Ребенок от мажора - Мария Манич
Волков кивает, подбирает с земли пару шишек и, предварительно очистив их от налипших листьев и хвойных иголок, протягивает Алисе. Она поднимает голову и вопросительно смотрит на меня. Спрашивает разрешение.
– Можно. Бери.
Получив моё согласие, выхватывает самую большую шишку и тут же пытается запихнуть её в рот. Мы с Никитой реагируем мгновенно.
Он опускается перед коляской на корточки и, улыбнувшись, убирает руку дочери от рта, опередив меня. Я замираю, вцепившись в ручку коляски до побелевших костяшек, пытаясь унять разогнавшееся от этой умилительной картины сердце.
– Эй, малышка, это несъедобно, – смеётся Никита, когда Алиса, сопротивляясь и смеясь в ответ, пытается ещё раз облизать шишку.
Ей нравится, что она смогла привлечь его внимание, поэтому хочет ещё похулиганить.
– Нельзя, – серьёзно говорит Ник, сводя брови к переносице.
Его голос сам собой меняется и становится мягче и ласковее при разговоре с ребёнком. Взгляд теплеет и наполняется непонятными для меня пока эмоциями. Но он улыбается, а не бежит сломя голову через лес с криками “Помогите!”, поэтому думаю, даже если ему страшно и нервно, он пытается это скрыть.
Волков держится молодцом, а я чувствую себя размазнëй, готовой зарыдать от любого повода.
– Дай-дай! – капризно кривит губы дочь, когда отец лишает её такой важной игрушки, как шишка.
– Может, ты хочешь что-то ещё? Что необязательно облизывать? – спрашивает Ник, оглядываясь по сторонам.
– В этом весь смысл, чтоб ты понимал, – тихо посмеиваюсь я, и осекаюсь, потому что на меня Никита смотрит совсем не по-доброму. – У неё зубы режутся.
Надеюсь, это всё ему объяснит.
– Мама! Дай! Туда! Туда!
– Сейчас поедем, – говорю тихо и заглядываю в карман на коляске.
Может быть, там есть какая-нибудь игрушка. Увы, ничего нет. Последнее время мы почти никуда не катаем её на коляске, она предпочитает ходить ногами. Медленно и долго. А в коляске в основном кладем её спать на улице.
– Может, хочешь походить? – предлагаю ей, но она отрицательно качает головой и смотрит при этом на Никиту.
Как же они похожи внешне. Особенно когда она в этой смешной детской шапке и у неё совсем не видно волос.
– Держи. Только чур их не есть, они мне ещё пригодятся. Зато тут есть кно… кнопки… и их можно нажимать.
Ник достает из кармана ключи от машины и протягивает Алиске. Ей уже не нужно моё разрешение, слишком привлекательную блестящую и новую вещь ей предлагают, о шишках она уже через секунду забывает.
– Спасибо, – коротко улыбаюсь и, дождавшись пока Никита встанет в полный рост, опять толкаю коляску в сторону базы отдыха. – Там лавочки есть, можем посидеть. Поговорить. Если хочешь.
Поворачиваю к нему голову и натыкаюсь на внимательный взгляд карих глаз. Плотно сжав губы, Никита кивает, а потом неожиданно и даже немного смущенно спрашивает:
– Можно я её повезу?
Когда мы добираемся до базы, Алиска засыпает. Я откидываю спинку у коляски и закрываю её козырьком, поправив одеяло. Поставив коляску против ветра, сажусь на лавочку, которая стоит возле озера, рядом с Волковым.
Он сидит, широко разведя колени и засунув руки в карманы косухи, смотрит, не мигая, на голубую, чуть ребристую поверхность воды и слегка вздрагивает, когда задеваю его колено своим.
– О чём думаешь? – решаю первая нарушить молчание.
Натягиваю рукава толстовки на пальцы и накидываю на волосы капюшон, поглядывая на точëный профиль Никиты.
– Ты мне вообще собиралась про неё рассказать? – спрашивает он и слегка поворачивается ко мне лицом.
Киваю.
– Много раз собиралась.
– Почему не рассказала?
Пожимаю плечами и отворачиваюсь к воде. Ветер пробирается под капюшон и шевелит волосы, заставляя меня ëжиться.
– Я же пыталась, когда только забеременела. Сначала звонила, потом писала тебе. О встрече попросила, после уже прямым текстом написала о беременности.
– А я что?
– А ты не ответил. Потом я уже додумалась к тебе домой прийти, а там… – сбиваюсь с мысли, вспоминая о его матери, – а там я встретила твоих родителей. Ты уехал, а я… мы остались. Я решила рожать. Сначала, конечно, испугалась, даже думала аборт сделать и пошла в клинику. Но потом передумала. Не смогла, понимаешь?
– Понимаю. Ты молодец… что не смогла.
Слабо улыбаюсь и киваю. Да. Я молодец. Не знаю, как сложилась бы моя жизнь без Алисы, и не хочу знать. Она есть, и я очень этому рада.
– Что дальше? Почему не сказала, когда я вернулся?
– Никит, понимаешь… когда ты уехал, я думала, ты меня бросил. Испугался ответственности, твои родители откупились от меня. Я не хочу никого обвинять и, возможно, сама поступила тогда тоже неправильно. Ну как есть… что уже изменить? Всё случилось в лучших традициях канала Россия и передачи Малахова, – грустно усмехаюсь я, потирая щёку. – Зачем мне было что-то тебе говорить? Уже потом я начала понимать, что ты, наверное, не в курсе, и вроде как нужно рассказать. Но блин… сложно это… и страшно мне было.
Признаюсь во всём, как есть, и вскидываю глаза на Никиту. Он внимательно рассматривает меня в ответ, переваривая услышанное. Задумчиво проводит языком по нижней губе и бросает взгляд на коляску.
– Отец тебе денег дал? Чтобы ты на аборт пошла? То есть он знал?
Медленно киваю. Его отца я в тот день видела мельком, больше участия в разговоре принимала его мать. Она и дала мне тогда деньги, которые я взяла. По глупости! Дурости! Я была в шоке и не представляла, что делать.
– Вита мне сказала, что не ты писала ту записку. Ей тоже дали денег? – спрашивает Ник.
– Она сказала – да. Тебе не говорила такого? Я об этом ничего не знала до вчерашнего дня.
– Я понял. Я тоже многого не знал до вчерашнего дня, – медленно произносит Никита, запуская руку в волосы. – Фамилия, я так понимаю, у неё твоя?
Резко выпрямляюсь, чувствуя, что мы подходим к серьёзной
