Джин Стоун - Такая разная любовь
— В половине пятого, — ответила Мэг.
Зу поправила чайные мешочки на глазах. И за каким чертом она вчера так много выпила? Начиналось все очень достойно. Зу и Алиссе хотелось утешить Мэг в ее горе. А кончилось тем, что Зу всю ночь вспоминала Эрика, мучаясь так, как не мучилась уже много лет. И кто просил Алиссу рассказывать о своей первой любви? Именно этот рассказ погрузил Зу в личные воспоминания. Голова гудела… Не надо было столько пить.
— А я рада, что мне сегодня не придется никуда лететь, — сказала она. — Уж и забыла, когда в последний раз у меня бывало такое похмелье.
— Я уверена, что у персонала найдется какое-нибудь верное средство. Ты спроси. Во всяком случае, что-нибудь получше чайных мешков.
Зу рассмеялась:
— Я старомодна и не устаю заявлять об этом. На самом деле мне сейчас нужен маленький стакан томатного сока и сырое яйцо. Но, увы, похоже, здесь вообще не знают, что это такое! Холестерин…
Зу сложила руки на плоском животе, пытаясь расслабиться. Где-то играли Дебюсси. Шумели водяные фильтры в бассейне, и их гул действовал почти гипнотически. Зу погрузилась в себя.
— Вчера вечером Алисса была в прекрасной форме, — проговорила Мэг.
— Мм… У меня такое впечатление, что она не очень-то счастлива со своим мужем.
— А мне показалось странным то, что она рассказывала о Джее Стоквелле. Мне трудно представить ее рядом с таким человеком.
— Потому что ты знаешь ее только такой, какая она теперь. Лично я думаю, что это единственный в ее жизни любимый мужчина. Почему она не осталась с ним? Может быть, из-за того, что просто испугалась?
Произнося эти слова, Зу не знала точно, о ком она говорит: об Алиссе или о себе самой. Может, и она испугалась своего чувства к Эрику? Да, не она ушла, а он бросил ее. Но много ли она приложила усилий к тому, чтобы разыскать его? Один-единственный телефонный звонок, вот и все. Наверное, в то время она была настолько помешана на своей карьере в кинематографе, что боялась: если он вернется, счастье, которое пришло к ней так неожиданно, как в сказке, может рухнуть?
Зу изо всех сил зажмурилась. Господи, неужели она была такой мелочной, такой эгоисткой? Но если это так, то она заплатила за свой эгоизм дорогую цену и продолжала расплачиваться все эти долгие годы.
— Кстати, о нашей наставнице, — проговорила Мэг. — Интересно, где она сейчас?
— Наверно, отсыпается. Мне следовало поступить точно так же.
— Это ведь она предложила встретиться в бассейне. Чтобы устроить мне проводы и торжественно попрощаться, прежде чем я «брошу вас на произвол судьбы». Кажется, она именно так сказала.
— Да, но ты вспомни, сколько она перед этим выпила, Мэг. Забыла, наверное.
— Ничего я не забыла, — вдруг раздался совсем рядом голос Алиссы.
Зу сняла с глаз чайные мешочки. Алисса стояла перед ними в огромном балахоне бежевого оттенка, который подчеркивал бледность ее кожи.
— Доброе утро, — сказала Зу. — Похоже, к купанию ты не "готова.
Алисса опустилась на краешек шезлонга Зу.
— Похоже, я сейчас ни к чему не готова.
Зу оглянулась на Мэг, та закрыла глаза и откинулась на спинку своего стула.
— Почему это? — поинтересовалась Зу.
— Самое гадкое в Пьянке отнюдь не то, как ты себя чувствуешь на следующее утро. Самое гадкое — это воспоминание о всех тех глупостях, которые ты несла накануне, когда у тебя был развязан язык.
Зу поняла, что она имеет в виду. Она тоже чувствовала смущение от того, что упоминала вчера об Эрике. Мальчик из дома. Называла ли она его по имени? Говорила ли она о том, что ее жизнь с Уильямом не была счастливой?
— Не переживай, Алисса. У всех у нас в душе есть о чем не хочется забывать. Лично я считаю, что нет ничего лучше этих воспоминаний. Порой именно они заставляют нас жить дальше.
Зу сама удивилась, когда сказала это. Удивилась тому, что призналась самой себе в том, что именно мысли об Эрике, любовь к нему помогали ей благополучно переживать самые черные дни, которых выпало немало на ее долю в последние годы. Да, она злилась на него, возмущалась, но тем не менее именно память об Эрике поддерживала в ней силы. А думала она о нем часто. Достаточно было посмотреть на Скотта, который был точной копией Эрика в юности… В те времена, когда они вместе мечтали о будущем.
— Болтать о прошлом — значит без толку тратить время.
— Не обязательно, — возразила Зу. — Порой воспоминания играют роль хорошего слабительного.
Алисса пошарила в своей вместительной сумочке и достала пилочку для ногтей. Сразу же приступив к делу, она спросила:
— Тогда почему ты все еще отмалчиваешься?
— В каком смысле?
— Почему бы тебе не рассказать нам о своем соседском мальчишке?
Зу с минуту молчала. Сжав руками виски, она откинулась на спинку своего шезлонга.
— Может, она не хочет, — пришла ей на помощь Мэг.
Алисса швырнула пилочку обратно в сумку.
— Вот видишь? Тебе неудобно говорить о прошлом! Ты смущена. Предаваться таким воспоминаниям — это… унизительно!
«Унизительно? — подумала Зу. — Неужели к этому сводится любовь?» Эрик бросил ее. Уильям застрелился. И это унижает? Нет. Скорее убивает.
— Его звали Эрик Мэтьюз, — проговорила она наконец. — Мы вместе выросли в маленьком городке в северной Миннесоте. Эрик был скандинавского происхождения, как и большинство жителей города. А я еврейка. В детстве я очень остро ощущала разницу между мной и остальными детьми. Я смуглая, а они все светленькие. А Эрик помог мне поверить в себя.
Накануне вечером им открыла свою душу Алисса. Доверила все свои секреты. Зу знала, что, если бы не Алисса с ее кипучей энергией, она, наверно, до сих пор сидела бы в своем номере, не показываясь за дверь, бесплодно проводя в четырех стенах день за днем, мучаясь тревогой и страхом от того, что ей, возможно, уже никогда не удастся вернуться в мир людей. И думая о том, что скоро она вернется в Лос-Анджелес и продаст Седар Блаф, пока еще не поздно. И что другого выхода все равно не будет. И что мечта о возвращении в кинематограф — это просто смешно. Так и доживет свои дни толстой, всеми забытой, опустившись в итоге до нищеты.
Сейчас Зу чувствовала себя готовой к тому, чтобы рассказать им об Эрике. Не все, конечно. Но хоть что-то. Она была должницей Алиссы.
Вздохнув, она начала:
— Именно Эрик вдохновил меня на то, чтобы стать актрисой. Вхождение в профессию прошло для меня легко. Дело в том, что… быть в Миннесоте евреем — это значит не просто отличаться от других цветом волос. В Миннесоте я ощущала себя чужой. Всегда замечала на себе любопытные взгляды других детей. Они так смотрели на меня, как будто я была… Словом, как будто они боялись меня. Наверно, поэтому актерское мастерство стало для меня чем-то вполне естественным… — Зу подняла ноги на шезлонг и обняла руками колени. — Ведь я вынуждена была играть, притворяться с раннего детства…
