Кевин Сэмпсон - Курорт
Воспоминания об Альгамбре. Вещь была так же незнакома Шону, как и ее волшебное название, и когда запоминающееся тремоло мягко окутало его душу, он крепко зажмурился и поплыл от аккорда к аккорду прямо к пронзительному романтическому крещендо так уверенно, словно он сам написал ее в своих снах прошлой ночью. Он дышал вместе с музыкой и позволил ей проникнуть глубоко в его душу, а потом еще плотнее прижал ногу к теплому бедру Мэгги.
– ДА! ДА! ЙЕССС! О, ЙА! ОХ, АБСОЛЮТНО ТОЧНО, ОПРЕДЕЛЕННО ДА!
Остальные игнорировали его и продолжали идти в тени узких улочек.
– Су-упер! ПРОСТО охрененно!
Майки обернулся и потрогал его лоб.
– Чего ты там бредишь?
Пастернак с сияющими глазами указал на постер.
– Мы должны туда пойти! Обязательно!
Все повернули назад и уставились на дешевенькую афишу в большом окне бара. Мэтт прочитал ее вслух:
– Бар «Нарранха» рад дать знать о вернуца Ив и Кристоф и их триумфальный «АББА-Арабески» кабаре-шоу. Есть фсе ваши любимый хит!
Пастернак восторженно раскинул руки.
– Мы просто ОБЯЗАНЫ там быть! Девчонок не надо было уговаривать.
– Считай, что мы уже там!
– Я тоже!
Том, выглядевший сегодня скромно в своих шортах хаки, продемонстрировал в презрительной ухмылке свои большие, плоские передние зубы. Из-за этих зубов Мэтт пару раз чуть не закатал ему в пятак. Не то чтобы он что-то имел против Тома – просто его бесили эти зубы, когда тот вдруг начинал вести себя по-мудацки. Именно так он сейчас себя и вел, и Мэтту снова хотелось его приложить как следует. Вдобавок Том заныл жалобным детским голоском:
– «АБ-БА»! Кому нужна эта чертова «АБ-БА»?
Пастернак удивленно на него посмотрел.
– Я даже не собираюсь удостаивать это высказывание ответом. Если ты не понимаешь – ты не понимаешь. Но это, попомни мои слова, будет одним из лучших моментов твоего отпуска. Это просто свалилось с неба прямо тебе в руки. Это дар небес, чувак! Будет здорово!
Криста взяла Тома за руку.
– Послушай, он прав. Будет весело.
Том выплеснул злость на свою красивую спокойную подружку, которая к тому же была выше его ростом.
– «АББА»!
Он выдернул руку.
– Идите сами!
Он побежал по улице, остановившись лишь для того, чтобы крикнуть:
– Если бы я знал, что это будет пошлый дискотечный отпуск, я бы сэкономил денег и полетел на Фларес!
Засмеяться в такой ситуации – хуже не придумаешь, но от вида его красного злого лица они не выдержали и расхохотались.
Том, обычно спокойный и уравновешенный, не на шутку распсиховался и был готов взорваться. Гордо подняв голову и став от этого еще более смешным, он глубоко дышал, стараясь держать себя в руках.
Негодующе сверкнув на них злыми глазами, он крикнул:
– САЛАГИ!
И побежал. Криста двинулась было за ним, но Майки удержал ее.
– Оставь его на несколько минут. Он сам успокоится.
Она поморщилась.
– Что это с ним?
Пастернак вышел вперед, зажал нос и с ученым видом гнусаво затараторил:
– Он думает, будто ты его предаешь. Он никогда никого не любил и никогда ничего подобного не чувствовал. Он понял, что это не в его власти, и почувствовал свое бессилие и одержимость тобой. Он хочет, чтобы в целом мире были только ты и он, он и ты, навсегда. Он чувствует, что идет на компромисс, разделяя тебя с нами. Каждый пикник на пляже, каждое путешествие на катере, каждая дискотека – это еще больше потерянного времени для бедняги Тома, времени, которое он хотел бы провести с тобой, дорогая Криста. У нас осталась всего пара дней. Ему трудно поверить, что у него есть такая потрясающая девочка, как ты, и глубоко внутри он чувствует, что недостоин тебя. Естественно, он не верит, что по приезде в Голландию ты его не забудешь. Боюсь, он безнадежный, хотя и распространенный случай. Аккуратнее с ним. Спасибо за внимание.
