Всё начинается со лжи (СИ) - Лабрус Елена

— Не переживай, — шепнул мне Верейский на ухо, целуя. — У меня две младших сестры, я точно знаю, как вести себя с маленькими девочками. Да и с большими тоже, — улыбнулся он.

— Это как же? — подхватила я сумку. Не веря сама себе, что я так легко оставляю с ним дочь.

— Баловать, баловать и ещё раз баловать, конечно, — засунул он мне в карман карточку, которую я норовила забыть. — Люблю тебя. До встречи!

— Пока, — вдохнула я полной грудью его запах, скользнула рукой по шее.

И я тебя. Чёрт побери, и я тебя люблю.

Как уже достало умалчивать и скрывать, особенно зная, что всё то, что я знаю, его тоже касается. Но я очень надеялась, что Юлия Владимировна, наконец, расскажет все свои секреты сама. И он её выслушает. В конце концов, прежде всего это между Павлом и Юлей, а потом только между Павлом и мной.

Пусть уже во всём признается, и мы все, наконец, вздохнём. Ещё не спокойно, но хотя бы открыто и свободно.    

Глава 28. Павел

Телефон зазвонил едва за Эльвирой закрылась дверь.

— В каком смысле вы не знаете, что делать? Торги открываются, — я посмотрел на часы, — через пятнадцать минут. Или я оставил непонятные указания?

Слушая своего сотрудника, я не сразу и понял, что Матрёшка трясёт меня за ногу, задрав голову.

— Погоди, малыш, сейчас папа поговорит и потом сделает всё, что ты хочешь, — ответил я машинально. Но её удивлённо округлившиеся глаза, заставили меня очнуться.

— Папа? — переспросила она, когда я присел.

Я уверенно кивнул и показал пальцем на прислонённую к уху трубку, спрашивая у неё разрешения.

— Он не отстанет.

— Калашо, гавали, — разрешила она и убежала в комнату.

— Роман Александрович, какое ещё выгодное предложение? — прикрыл я за собой дверь спальни. — Какое, чёрт побери, вообще может быть предложение? Откуда? Кто мог знать, что мы продаём акции, если мы ещё… — я осёкся.

«Ах ты старый упрямый осёл!» — выругался я. Ну, конечно, кто ещё мог предложить выкупить весь выставленный на торги пакет, если не человек, которому я сам об этом сказал.

— А какую сумму этот анонимный покупатель предлагает?

Многозначительно кивнул на озвученную цифру. Старый пройдоха! Нет, он не на продаже акций, он на мне навариться решил. Даже не так: сначала на мне, а потом ещё и на продаже.

— Я сам с этим разберусь, — ответил я в трубку. — Да, приостановите пока. До моих новых указаний.

И в сердцах швырнул телефон на кровать.

— Ладно, чёрт с тобой, — рывком натянул джинсы. Просунул руки в свитер. И на ходу заглянул в зал. — Маша, одевайся, поедем в гости.

— А к кому? — удивилась она.

— К твоему дедушке.

— К деды Лёши?

— Нет, к деду Вите, — доставал я Матрёшкины вещи, на счёт которых Екатерина Леонидовна проконсультировала меня как «если мы пойдём гулять».

И водитель, что отвёз Эльвиру и уже вернулся, был сейчас как никогда кстати.

— Нет, Любовь Дмитриевна, сейчас не приеду, — ответил я на звонок секретаря, когда машина как раз остановилась у дома родителей. — У меня пока другие дела, — подмигнул я Матрёшке. — У вас есть для меня новости? Неутешительные? Ну тогда они подождут. Что ещё?! — вытаращил я глаза на её следующую фразу.

— Молодой человек, который приезжал вчера с господином Алескеровым, — понизила секретарь голос до шёпота, — дожидается вас в приёмной.

— Камиль?!

Она многозначительно кашлянула, и я еле расслышал, как она сказала:

— И он весь в крови.

— Он ранен? Ему нужна помощь?

— Я не знаю, я…

— Так узнайте! И окажите её, в конце концов. Вызовите врача. Да, вы знаете какого врача. Дайте человеку воды. И выполните все указания, что получите от доктора неукоснительно. И не отпускайте его никуда! Парня, не доктора! Уложите хоть в моём кабинете. И никого туда, кроме врача не пускайте. Я приеду, как смогу.

Я выдохнул. Машка таращила на меня испуганные глазёнки.

— Прости, малыш, — поцеловал я её в лоб и отстегнул от сиденья. — Папа просто работает. Ну что, идём?

