Светлана Демидова - Твою беду руками разведу
Лиля спрыгнула с дивана и начала лихорадочно одеваться. Она знает куда ей бежать. То есть к кому. К Люське Огородниковой! Они с ней на соседних койках в детдоме все детство прокуковали, есть что вспомнить. И есть чем Люську прижать, если вдруг начнет ломаться. В общем, Огородникова обязательно поможет. Она в отличие от Лили пошла не в библиотекари. Люська пошла учиться, как говорила, по призванию. И очень к месту сейчас ее призвание! Хорошо еще, что Лилин муж не жадный человек, денег ей оставил… На дело они пойдут… на хоро-о-ошее дело…
— Нет! — отрезала Люська, которая уже давно была не Огородниковой, а Новиковой, по мужу.
— Люся! Неужели ты не поняла, в каком я нахожусь положении? — взвыла Лиля. — Мне сейчас хоть в реку головой! Мерзкая тварь увела у меня обоих мужчин! Она должна быть наказана! Я не могу этого так оставить!
— Ты со своими способностями, Лилька, запросто найдешь себе третьего. И ничуть не хуже первых двух.
— А мне не надо третьего! Я с ума схожу по… В общем, по тому, который ушел к этой женщине. Понимаешь?
— Я все понимаю, но помочь тебе ничем не могу! — Люська еще раз резанула рукой воздух и встала перед Лилей, скрестив на груди руки и всем своим видом показывая, что подружке детства лучше уйти восвояси.
— Можешь! — уже с настоящей угрозой в голосе проговорила Лиля.
— То, что ты мне предлагаешь, — уголовное дело. Я не собираюсь садиться из-за тебя в тюрьму! У меня, между прочим, семья! Дети!
— Никто не узнает!
— А если узнает?
— А ты уж постарайся, чтобы никто не узнал.
— Да зачем мне это надо? — всплеснула руками Люська и уперла ими в бока.
— Это мне надо! — прошипела Лиля. — Так надо, что я тебе… заплачу… Сколько скажешь, столько и заплачу.
— Миллионерша, что ли?
— Но ты же не станешь зарываться, Люська! Ты же ведь не уголовный авторитет!
— Да я вообще не стану ничего такого делать! Ох, шла бы ты из моего дома, Лилиана…
— Нет, Люська. А иначе ты пожалеешь…
— Пожалею? С чего бы?
— С того! — Лиля зловеще рассмеялась. Вместо того чтобы уйти, она опять уселась на табуретку в кухне, с которой только что поднялась, и демонстративно положила ногу на ногу.
— Что? Что ты еще задумала? — уже с тревогой спросила Люська и уселась напротив, напряженно вытянув в сторону бывшей приятельницы тонкую белую шею.
— Ага, испугалась, — удовлетворенно произнесла Лиля и расправила на груди воланы блузки.
— Чего мне пугаться? — презрительно спросила Люська, но Лиля видела, что подружка детства несколько дрогнула.
— Как чего? Я слишком много про тебя знаю и могу кое-кому рассказать.
— Кому? — еле слышно произнесла Люська, догадываясь, что задумала Лиля.
— Ты все правильно понимаешь! — хохотнула та. — Новикову твоему расскажу! Думаю, Вовка обалдеет, когда узнает, как его правильная женушка и мать двоих его миленьких детишек голая скакала по детдомовскому подвалу и ублажала всех наших парняг без разбору!
— Замолчи! — рявкнула Люська и с ужасом посмотрела на плотно прикрытую дверь кухни.
— Пока замолчу, так и быть, — уже тихо ответила Лиля. — Но если ты не согласишься мне помочь, я твоему мужу еще и про Дерюгина, детдомовского плотника, и про директора нашего, Николая Савельевича, расскажу, как он в спальню к нам заглядывал и как ты…
— Заткнись лучше, Лилька, — прошептала Люська, — ты не хуже меня знаешь, что от Савельича некуда было деться… И плотник был редкой сволочью!
— Я-то знаю, а чистенькие домашние детки вроде твоего Вовки никогда не поверят, что отказаться было нельзя. И потом… Савельич-то с Дерюгиным принуждали, а вот наши парни в подвале… Там-то ты, милая моя, все по доброй воле творила. Разве нет?
— Так ты ж не лучше, Лилька! Ты ж меня и привела туда, подлюга!
— Нашла подлюгу… — рассмеялась Лиля. — Тебе же понравилось!
— Так дура была малолетняя! — с отчаянием в голосе проговорила Люська.
— Про то ты потом скажешь своему Новикову, когда у него глазенки на лоб вылезут от историй из жизни, которые я ему понарассказываю. Даже ведь и придумывать ничего не придется, одну только чистую правду говорить буду.
— Лилька!
— О чем спор, девчонки? — Люськин муж, Володя, просунул голову в кухню. — Чайку что-то хочется…
— Подождешь! — бросила своему мужу через плечо жена, а Лиля обворожительно улыбнулась ему и сказала бывшей подружке:
— А что, Люсь, давайте действительно выпьем чайку.
После ее предложения Володя протиснулся в кухню, сел на свободную табуретку и спросил Лилю:
— Ну, как жизнь проистекает?
Лиля еще шире улыбнулась и так ловко повела плечами, что на блузке расстегнулась следующая за уже расстегнутыми пуговка и перед чужим мужем во всей красе заблистали полукружья ее пышной груди. Затем она положила ногу на ногу, и узкая юбка, натянувшись, выразительно поехала вверх, демонстрируя тугое бедро в телесного цвета колготках. Новиков, будучи нормальным мужчиной, не мог не задержать взгляда на обнажающихся прелестях, а Люська, как нормальная жена, не могла его долгого взгляда не заметить. На ее скулах моментально зажглись алые пятна. Она слишком хорошо знала свою детдомовскую подругу, а потому до ломоты во всем теле испугалась за мужа. Мужчины совершенно не в силах были противиться Лильке, а той все равно с кем… Уведет мужа, он и глазом не успеет моргнуть…
— Кажется, Дашенька плачет, пойди посмотри, — сказала Люська мужу.
Тот прислушался и покачал головой:
— Не-е… Показалось.
— Проверь, Вова, — попросила Люська, — а я пока чайник поставлю, бутербродов сделаю.
Новиков пожал плечами и вышел из кухни. Люська с озверелым лицом набросилась на Лилю:
— Я убью тебя, — выдохнула она, — если ты только…
— Ага, поняла, каково это, когда клеят твоего мужчину! — тихо ответила Лиля. — Имей в виду, Люська, если ты мне не поможешь, твой Новиков станет со мной спать как миленький. Никуда не денется! Ты же в моих способностях нисколько не сомневаешься, не так ли?
* * *Лера никак не могла понять, что мешает ей жить. Вроде бы все у нее сейчас обстоит именно так, как когда-то мечталось. Андрей к ней вернулся. Он с ней нежен и предупредителен. Неужели ей мешает то, что он уходил к другой женщине? Она представляла, как он обнимал ту, другую, как та, другая, отвечала ему, как они вдвоем… На этом месте она заставляла себя переключаться на какие-нибудь другие мысли, хорошие, например, о том, как у нее родится девочка, которую она уже про себя давно называла Машкой, и как Андрей будет с ней нянчиться. Некоторое время ее мозг исправно продуцировал идиллические картины семейного счастья, а потом они сами собой сменялись на другие, где тот же Андрей сливался в порыве пламенной страсти с женой Рафаэля. Эти картины были настолько яркими, что Лере аж виделись слегка влажные светлые волоски на разгоряченном Лилином виске.
