Полынь и мёд - Лина Манило
Раздвигаю дверцы шкафа и даю себе обещание подумать, в какое болото превратилась моя жизнь. В какой момент я вдруг решила, что вот это вот всё – то, что мне нужно от жизни? Когда забила не всё, кроме работы и забот своей семьи? У меня даже друзей почти не осталась – те немногочисленные школьные подруги видят меня так редко, что наверняка не станут рыдать, если я вовсе с их горизонта исчезнут.
Зараза! Что ж я такая дура?! В голове пульсирует острая боль. Она сковывает череп раскалённым обручем, но я не обращаю на неё внимания. Это нервное, это пройдёт. Слишком мало сплю и слишком много пью кофе.
Даю себе обещание, ещё одно: больше думать о себе, полюбить себя наконец-то.
– Ксюша, тебе помочь? – Мама тихо входит в комнату, аккуратно прикрывая за собой дверь.
– Света дома? – вырывается вопрос, хотя я ведь отгоняла его прочь.
– Нет, она же в институт поехала, – разводит руками мама, а я тяжело вздыхаю.
Да, пусть я буду стервой, пускай буду плохой сестрой, предательницей. Но я не могу молчать.
– Она не была сегодня в институте.
– Как это? – Мама кажется такой удивлённой, словно я ей сказала, что хочу изменить пол и женится на пингвине. – Нет, Ксюша, ты путаешь что-то… она утром встала, собралась и поехала в институт.
Мама уверена в своих словах, а я сжимаю пальцами переносицу, успокаивая головную боль.
– Ты перепутала, Ксюша.
Ах, если бы.
– Я бы с удовольствием, но нет. Она сегодня приезжала ко мне на работу.
Не считаю нужным посвящать маму в детали – это её не касается. Сами разберёмся, не маленькие.
– Но… она же сказала, что едет в институт.
Заклинило, что ли?
– Значит, соврала.
– Да ну? Зачем ей это?
И правда, зачем?
– Мама, ей двадцать. Логично, что у неё могут быть от тебя секреты. Это же очевидно.
Мама молчит, переваривает мои слова, а я заканчиваю сборы. Небольшой чемодан заполнен наполовину и совсем лёгкий, и я подхватывают его за ручку, двигаясь к выходу. Скорее нужно уйти отсюда, время поджимает. У меня вовсе нет никакого желания продолжать беседу с мамой, хотя я и сама не смогу найти этому причину.
Есть лишь желание бежать и больше не возвращаться. Хотя бы на несколько дней уйти, а там уже и решить, что дальше делать.
– Ксюша, ты же не придумываешь? – догоняет меня вопрос, и я застываю на месте.
– Если тебе легче от этого будет, то можешь считать, что я по какой-то неведомой причине соврала, но… – я думаю пару секунд и всё-таки добавляю: – Мама, она уже давно выросла. Прими это и постарайся её узнать получше. Уверена, тебя ждёт куча замечательных открытий.
– Ксюша, постой! – Мама берёт меня за руку, когда я уже почти ушла. – Ты снова об этом говоришь. О Свете. Намекаешь на что-то. Ты что-то знаешь?
Она заглядывает в мои глаза, а я понимаю, что больше не хочу молчать.
– Света влюбилась в мужчину. Он на пятнадцать лет старше и явно ею не интересуется.
– Откуда ты знаешь, что не интересуется? – мама вглядывается в моё лицо, блуждает по нему взглядом, словно хочет своими глазами увидеть, как кровь течёт по моим венам. – Света нравится молодым людям… просто они её раньше не очень интересовали. Почему ты считаешь, что она не может влюбиться взаимно?
– Мама, отпусти, я опаздываю. – Вырываю руку, распахиваю дверь, а на меня в упор смотрят голубые глаза сестры.
Светка взъерошенная, находившаяся и злая. Смотрит на меня пару мгновений, а мне кажется, что вечность. И я подспудно жду какого-то взрыва, яркой вспышки, которая спалит всё до основания. Но ярость сестры пока тихая – зреет, как вино, чтобы в один момент утопить нас всех, лишь мокрое место останется.
– Скажи мне только одно: тебе не стыдно? – интересуется тихо, а мне на её месте почему-то змея мерещится.
Господи, я совсем уже кукушкой двинулась в этом дурдоме.
– С чего бы это вдруг? – интересуюсь, понимая, что с каждой секундой неожиданно образовавшийся разлом между нами становится всё шире. Скоро уже не сможем дотянуться друг до друга, если так будет продолжаться.
Да, я люблю её, очень люблю. Но и позволять прыгать на своей шее не могу и не хочу – хватит уже запихивать саму себя поглубже, надоело. Света перебесится, уверена в этом, но гордость свою латать я больше не собираюсь.
– Девочки, что с вами? – Мама почти в панике. Мы ведь никогда не ругались, а по мнению мамы с сестрой нельзя поссориться. Ангел ведь, во плоти. – Мне это совсем не нравится!
Строгость в голосе, хмурый взгляд, но я отмахиваюсь от всего этого, потому что на самом деле опаздываю. Да и участвовать в скандале и слушать наставления у меня нет никакого желания.
– Ты всё-таки уезжаешь с ним? – спрашивает Света, больно хватая меня за плечо. – Да? Уезжаешь? Как ты вообще можешь?
Боль в голове пульсирует, пионерским костром разгораясь в черепе, и мне хочется только одного: чтобы это всё закончилось.
– Если сейчас же не уберёшь руку, я вообще никогда не вернусь. Поняла меня?
Мы стоим друг напротив друга, и я ищу в глазах сестры что-то, что будет хоть немного похоже на любовь. Но вдруг понимаю: Света просто привыкла, что всё вертится вокруг неё. Она не виновата в том, что мы вырастили эгоистку, но от этого не проще ни капельки.
– Он мой, поняла это? – шипит, но руку убирает.
– Дура, – говорю устало и сбегаю по лестнице, потому что больше не хочу ни минуты оставаться в этом бардаке. Пусть сами варятся в этом всём, меня это не касается. Больше не касается.
Буквально слетаю на первый этаж, гонимая злостью на себя и разочарованием. Опять же, в самой себе. Во всех своих ошибках человек сам виноват, и спорить с этим бесполезно.
Хотя… вот кто мог предположить, что Света трансформируется вот в такое вот –
