Татьяна Веденская - Счастья тебе, дорогуша!
– Вот ведь! Никакого стыда! – не вытерпела и воскликнула одна женщина, пожилая, но еще не старая. Глядя на нас, она покраснела как помидор, видать, прекрасно еще помнила, что да как.
– Ах, это точно. Никакого стыда, – рассмеялись мы и вылетели из автобуса. На счастье, оказалось, что тетки Яшкиной дома вообще нет, она сейчас в санатории, лечит артрит, так что… вся квартира в нашем распоряжении. Стоит ли говорить, что мое бедное дорогое шелковое платье было не без повреждений сорвано с меня еще в лифте. Это еще повезло, что не выскочило ни одного соседа полюбоваться на эдакую редкостную по красоте картину, как спятивший хиппи со всклокоченными волосами, похожий на косолапого мишку, тащит на руках полуголую женщину и на ходу старательно хватает ее губами за грудь.
5
«Секс-инструктор – первый урок бесплатно»
Говорят, что после тридцати лет люди уже не сходят с ума от большой любви. Мол, гормоны уже не те, уже на все смотришь прагматичней, глупостей не совершаешь, опять же. Мужиков видишь насквозь. Что ж, я даже не буду с этим спорить, все так и есть. Во дворе меня ждет Яшка Ивлев, с которым мы вот уже почти две недели практически не расставались ни на минуту. И я действительно не могу сказать, чтобы я сходила с ума, хотя отдельными частями тела – да, я была не в себе. Даже не знаю, что сказать, мне почти тридцать четыре года, и я с уверенностью могу заявить, что после тридцати с ума сойти вполне можно. И если не от Большой Любви, то от Большого Секса, ибо то, что между нами происходило, по-другому и не назовешь. Правда, результат-то был все тот же самый, что и когда просто сходишь с ума от любви. То есть я пропадала в его квартире целыми днями и ночами, мы не думали ни о чем, кроме друг друга. Я чувствовала себя совершенно по-дурацки счастливой в его руках, я смотрела на него, когда он спал, и, совсем как когда-то в юности, не было ничего прекраснее его инопланетянского лица в обрамлении спутанных светло-каштановых волос.
– Ты не спишь? – шептал он и прижимал меня к себе. – Тебе надо спать.
– Не учите меня жить, парниша, – улыбалась я и продолжала смотреть на него, стараясь не забыть ни одной черты, ни одной линии. Еще совсем недавно я даже не могла вспомнить его лица, а теперь он лежал весь передо мной, живой, так сказать во плоти. И можно было прижаться к нему, чувствуя живое тепло его тела, можно было зарыться пальцами в его волосы и тихо гладить его по голове, как любимого кота.
– Ты сумасшедшая, тебе чего надо? Смотри, а то я так и не дам тебе поспать! – он приподнялся на локте и приподнял другой рукой мое лицо. Сам же он как будто и вправду был инопланетянином: и вообще не нуждался ни в сне, ни в отдыхе, ни в пище. Как будто соединившись со мной (известным способом), он вставал на подзарядку и за отведенные одиннадцать минут, в основном, правда, увеличивающиеся до нескольких часов, он успевал зарядиться на весь следующий день.
– Я не хочу спать. Я хочу тебя, – я обхватила его шею руками и прижалась к нему. Он вздрогнул и глубоко вздохнул.
– Я уже говорил тебе, что ты потрясающая?
– Нет, в основном только то, что я сумасшедшая.
– А, это правильно. И еще, ты маньячка, ты это знаешь? При таком темпераменте тебя просто нельзя оставлять одну. Как только с тобой муж справлялся? – он ласково провел пальцем по моим губам. Я перевернулась на спину, выгнулась как кошка и замурлыкала под его прикосновениями.
– Муж? Знаешь, это странно, но пока я с ним жила, я и подумать не могла, что у меня есть темперамент. – О том, как я решала проблему несовместимости с мужем, я предпочла умолчать. За умную сойду. Или за верную. Для меня было важно, чтобы Яшка думал обо мне хорошо.