— А куда мы плиехали?  — крутила головой Машка, пока я поднимался по лестнице с ней на руках.

— Это дом моих родителей. Хочу познакомить тебя кое с кем.

— А с кем? — засовывала она сорванный у машины одуванчик в мои волосы. Судя по всему, удачно. — С дедой Витей?

— Сначала с ба, — шепнул я и пошёл по дому. — Ма! Мама! Мам, ты где?

— На кухне, сынок! — донёсся до нас радостный голос.

Но я и сам уже добрался до любимой комнаты моей мамы в этом доме.

— Ты какими судь… — она замерла на полпути, уставившись на меня, и удивлённо заморгала.

— Ма, — набрал я воздуха в грудь, перехватывая поудобнее Матрёшку.

Выскользнувшая из её рук банка и звон разбитого стекла стали мне красноречивым ответом. Наверное, только мамы умеют понимать всё с одного взгляда. Всё. Без слов.

— О боже! — прижала она к груди руки, а потом протянула их на встречу нам.

И принялась ощупывать, словно боясь, что мы вот-вот испаримся, сначала моё уже слегка покрывшееся колкой щетиной лицо, а потом Матрёшкины щечки, плечики, ручки.

— Тебе идёт, — со слезами на глазах улыбнулась она на одуванчик в моих волосах. — У неё твои глаза.

— И моя ямочка на подбородке. Она моя, ма, — не сводил я с моей «старушки» глаз. — Не сомневайся.

— Как я могу сомневаться, — развела она руками.

— А тибя как зовут? — с интересом разглядывала её Матрёшка. И пока та думала, что сказать, переспросила. — Ба?

Мама сглотнула подступивший к горлу ком и кивнула.

— А тебя?

— Матлёшка.

Я посадил её на стол. И чтобы не орать на весь дом в поисках отца, набрал его номер.

— Ждал, ждал, что ты позвонишь, — без приветствия ответил отец. Я так и видел, как он сидит сейчас за рабочим столом перед монитором, где мелькают цифры и бегут кривые графиков торгов, показывая результаты сделок, чертовски довольный собой.

— Если бы ждал, то знал бы, что я сейчас у тебя на кухне.

— Да? — усмехнулся он. — Я бы удивился, если бы ты не приехал. Ну поднимайся. Выкурим по гавайской, потрещим.

— Не могу. Я не один, — улыбнулся я Машке, о чём-то уже оживлённо болтающей с бабушкой.

— Ну поднимайтесь вместе, чёрт побери, — виду он, конечно, не подал, но удивился.

— Ей категорически противопоказан дым, пап. Так что давай лучше ты спускайся. И сам всё увидишь, — не дал я ему возразить и отключился.

Его зычный голос раздался из коридора ещё до того, как он повернул.

— А я ведь не сразу сообразил зачем тебе столько денег. Скажи, это то, о чём я думаю? Ты решил…

Он замер на пороге. Сигара, что он зажал в зубах делала его похожим то ли на гангстера, то ли на пирата. А, может, на Бармалея из книжки, что мы с Матрёшкой читали вчера вечером.

— От чёрт! — вытащил он тлеющий цилиндр из зубов.

— Я же сказал, ей категорически противопоказан дым, — недовольно качнул я головой. Забрал у него сигару. И она зашипела, бесславно потухнув в раковине.

Неуклюже познакомившись, как Медведь с Машей в сказке, он утянул меня в гостиную.

— Это что же выходит? Девчонка твоя?

— Она моя дочь, пап, именно так.

— А её мать?

— Женщина, которую я люблю. И на которой, надеюсь, женюсь.

— Так. Стоп, стоп, стоп! — поднял он руки. А потом вытащил у меня из-за уха поникший одуванчик и смяв, швырнул в кадку с цветком. — Давай без вот этого кабальерства. Моя! Женюсь! Как с ума все посходили. Мать ультиматум поставила, чтобы я чёртову виллу на Антибе продал. Этот откуда-то ребёнка пятилетнего притащил, жениться собрался.

— Ей три. Четыре будет в июне. И не притащил, а привёз познакомить с дедом. Спрашивать у тебя разрешения жениться ли мне и на ком, я, конечно, не собирался. Но буквально вчера ты мне сказал: «Ты женишься, если это твой ребёнок». Та вот, это как раз мой ребёнок. И мой ответ на твоё предложение — нет. Не смею тебя больше беспокоить.