Джессика Соренсен - Спасение Келли и Кайдена (ЛП)

— Я могу поехать до понедельника.

Сет верещит, хлопая в ладоши и топая ногами по полу, и кричит, — Дорожное путешествие, а вот и мы!

— Спасибо гребанный Боже, — вздыхает Люк с облегчением. Он переключает нагрев, а затем щелкает рычажком возле руля, включая дворники. Они двигаются вперед и назад, назад и вперед, скидывая снег со стекла, делая его влажным. — Теперь нам нужно забрать ваше барахло.

— У меня все в норме, – говорит Кайден, пока я сажусь, опуская ноги на пол. Он пропускает свои пальцы сквозь мои волосы, глядя в окно и хмуря брови. — Я просто достану какую-нибудь одежду и вещи, когда мы доберемся туда.

Никто из нас не давит на него, потому что понятно ‒ он не хочет ехать домой.

— А как насчет байка? — Люк поворачивается и кладет руку на спинку сиденья, глядя на байк Кайдена в кузове грузовика, запорошенный пушистыми снежинками. — Ты хочешь взять его?

Кайден пожимает плечами.

— Все, чего мне хочется, это не возвращаться домой. — Его пальцы выскальзывают из моих волос и перемещаются на бедро, где тут же зарываются в коже под кромкой рубашки. — Поэтому мы можем взять его с собой или бросить где-нибудь.

Люк разворачивается обратно и толкает рычаг переключения передач вперед.

— Мы просто возьмем его с собой. — Он давит на газ, и машина медленно подается вперед. — Что насчет вас? — Он смотрит на меня, а потом на Сета. — Вам, ребята, нужно забрать свои вещи?

Я собираюсь открыть рот, чтобы сказать «нет», но Сет прерывает меня.

— Я никуда не езжу без своей сумки.

Люк даже не пытается спорить с ним. Он просто закатывает глаза и разворачивает грузовик к моему дому. Я смотрю на проносящиеся дома, сидя на коленях Кайдена, надеясь, что не совершаю ничего плохого, надеясь, что не причиню больше вреда, чем пользы. Правда, я не знаю, что творю, и все, что могу делать – это надеяться на лучшее. Это худшее чувство в мире, потому что надежда не существовала для меня.

~ ~ ~

Во мне сразу же назревает чувство беспокойства, когда Сет и я выбираемся из грузовика. В доме четыре человека, которых я могу разглядеть через кухонное окно, и тут же понимаю, что четвертый член не является частью моей семьи. Мама, папа, Джексон и Калеб сидят за кухонным столом, пока я иду вверх по подъездной дорожке в гараж, а Кайден сидит с Люком в машине, в конце дорожки.

Я чувствую запах приближающейся бури, словно аромат дождя, который наполняет воздух перед грозой. Но аромат, что я чувствую – грязный, как от грязной дождевой воды, как от луж после ливня.

— На что смотришь? – Спрашивает Сет, следуя за моим взглядом, падающим на окно кухни. Горит свет, и комната хорошо просматривается. Мама суетится перед всеми, папа что-то говорит с жаром, а Калеб и Джексон смеются над ним.

Я качаю головой, кладя руку на его плечо и утаскивая его вверх по дороге. Сет смотрит на меня, как на сумасшедшую, но я продолжаю идти, делая шаг за шагом, пока мы не находимся в комнате над гаражом. Я включаю свет и закрываю дверь, опираясь на нее и тяжело дыша.

— Это очень плохо, — шепчу я, а затем спешу за своей сумкой. — Мы должны выбраться отсюда.

Сет медленно следует за мной и поворачивается в сторону за своей сумкой, которая лежит в ванной.

— Что с тобой, малышка? — слышится звон, когда он складывает одеколон и бритву возле раковины. — Ты ведешь себя, как ненормальная.

Я бросаю свои рубашки и несколько пар джинсов в сумку, а затем застегиваю ее.

— Там… там… — Я не могу застегнуть ее, Сет выходить из дверей застегивая свою сумку, в которой лежат его принадлежности.

— Келли, независимо от того, что там, просто скажи мне. — Он бросает сумку на кровать. — Все нормально.

— В доме есть кое-кто, — бормочу я, таща сумку к двери.

— Это очевидно. — Он приподнимает брови, а затем тщательно исследует мою сумку. — Ты положила какие-нибудь шорты или сандалии? Там будет намного теплее, чем здесь. Кроме того, тебе не захочется ходить по песку в тапочках.

— У меня больше ничего нет, — отвечаю ему, и затем быстро качаю головой, рывком открывая дверь. — Сет, нам надо идти. Сейчас.

Все вот-вот развалится на части, как это было в прошлый раз.

Сет закатывает глаза и вешает сумку на плечо.

— Прекрасно, но, в конечном счете, ты расскажешь мне из-за чего паника. — Он поворачивается боком и протискивается через дверной проем.

Я выключаю свет, закрываю дверь и несусь по лестнице за ним, таща большую сумку позади себя. Мне надо было оставить часть своих вещей здесь, но я слишком боюсь, что Калеб или мой брат, или мама выйдут.

Я мчусь, проходя боковую дверь, ноги практически переходят на бег, но Сет хватает меня за локоть, останавливая.

— Разве ты не хочешь сказать маме, куда едешь?

Я гляжу в сторону двери, свет проливается сквозь окно в центре, и я качаю головой.

— Не думаю, что должна.

На его лбу появляются складки, когда он с беспокойством изучает мое лицо.

— Ты уверенна? Знаю, что она жужжала все это дерьмо про нас обоих, но, кажется, что она начнет паниковать, если мы просто свалим и не скажем ей об этом.

Мое тело бьет дрожь, когда я вижу, как Калеб встает из-за стола и идет по кухне.

— Все будет в порядке. — Мой голос тих, как снежинки, летящие вниз с бездонного неба, касающиеся земли и мгновенно тающие.

— Келли, я… почему ты дрожишь? — Он оглядывается на дом, потому что боковая дверь открывается. Бледно-желтый свет заполняет темноту, но затем душит, как пламя, когда высокая фигура появляется в дверях.

Это Калеб несет мешок с мусором. Он, вероятно, пытается покорить мою маму снова, и она, очевидно, поддается ему, потому что она всегда видит то, что хочет видеть. Почему она так слепа?

Поведение Калеба не меняется, когда он выходит на крыльцо в снег, следя за тем, чтобы закрыть за собой дверь и скрыть то, что он собирается сказать за пределами слуха моей семьи.

— Что ты здесь делаешь? Топчешься в снегу? — Его взгляд доходит до Сета, пока он спускается по лестнице. — У тебя еще один есть, да? Решила бросить того сумасшедшего футболиста, после того, как он надрал мне задницу.

— Черт, — выдыхает Сет, внезапно понимая кто это. Его пальцы сжимаются на моей руке, когда он начинает тянуть меня назад, шаг за шагом, и снег скрепит под нашими ногами.

Калеб спускается по лестнице, сокращая между нами расстояние, с ухмылкой на лице. Его глаза черны, как уголь, лицо скрыто в тени, падающей от капюшона на голове. Иногда я задаюсь вопросом, почему он так беззаботен и не проявляет никаких признаков угрызения совести за то, что сделал. Что с ним не так? Он настолько испорчен и развратен, что ему нравится мучить меня?