Кафе «Поющий енот» - Евгения Георгиевна Перова
– Ой, какой же ты вырос пригожий да хороший! – тараторила она. – А я-то так переживала, что толку из тебя не будет! Мать, поди, гулящая, отец – наркоман! Что ж хорошего может выйти? А ты выправился, возмужал. Не обижают они тебя? Все ж не своя кровь!
Рэйвен еле избавился от нее. Услышанное засело в нем занозой. Он долго ничего не говорил родителям, но потом сорвался, и вышла безобразная сцена: Рэйвен истерически упрекал родителей в обмане, а они пытались привести мальчика в чувство. Кончилось тем, что Рэйвен хлопнул дверью и ушел из дома.
Излив душу, Рэйвен надолго замолчал. Сидел понурившись и шмыгал носом – я дал ему бумажных салфеток. Спросил:
– Хочешь, поговорим об этом?
Рэйвен отрицательно замотал головой:
– Не надо! Мне будет еще хуже. Понимаешь, я пока рассказывал, сам все понял.
– И что ты понял?
– Что я свинья неблагодарная! У меня прекрасные родители, а я… И почему меня так переклинило?
– Тебе сколько лет?
– Семнадцать.
– А тогда шестнадцать было, да? Ты же еще подросток, у тебя гормоны зашкаливают. В этом возрасте очень трудно смириться с обманом. Но ты же понимаешь, почему они скрывали от тебя правду?
– Да понимаю! Но не знаю, как теперь помириться.
– Хочешь, я пойду с тобой? Для моральной поддержки?
– Ты правда сделаешь это для меня?!
– Конечно.
– А как ты думаешь… Та тетка сказала, что…
– Что твой настоящий отец наркоман, а мать проститутка? Подумай сам, откуда ей знать? Это же такое распространенное клише, а на самом деле могло быть все что угодно. Хочешь, я попытаюсь разузнать правду?
– А ты сможешь?!
– После стольких лет, проведенных с Теодором, я много чего могу. Все связи-то остались.
– Тогда узнай!
Рэйвен смотрел теперь на меня совсем по-другому. Я улыбнулся ему:
– Хватит на сегодня разговоров. Пошли спать. Завтра мне с утра в банк ехать, а ты можешь поспать подольше. А вечером мы сходим к тебе домой, да?
Он кивнул и смущенно добавил:
– Спасибо.
Интерлюдия
– Ну вот, а вы сомневались в Молодом! – воскликнула Дама, появляясь на кухне. – Смотрите, как замечательно справился. А я боялась, что нам придется долго возиться с Вороном, но теперь дело пойдет гораздо быстрей.
– Надо за это поблагодарить Светлого, – сказал Яркий. – Это он сумел настроить душу Молодого. Старик передал свою благодарность.
Яркий встал и низко поклонился Светлому, который смущенно отмахнулся – да ну, ерунда какая:
– Это мы Старику благодарны – ведь он, сам того не зная, помог нам с Седьмой.
– Да, удачно вышло, – кивнула Дама. – Осталось чуть-чуть подождать, и вся Семерка будет в сборе. Только ты, Яркий, смотри – не наломай дров!
– А что сразу Яркий, Яркий?! Я буду только рад, если все получится!
– Что, и ревновать не станешь? – насмешливо спросил Светлый.
– А если и поревную чуть-чуть? Кто заметит-то…
Часть 5
Лариса. Смотрящая в прошлое
На свадьбу дочери я не приехала. Не хотела омрачать праздник. Не знала, как мы встретимся, сможем ли принять и понять друг друга. Да чего уж там, просто испугалась. Прошло полгода – и вот я наконец здесь. Только дочь об этом еще не знает, я не стала предупреждать о своем приезде. Сюрприз! Остановилась в гостинице – заселилась почти в полночь, поэтому полдня проспала. Да еще смена часовых поясов! Выгляжу ужасно. Для начала я выпила кофе, потом присела к столу, достала блокнот, в котором еще оставалась пара чистых страниц, и раскрыла его, решив еще раз перечитать то, что я лихорадочно писала на протяжении долгих часов, проведенных в полете. Писала, зачеркивала, переписывала. Вырывала листы и начинала заново. И вот что получилось:
«Я столько лет пыталась написать тебе письмо, но даже начать не смогла. Не знала, как обратиться: имя, данное мной, тебя никогда не устраивало, придуманное твоим отцом никогда не нравилось мне, а написать: «Дорогая доченька» или «Милая моя девочка» рука не поднималась. Хотя это чистая правда – ты действительно моя дорогая доченька и милая девочка. Но звучит фальшиво. При жизни… Господи, что я пишу?! В прошлой жизни я не утруждала себя нежностью, и ты выросла в студеном воздухе моей злости. Как ты пробилась сквозь камень? Хрупкий одуванчик на ветру времени. И как теперь быть?
Поэтому я написала вот это – назови как хочешь: очень длинное письмо, короткие воспоминания, поток сознания, вопль души. Как хочешь. На самом деле это объяснительная записка: «Я, такая-сякая, довожу до вашего сведения, что всегда была плохой матерью». Но неужели я так страшно виновата, что ты никогда не сможешь простить меня? Ведь я не нарочно, просто сердце мое разбилось, а тебя ранило осколками. Оно до сих пор кровоточит.
С твоим отцом мы встретились, когда нам было по шестнадцать, на ролевой игре. Одно его имя чего стоило – Викентий, Вика! Я изображала принцессу, а он свинопаса, хотя до той поры всегда ощущала себя пастушкой. Это он сделал меня принцессой. Как я влюбилась! Как он был влюблен! Мы не ходили, а летали, не говорили, а пели, мы рассыпали пригоршнями звезды и бегали по радуге. Через два года мы поженились – я была уже на пятом месяце. Мы прожили вместе пять прекрасных лет, наполненных любовью – да что там, она хлестала через край. Твой отец был чудесным человеком – легким и порывистым, веселым и изобретательным, открытым и искренним. Сплошной праздник и фейерверк. Мы даже никогда не ссорились! Это правда.
Мы поженились слишком рано. Встретились в случайной точке пространства и времени, равновеликие друг другу, и связали свои жизни в узел. А потом прожили пять мучительных лет, взрослея и меняясь каждый на свой лад. Он был легкомысленным и взбалмошным, витал в облаках и ничего не видел у себя под носом. Мы все время ссорились. По пустякам, из-за ерунды. Это тоже правда.
И в тот день мы поссорились. Не могу вспомнить из-за чего. Я готовила обед, он выскочил за сигаретами. А где была ты? В детском саду? Не помню. Суп вот-вот должен был закипеть, но тут раздался звонок. Я чертыхнулась, сняла кастрюлю с огня и рванула к двери, думая, что сейчас как огрею этого
