Развод в 50. Катись отсюда! - Айрин Лакс
— Ты же мама, мамы умеют жертвовать своими интересами во имя детей. Тем более, когда эти дети даже ходить не умеют. Ты для своего сына сейчас целый мир, и этот мир постоянно отворачивается, бросает его и говорит, что он не нужен.
— Я.… Я такое не говорила.
— А тебе и не надо такое говорить! Ты такое делаешь. Ты каждый день своими действиями говоришь сыну, что он тебе не нужен! Потому ты постоянно выбираешь не его! Каждый божий день для тебя массажи, бассейны, фитнесы, обеды с подружками, лекции и маникюры важнее твоего маленького сына! Я понимаю, что ты хочешь выглядеть привлекательной для мужа, но роль женщины в семье не сводится только к роли любовницы мужа. Если ты выбираешь быть только любовницей, игнорируя все остальное, то чем ты лучше шлюхи, которую твой Валерик легко может снять на стороне? Быстро. Доступно. Не менее эффективно, но гораздо дешевле.
Дочка молчит, потрясенная. Слышно только, как хныкает обкакавшийся Коля.
— Как ты можешь быть такой жестокой?! Я ведь твоя дочь…
— Ты — моя дочь, и я ни разу от тебя не отвернулась, когда ты по-настоящему… подчеркиваю.… по-настоящему в этом нуждалась. Поэтому мне неприятно и даже, откровенно говоря, противно смотреть, в какую жалкую пародию брака ты превращаешь свое замужество. Оставь ребёнка. Не калечь…
— Что?!
— Оставь ребёнка, — повторяю я. — И мужа тоже оставь. Заведи любовника, двух, трех… Живи в свое удовольствие и не забудь обсудить это со своей шлюховатой подружкой. Ты рано вышла замуж и не готова быть семейной девушкой. Порхай дальше, как стрекоза из басни.
— Ты… говоришь ужасные вещи.
— В этом возрасте Колясик тебя быстро забудет, милая. Зато не вырастет эмоциональным инвалидом. Хуже мамы, которой не было, только холодная мама, которой не нужны ее дети. Надеюсь, ты сделаешь правильные выводы, а теперь не мешай мне собирать вещи!
Перевожу дыхание.
У самой сердце болит и горло перехватило колючей проволокой после всего сказанного.
Пусть жестокого, но такого нужного, иногда просто необходимо быть жесткой и требовательной, иногда только сладкой любовью не спасти, как бы этого ни хотелось…
Пальцы немного дрожат.
Мне кажется, если я не выключу телефон, то так и обгажу себе весь отдых.
Поэтому я принимаю решение выключить его к чёртовой бабушке.
В последний миг всплывает сообщение от Ивана:
«Не вздумай шашни водить с этим Полянским! Ты и понятия не имеешь, с кем связываешься!!!! ОН ОПАСЕН»
Глава 29
Иван
— Сбросила вызов. Твою мать!
— Что? Не срабатывает команда «К НОГЕ!» — усмехается старый приятель.
Никогда бы не подумал, что жизнь так разбросает…
С одного двора начинали.
Володька, которого все называли Вольдемар, и я, Иван.…
Начинали с одного двора, сколотили свою банду, одну на двоих…
Позднее дорожки разбежались.
За мной приглядывать было некому.
Вообще-то мамка была, батя спился рано. Но мамке не хватало ни сил, ни гонора, чтобы поставить на место меня, здоровенного лба.
На Вольдемара управу нашли, чтобы его дальше не потянуло по наклонной, семья отправила в военное училище. После службы он пошел в ментовку работать.
Теперь носит погоны, до высоких чинов дослужился…
Через него я иногда и пробиваю нужную мне информацию.
Но до сих пор иногда не верится, что мы водку с одной стопки пили.
Теперь я — в бизнесменах числюсь, он в будущем в генералы метит.
— Никто не командовал «К ноге!» Перебор.
— Да ну? А как иначе растолковать твое сообщение. Оно буквально орет твоей жене…
— И о чем же оно орет?
— Ты дура. Вот, о чем оно орет.
— Нету такого. Я другое написал!
— Да, но подтекст… Подтекст, сука, читается между строк. Бабы его вот так высекают! — щелкает пальцами Вольдемар.
— Чего? Я не понял одного, когда ты успел стать бабским угодником, Вольдемар? Ты же рожей.… не вышел.
— Рожей, может быть, и не вышел. Но со временем я кое-что понял!
Вольдемар расправил широченные плечи и гордо приподнял голову с короткой стрижкой, почти под ноль. Военная выправка у него сохранилась, стать и мощь чувствовались в этом мужчине.
— Знаешь, только сыкушки малолетние на рожу смотрят! Настоящая женщина кое-что другое в мужике оценивает. Железный настрой и большие перспективы, — подмигнул, как бы намекая, что у его слов двойной подтекста. — Умелый язык, который и комплимент успевает ввернуть, и промолчать там, где это необходимо. Понимаешь?
— Короче, трахать и вешать лапшу — вот твой подход.
— Бабуин он и в Африке бабуин, озабоченный! — протянул Вольдемар. — А ты, по ходу, как свою Наташку замутил харизмой… почти тридцатилетней давности, так и продолжаешь ездить на этом же приемчике, а конь, как говорится, давно уже сдох. И ты не на коне ездишь, а на деревянной палочке с мордой коня! Понимаешь?
— Какой конь сдох?! Ты о чем?! Ты на инфаркт мой намекаешь что ли? — рычу.
Глаза, чувствую, кровью наливаются. Не посмотрю, что Вольдемар — старый друг, что в протеже у Сидора ходит, который генерал в отставке…
Как вломлю.
По старинке!
— У тебя инфаркт был? — удивляется Вольдемар. — Не знал. Так что же ты не бережешься, Вань? Так и второй схлопотать недолго. Ты поспокойнее будь.… Я имел в виду, что если жизнь не стоит на месте, то и отношения тоже должны иметь кое-какой вектор развития. Зуб даю, что ты от своей женщины ждешь разнообразия и новизны. Допустим, блюдо новое, бельишко интересное, не приевшуюся позу в сексе. Так и ты должен вкладываться развитием. Вот и всё. Ничего дурного не подразумевал!
После слов друга я призадумался, вспомнил слова Наташи, мол, надоело ей и все в таком духе. Ещё промелькнуло, что я не меняюсь.…
Но ведь постоянство — залог уверенности в завтрашнем дне, оплот отношений! Разве не так?
— Все, в сторону пустой треп. Потом мириться будем. Надо ее спасать!
— Думаешь, нужно? — хмыкнул Вольдемар.
— Ты сам мне сказал…. Факты озвучил.
— Ага, — зевнул. — Всего лишь факты. Доказательств нет.
