Великолепна? Ты, Стефани, прекраснее.
Стефани Харпер даже покраснела от этого неожиданного комплимента. Мочки ее ушей сделались розовыми, хотя женщина была очень загорелой, ноздри ее вздрогнули. Джон обнял за плечи жену, крепко прижал ее к себе и сказал:
— Давай подойдем и посмотрим на эту красавицу.
— А что, разве тебе мало меня? — Стефани смотрела в глаза Джону.
— Нет, что ты, но рыба это немного другое.
— Хорошо.
И они вместе подошли посмотреть на лежавшую на обочине дороги рыбину. Спина ее отливала темным блеском. Эта была красивая крепкая рыба с большими ещё непогасшими глазами. Дышала она медленно и прерывисто, жабры тяжело подымались и опускались.
— Что это за рыба? Ты не знаешь? — спросила Стефани.
— Нет, честно сказать, я не знаю, как она называется.
— Эта? — спросил бармен. — Это морской окунь. Это отличная рыба. Таких крупных мне еще не приходилось ловить у самого городка.
Бармен сполоснул руки и подошел к Джону, чтобы обнять его и поздравить с удачей.
— Вот так, мадам, — сказал он, целуя Стефани, — поверьте, он заслужил — никому ещё, на моей памяти, не удавалось поймать такую огромную рыбу самой обыкновенной удочкой.
— Давай взвесим ее, — предложил Джон, обращаясь к бармену.
Все вместе вернулись в бар. Огромную рыбу взвесили, бармен спрятал снасти и умылся. А рыба лежала на глыбе белоснежного льда. Весила она больше пятнадцати фунтов. На льду рыба выглядела по-прежнему серебристой и прекрасной, глаза ее еще не погасли, и только спина стала тускло-серого цвета, почти свинцовой.
Рыбачьи суденышки возвращались в гавань, и женщины складывали в корзины искрящуюся серебристую рыбу и несли тяжелые корзины к зданию маленького рыбзавода. Улов в этот день был очень хороший, и весь городок — а в нем жили преимущественно рыбаки — от большой удачи как-то ожил и повеселел.
— Послушай, Джон, — вдруг поинтересовалась Стефани, — а что мы будем делать с нашей огромной рыбой?
— Ее отвезут в город и там продадут. Ведь она слишком велика, чтобы готовить ее на этой кухне. А рубить такую рыбу на куски — мне жалко. Может, ее доставят прямо в Сидней, и она закончит свой путь в одном из роскошных ресторанов или ее купит какой-нибудь богач.
— Да… в Сидней… Возможно, ее съест кто-нибудь из моих богатых знакомых. Может, даже кто-то из близких знакомых, — сказала Стефани.
— Я бы, честно говоря, этого не хотел, — почему-то вдруг негромко сказал Джон.
— А знаешь, она была такой красивой в воде! Особенно когда ты вел ее возле берега. Я даже не поверила своим глазам, когда увидела из окна ее и всех этих зрителей, собравшихся вокруг тебя.
— Стефани, не переживай ты за эту рыбу.
— Да что ты, Джон. Мне в общем-то все равно. И за рыбу я совершенно не переживаю. Я могу себе позволить купить какую угодно рыбу, какого угодно размера.
