Ребенок от мажора - Мария Манич
Сглатываю и упираюсь спиной в шершавую поверхность дерева. Никита всё это время наступал на меня, загоняя в угол. Ставя в тупик своей речью и заставляя почувствовать укол вины. От которого я взвинчиваюсь в момент до слепой ярости. Ни за что на свете я не буду жалеть эту женщину! Если бы она хотела… могла… да стоило ей только позвонить раньше! Извиниться! Прийти! Я бы её простила и разрешила общение. В дочери моей течет её кровь. Она подарила жизнь Никите… И разлучила нас тоже она. Только нужно ей было это? Пока она была здорова, счастлива, любима мужем и сыном. Богата… да, про деньги тоже не стоит забывать…
Толкаю Волкова в грудь с такой силой, что он отшатывается, округлив глаза.
– Не смей… говорить мне… – вскрикиваю, показывая пальцем на себя, потом на него и в сторону коляски, в которой спит наша дочь. – …кто во всём этом виноват!!! С матерью своей разбирайся сам! Сам давай собирай этот чёртов пазл! На меня не нужно сбрасывать ответственность и винить во всех грехах. О, да… я далеко не святая, не сказала вовремя, сдалась и опустила руки. Извини, что выбрала нашего ребенка и себя, а не ползать в поисках тебя по земному шару!
– Хватит орать, – чеканит Ник, хватая меня за руки и дëргая на себя. – Я тебя прекрасно слышу. И уже сказал, что во всём разберусь. И ты подумаешь о том, чтобы показать ребёнка моей матери.
Упираюсь кулаками ему в грудь, начиная молотить по его куртке, пытаясь выбраться из стального захвата.
– Я не буду об этом думать, – шиплю, зло глядя в его лицо.
Он смотрит на меня, приближаясь к моему. Оставляет между нашими лицами несколько сантиметров и медленно, с долей угрозы повторяет:
– Подумаешь. День-два. Максимум три. И согласишься. Ты умная девочка, Кнопка. Нам не стоит начинать эту войну. Не хочешь документов – ладно. Я приеду завтра и пойду с ней гулять! Скажи, что вам нужно, я куплю.
– Нам ничего не нужно.
– А вот это ты зря. Я, может быть, мало чего понимаю в детях, но ей точно нужна тёплая верхняя одежда.
Открываю рот, чтобы ответить ему, как со стороны коляски слышатся кряхтение и возня. Мы с Никитой замираем и медленно поворачиваем головы в ту сторону. Алиска начинает дрыгать ногами, пытаясь избавиться от пледа. Спустя пару секунд раздаются первые звуки, напоминающие жалобный плач, от которых моё материнское сердце вмиг скручивается в тревожный спазм, и, чтобы его унять, мне нужно успокоить мою малышку.
– Отпусти. Она меня зовёт.
– Что с ней? – хрипло говорит Ник, вдруг меняясь в лице.
Оно становится обеспокоенным и бледным.
– С ней всё хорошо?
– Она просто проснулась и испугалась. К ней нужно подойти.
Никита отпускает меня и, к моему удивлению, первый идёт в сторону коляски. Замирает рядом, словно собирается с духом, и опускается на корточки.
– Эй, малышка, мы здесь, – мягко говорит он и дотрагивается до её пальчиков, сжимая в своей огромной ладони её крохотную ручку. – Тсссс.
Дочь перестает плакать, видимо, находится в таком же шоке, как и я.
Торопливо подхожу следом. Заглядываю к Алиске, показывая, что я рядом. Поднимаю спинку коляски, меняя её положение, и хватаюсь за ручку, собираясь поехать в сторону дома.
– Нам надо возвращаться. Она может замерзнуть.
– Я ещё побуду тут, – говорит Ник, выпрямляясь. – Вечером позвоню тебе, и мы договоримся о встрече завтра. Я, ты и она.
Слова Никиты о его матери пульсируют в моём мозгу, но я гоню их прочь. Потом… я подумаю об этом потом.
– Её зовут Алиса, – напоминаю ему и, толкнув коляску вперед, выезжаю в сторону знакомой дороги.
– Я знаю.
14.Глава
Утром понедельника приезжаю в университет раньше, чем планировала, и мне даже удаётся найти сносное место на парковке. Всё потому, что ближайшие три дня, до самого четверга, я полностью свободна от работы и хочу немного расслабиться: просто почувствовать себя студенткой-первокурсницей.
Забираю с заднего сиденья свой рюкзак и с громким хлопком – по-другому двери моей ласточки не закрываются – выхожу на улицу. Октябрь приближается, погода становится промозглой и дождливой, а листьев с деревьев слетает всё больше, они устилают пешеходные дорожки и газоны жëлто-красным ковром. Кутаюсь плотнее в своё тонкое пальто, которое служит мне верой и правдой ещё со времён школы и, закинув рюкзак на спину, шагаю к зданию университета.
Парковка для студентов находится чуть в стороне от основного корпуса и сейчас она полупустая, потому что приехала я действительно рано. Мне осталось переписать ещё несколько конспектов, и я смогу отдать все тетради Кате.
Именно свою старосту я вижу, подходя к ступеням крыльца. Она вышагивает по ним из стороны в сторону, громко разговаривая по телефону:
– Мам, у меня правда всё нормально. Просто насморк. С кем не бывает? Нет, в аудиториях не холодно. Дома тоже. Отопление дали. Да. Нет. Не знаю. Мам, позвони ему сама! Почему ты меня об этом спрашиваешь?
Я останавливаюсь недалеко от неё, обозначая свое присутствие лёгким покашливанием. Катя поворачивается на пятках и улыбается, смотря на меня, кивает на телефон и закатывает глаза, показывая мне на пальцах, что она скоро освободится. Катя очень хорошенькая. Она похожа на фарфоровую статуэтку, купленную где-нибудь в Париже. Кожа бледная, с нежным персиковым румянцем на щеках, волосы русые, не тронутые краской, волнами лежат на
