Сюзанна Форстер - Муж, любовник, незнакомец
Он вмиг оцепенел, ошеломленный невыразимым наслаждением. В ней было некое захватывающее дух безрассудство. Это была Софи, которой он не знал прежде. И хотя разумом еще не успел понять, в чем дело, тело откликнулось на ее порыв с быстротой молнии.
Второй раз она удивила его, прошептав, что на ней под платьем нет ничего, кроме шелковых трусиков. Она не могла знать, какое безумное вожделение пробудили в нем эти слова — иначе не решилась бы их произнести. Он ощутил нестерпимое желание взять ее тут же, на месте.
— Я люблю тебя, Джей, — прошептала она, мягко прижимаясь к нему и призывно разомкнув губы. Казалось, ее тело тает под его руками.
«Я люблю тебя, Джей».
Он вспомнил томление, звучавшее в ее голосе, и сердце у него сжалось. Но истинный шок он испытал, когда отступил назад, чтобы спустить бретельки сарафана с ее плеч, и увидел, что шелковые трусики лежат на земле у ее щиколоток. Он к ним не прикасался, значит, она сама каким-то образом сбросила их.
После этого уже ничто не могло его остановить, даже ее гортанные крики. То, что он увидел, сделало его плоть твердой как сталь. Ему казалось, что он вот-вот выскочит из собственной шкуры. Воспоминание и сейчас возбудило его, мысли переключились на ее развевающееся на ветру платье и на то, что могло быть — или чего могло не быть — под ним. Игра света и ветра подсказывала, что, вероятно, там нет ничего, кроме сливочно-белой кожи.
Софи часто предупреждала своих подопечных, чтобы они не выбегали с территории через задние ворота одни без взрослых. «Можно выйти побродить — и заблудиться в лесу», — стращала она. Ей бы последовать собственному совету. Она намеревалась лишь погулять по саду, а кончилось тем, что оказалась здесь, у ручья, в бухте Пилсон, и вид этого места заставил ее вспомнить, какой юной и глупой она была тогда, когда встречалась здесь с Джеем.
Серебристый ручей, бормочущий рядом. Одуряющий аромат фруктовых деревьев в полном, бесстыдном цвету. Все это заставило ее почувствовать, будто ржавые щеколды сдвинулись и открыли старую пыльную клетку, будто кто-то нажал на рычаг — и с ее сердца слетели все печати. Все, чего она столько лет старалась избегать, нахлынуло на нее необоримо и требовательно. Она слышала прерывистое дыхание, ощущала прикосновения, видела юную девушку, благоговейно склонившую голову.
— Ах, — произнесла Софи, вздохнув с сожалением, — ни за что не поверю, что найдется человек, у которого в таком месте не поплывут мозги. Ведь это — рай.
Тряхнув юбкой, отчего в воздух взметнулось облако белых лепестков, она встала. Ах, если бы можно было так же легко стряхнуть и чувства, Но шлюзы уже открылись, и было бессмысленно пытаться удержать поток. Все равно ей не хватило бы на это сил.
Веселое сверкание ручейка било в глаза.
Направляясь к мерцающей воде, Софи вдруг не столько увидела, сколько ощутила мимолетную тень, осенившую ее воспоминания. Она подняла глаза и успела заметить лишь какой-то темный силуэт. Это могла быть птица, парящая в небе, или ветка, раскачивающаяся на ветру. Софи никогда не узнает, что это было. Оно уже исчезло, но тень ей напомнила кое о чем.
С дурным предчувствием стояла она у кромки воды. В этом месте витала какая-то опасность, и исходила она не только от населенных призраками воспоминаний. Она ползла по коже, как лихорадочный озноб. Софи не раз говорила детям, что страх — их друг, что он предупреждает об опасности и защищает, но ощущение тревожной пустоты в животе, которое она сейчас испытывала, трудно было назвать дружественным.
Софи почувствовала какое-то движение за спиной и, обернувшись, заметила еще один силуэт — на этот раз большой и безотчетно зловещий. В расщелине, менее чем в двадцати футах от нее, стоял мужчина, но солнце так ярко било в глаза, что она различала лишь какую-то темную точку.
— Джей? — Софи заморгала, чтобы получше рассмотреть видение. Должно быть, то, что она увидела, было повязкой у него на глазу, но она не могла разобрать деталей, ничего, кроме темного устрашающего силуэта. Как ему удалось подобраться так близко? Ведь она ничего не заметила и не услышала. И почему, когда речь шла о нем, она всегда чувствовала себя словно во сне?
— Что ты здесь делаешь? — спросил Джей.
От звука его голоса у Софи по спине побежали мурашки — этот звук пронзал, словно вилы.
— Ничего... просто гуляю. — Может быть, из-за страха Софи вдруг почувствовала себя виноватой, вынужденной оправдываться. Разве она не имеет права погулять? Луг большой. — А ты?
— Я заметил тебя в саду.
— И пошел за мной?
Бабочка, пролетевшая через разделявшее их пространство, на фоне черной фигуры показалась особенно чистой и белой.
— Может быть, я неправильно понял тебя? — спросил Джей. — Мне показалось, ты сказала, что еще не готова сюда прийти.
— Я и не была готова. — Софи нерешительно заправила за ухо прядь волос и, обернувшись, взглянула на воду. — Да, я не готова. Мне не следовало сюда приходить.
— Но ты пришла... почему, Софи?
Софи едва заметно пожала плечами.
— Яблоневый цвет... — ответила она, — мне хотелось полюбоваться на яблони в цвету.
— Лгунья, — пробормотал он.
— Что? — Она, должно быть, не так расслышала.
Голос прозвучал тихо, словно шепот ручейка. Или ветра.
Приходилось напрягать зрение, чтобы разглядеть Джея, но, к счастью, солнечный луч, наконец, переместился. Теперь он не бил ему прямо в спину и, хотя детали по-прежнему оставались смазанными, фигура начала обретать определенность и цвет. Но чувство облегчения тут же сменилось крайним удивлением. На Джее были джинсы и белая майка. Если бы не повязка на глазу, он выглядел бы точь-в-точь как ее любимый, с которым она потеряла невинность на этом самом лугу.
На миг прошлое показалось таким же реальным, как настоящее.
Она была там, тогда. И с ним. С Джеем.
Лепестки кружились в воздухе, дул легкий ветерок. Софи до последнего своего часа не забудет тот день. Здесь она делилась с ним всем, что имела, — своими тайными мечтами, сердечными секретами. Здесь он дал ее изголодавшемуся телу испытать невероятную силу страсти, и она поняла, что значит хотеть кого-то всеми фибрами своего существа.
В тот день он сказал ей, что она красива, и хрипотца в его голосе заставила ее действительно почувствовать себя красавицей. Но теперь от его взгляда у нее возникло дурное предчувствие, даже горло перехватило. Ей показалось, что ее собираются разобрать, как детскую игрушку, и исследовать по частям.
— На мой взгляд, ты вполне готова, — сказал он.
Джей никогда не смотрел на нее так. Он никогда так не разговаривал с ней — словно был сосредоточен только на ней одной, не обращая внимания ни на что другое. Теперь она понимала, откуда эта резкость в его голосе. Он злился, что она пошла сюда без него. Он хотел, чтобы те часы вернулись, чтобы они, прежние, возродились вновь. Но, Господь милосердный, это было выше ее сил. Она не могла жить воспоминаниями.