Он слегка поклонился и отошел назад. Остальные, обалдев, уставились на смешного толстяка. Милли потрясенно покачала головой.
– Самое смешное, что он прав. Криста кивнула.
– Я должна была сама догадаться! О, господи! Ну и ну!
Майки расхохотался и захлопал.
– Мои поздравления, доктор Фрейд!
Он лукаво подмигнул остальным.
– Если бы ты обратил свою интуицию на собственный случай, тогда дело могло бы сдвинуться с мертвой точки.
Пастернак, чувствуя взгляд Милли, изо всех сил постарался скрыть свое смущение, но тут же нашелся:
– А что касается меня, детка Майки, то я буду здесь сегодня вечером, буду танцевать и размахивать руками, будто мне все по барабану. Вот такой я, Майки, человек. Добрый Доктор Приколист!
Мэтт улыбнулся и хлопнул его по плечу. Майки сделал хитрое лицо, будто ему лучше знать Пастернака, и они отправились искать Тома.
Мэгги прижалась спиной к деревянному ограждению обзорной площадки и смотрела на него, такого одинокого и потерянного.
– Теперь тебе лучше?
Он оторвался от чудесной панорамы сверкающего моря.
– Намного. Это было просто… прекрасно. Как ты и сказала – роскошно.
– Никогда не видела, чтобы мужчина так плакал.
Он прямо взглянул на нее.
– Я часто плачу. Это мне помогает выпустить запертые глубоко внутри чувства. Это были не горькие слезы. Все было просто… чудесно.
Он снова обернулся к морю. Она проследила его взгляд до развалин старой смотровой башни над Маро. Встав на цыпочки, она осторожно вытерла слезы с его лица. И, заглянув в его глаза, решилась.
– Пойдем, – сказала она, – я хочу тебе кое-что показать.
Даже четырехколесный привод маленького юркого джипа не спасал от почти отвесного уклона грязной дороги. Шону приходилось наклонять голову в сторону Мэгги, уворачиваясь от веток, пока «витара» прорывалась сквозь заросли, скользя по старым листьям. Из-за разбитой дороги машину перекосило, и Шон оказался почти на полметра ниже места водителя. Со стороны Мэгги берег резко обрывался к темнеющим внизу оливковым рощам и теплицам с помидорами. Со стороны Шона была набережная, ведущая к усаженному елями мысу и приземистой старой смотровой башне. Они проехали еще один поворот, и грязная дорога вывела их на маленькое плато, окруженное деревьями. Здесь дорога кончалась. Дальше был обрыв в море.
Они сидели в джипе с работающим двигателем. Мэгги с трудом сглотнула и слегка подалась вперед. Казалось, она пытается взять себя в руки или набраться храбрости для следующего шага. Шон решил промолчать. Резкий треск цикад разрывал тяжелый, душный воздух. Ощущение было как перед грозой.
Прямо перед ними стояли два кривых тиса, чьи узловатые ветви переплетались годами. Почти над самым обрывом рос тис поменьше, под ветвями которого стояла небольшая мраморная скамейка. Шон вылез из машины и медленно зашагал к ней, а подойдя, поставил на нее ногу и, уперевшись локтем в колено, опустил подбородок на ладонь, глядя вокруг. В метре от скамьи был обрыв к морю. Прямо над ними нависала башня, построенная сотни лет назад, чтобы предупреждать о нападении мавров, финикийцев, генуэзцев. Шон улыбнулся. Теперь это были британцы, немцы и скандинавы.