– Значит, это просто не тот муж, – Яша рывком перевернул меня обратно лицом к себе. – Потому что по-хорошему тебя вообще нельзя выпускать из постели.
– Ты думаешь? – посерьезнела я. Нам было так хорошо друг с другом, что это даже пугало. – Яшка, что это такое с нами?
– Ой, Марго, я и сам не понимаю, – вздохнул он. И снова приник ко мне. Я понимала (или должна была понимать), что мы два взрослых человека, у каждого из нас есть своя жизнь, в которой все очень сложно. Особенно у меня. И что это вот безумие должно со дня на день кончиться, потому что меня в Москве ждут ротвейлеры, и не мои, как Яшка думал, а Жаннины. Меня ждет моя работа и вообще битва за урожай и место под солнцем. А у него, Яшки, была какая-то странная жизнь в Бердянске, где он жил у тетки, потому что квартира родителей оказалась давно проданной. Он нигде не работал, никуда никогда не спешил и не ездил. Каких-то серьезных денежных затруднений у него сейчас, как я поняла, не было, и это его устраивало, хотя я не расспрашивала его ни о чем конкретно, боясь ответных расспросов. В любом случае, если ему хотелось купить бутылку вина, он спокойно шел в магазин и делал это, а остальное для меня было совершенно неважно. Мы сидели (вернее, лежали) то у него в квартире, то, когда мама требовала меня срочно домой обедать или ужинать, валялись у меня в комнате, на постели как на острове, за пределами которого бушует океан жизненных затруднений, нырять в который мы совершенно не хотели. Нам, двум голым и счастливым человекам, было хорошо и тут, под одним одеялом. Тем более что скоро все должно было закончиться. У меня в комнате на полке секретера лежал билет на поезд. Стоило мне открыть створку, и я понимала, что наши отношения не больше чем рок-н-ролл на час. Все кончится, и тогда все наши обстоятельства свалятся нам на головы. И я поеду штурмовать свой Зимний, а он останется и дальше бродить в мятых джинсах и фуфайке с бахромой по Бердянску. И тогда я, возможно, вспомню, что, помимо способностей к страстному и продолжительному сексу, от мужчины требуется и что-то еще, но пока… пока я упивалась моей Самой Большой и Страстной Любовью в жизни, которая неожиданно вернулась ко мне, когда я ожидала этого меньше всего. И это было прекрасно.
Правда, не всем это так же однозначно нравилось, как и мне. Нет слов, чтобы передать, как отреагировала на все это моя мама. Первая любовь, она на то и первая, чтобы оставаться в прошлом, возникать лишь в воспоминаниях о том, как все-таки это было здорово, хоть и закончилось разбитым сердцем. И все понимают, что она не может повториться. Один лишь раз сады цветут. У всех, между прочим, была эта первая любовь вместе с первой трагедией вселенской, будь она неладна. И что теперь? Все же взрослые люди, все же понимают, что не повторить этой песни, не войти дважды в одну воду. Мама столько всего пережила семнадцать лет назад, когда ее ополоумевшая дочка-красавица и умница, проревев несколько дней у себя в комнате, вдруг сиганула в проходящий поезд (спасибо еще, что не как Каренина) и исчезла из родного города на долгие годы. И если хорошенько разобраться, то и сейчас эта самая доченька-красавица сидит бледная, как немочь, в Бердянске и рыдает иногда по ночам от бессилия и непонимания того, что делать дальше. И все это последствия той самой Первой Любви. Осталась бы она тогда дома, выдали ее замуж за хорошего человека, жила бы она под родительским контролем. Детей бы уже нарожала. Но нет, у всех первая любовь побыла-побыла и прошла. А у нашей Риточки опять все не как у людей. Зачем же, скажите на милость, снова на те же грабли? Всему свое время, и время Яшки Ивлева давно прошло. «Откуда он только взялся на нашу голову?» – ворчала мама, поймав меня в короткой паузе, когда Яшка остался в комнате, чтобы кому-то там позвонить по непонятно каким делам, а я сидела на кухне и старательно впихивала в себя мамин борщ.