Джудит Гулд - До конца времен
– Не могу видеть тебя плачущей, – растерянно произнес Сэм.
«Он не шутит, – поняла Леони, – он говорит правду».
Сэм осторожно повернул ее лицом к себе и нежно провел ладонью по ее щеке, отводя волосы в сторону, а затем заглянул ей в глаза.
– Пожалуйста, расскажи, что тебя тревожит.
Леони взглянула в его пристальные и молящие бирюзовые глаза. Ему можно доверять – да, это несомненно. Помолчав минуту, она тяжело вздохнула.
– Просто я… сегодня у меня выдался трудный день.
– Откройся мне, Леони, – настаивал Сэм. – Может, так тебе станет легче.
Неожиданно для самой себя Леони приняла решение. Он прав – надо излить душу.
– Пойдем в гостиную, – предложила она, – на кушетке нам будет удобнее.
Сэм улыбнулся:
– Хорошо.
Он обнял Леони за плечи, ободряюще пожал их, взял со стола подсвечник и повел ее в гостиную. Оба захватили свои бокалы, а Леони – бутылку вина. В молчании они вошли в гостиную.
Раскаты грома постепенно утихали вдалеке, но дождь с прежним рвением хлестал в окна.
Сэм поставил подсвечник на столик рядом с кушеткой и повернулся к Леони, словно ожидая распоряжений.
Она поставила бутылку около подсвечника, забралась с ногами на кушетку и похлопала по ней, приглашая Сэма сесть.
Он устроился подле Леони, не сводя с нее глаз.
– А теперь расскажи, что опечалило тебя, – вновь попросил он.
Леони словно прорвало: она выложила все до последней подробности, спокойно, неторопливо и без слез. Она кратко пересказала историю своего брака с Хэнком, развода, дружбы с Бобби Чандлером и закончила событиями сегодняшнего дня.
Сэм внимательно слушал ее, продолжая обнимать за плечи, приглаживая волосы, слегка пожимая ладонь. И наслаждаясь ее близостью.
Когда рассказ был закончен, Леони взглянула на него в упор и заключила:
– Теперь ты знаешь грустную историю бедняжки Леони, – и разразилась самоуничижающим смехом.
– Ты абсолютно уверена насчет бывшего мужа и Бобби? – серьезно спросил Сэм.
– Конечно, – подтвердила Леони. – Во-первых, Бобби ничего не отрицал – значит, мои догадки были справедливы. Поверь, если бы Бобби был тут ни при чем, он дал бы мне это понять. Притом самым недвусмысленным образом. Так уж устроен Бобби. Мне кажется… – она на миг замолчала, – Бобби сам хотел, чтобы я узнала, что происходит, но выжидал время. Он опасался обвинений.
– Почему ты решила, что он хотел открыть тебе глаза?
– Бобби проявил несвойственную ему небрежность. Разрешил Хэнку оставить спортивную сумку и теннисную ракетку в купальне, а лишнюю пару сапог для верховой езды – отличных, сшитых на заказ сапог – в гардеробной. Это прямые улики, от которых невозможно отмахнуться. Бобби намекал мне: в его доме что-то происходит. Видишь ли, Бобби и Хэнк никогда не играли в теннис вдвоем и не совершали вместе верховые прогулки. – На минуту задумавшись, Леони продолжала: – Прежде они держались на расстоянии – по крайней мере в моем присутствии.
– Значит, близкими приятелями они стали только после развода, – подытожил Сэм. – Насколько тебе известно, – добавил он.
– Вот именно. – Леони вновь погрузилась в размышления, кивнула и сказала: – То, что я узнала сегодня, проливает свет на многое другое.
– Что ты имеешь в виду?
– Теперь мне ясно, почему Хэнк так настойчиво добивался развода. Я знала, что у него нет любовницы, поэтому мне казалось, что мысль о разводе пришла к нему внезапно, по непонятной причине.
– И ты заподозрила неладное.
– Да. Но теперь я все поняла. – Она уверенно закивала, глядя в лицо Сэму. – А самое главное, – продолжала она, – я знаю, каким образом Хэнку удалось заснять наши с Бобби проказы в спальне. Хэнк подстроил эту сцену вдвоем с Бобби.
– Омерзительно, – процедил Сэм.
– Да, с друзьями так не поступают, – подтвердила Леони. – Но знаешь, что меня особенно тяготит? Я согласилась на все условия Хэнка потому, что не хотела втягивать в это дело Бобби, – объяснила она. – Хэнк угрожал представить видеокассету в качестве свидетельства, а этого я не могла допустить.
– Да, но в целом… – начал Сэм.
– Подожди, это еще не все, – прервала Леони. – Если бы Хэнк пустил в ход эту улику, моим единственным оправданием могло бы стать признание Бобби в том, что он голубой, понимаешь?
Сэм кивнул.
– А Бобби не хотел, чтобы его сексуальная ориентация стала достоянием гласности. До сих пор он успешно скрывал ее, и такое разоблачение наверняка привело бы к разрыву с родными, друзьями и деловыми партнерами. Поэтому я сдалась, думая, что это единственный способ защитить Бобби.
Леони вновь замолчала, ее глаза вдруг вспыхнули яростью.
– Знаешь, я никогда не сдаюсь без борьбы. Но в этом случае мне пришлось поступиться своими убеждениями.
– Значит, Бобби с самого начала был его сообщником, – заключил Сэм.
– Вот именно, – подхватила Леони. – Меня предал единственный человек, на которого, как мне казалось, я могу положиться.
– Должно быть, это очень странно – знать, что твой муж бросил тебя ради мужчины, – заметил Сэм.
– Не в этом дело, – откликнулась Леони. – Такое я уже видела. А я… просто теперь я боюсь доверять самой себе. Я полюбила мужчину и вышла за него замуж. Я верила ему, считала его честным. Как я могла так ошибиться?
– А если ты тут ни при чем? – спросил Сэм. – Может, он сам… стал другим. Наверное, раньше он и не подозревал, что его влечет к мужчинам. Так бывает.
– Ты прав, – согласилась Леони. – Но это еще не оправдание. После развода я утратила чутье… с ним случилось короткое замыкание или что-нибудь в этом роде.
Сэм улыбнулся, прижимая ее к себе.
– Ты ни в чем не виновата, – уверенно заявил он. – По-моему, твоя интуиция безупречна.
– Возможно, – улыбнулась в ответ Леони. – Однако ручаться не берусь. – Помолчав минуту, она добавила: – Спасибо за то, что ты выслушал меня, Сэм. Для меня это много значит.
Сэм вновь обнял ее и заглянул в блестящие темные глаза.
– А я рад, что ты доверилась мне. На такую удачу я не смел и надеяться, – обронил он шепотом. – Я даже не мечтал, что такая женщина, как ты, согласится уделить мне время, не говоря уже о дружеских излияниях. Я польщен, Леони, оттого, что ты открылась мне.
Леони уставилась на него с неподдельным удивлением.
– Но почему, Сэм? Посмотри на себя – ты добр, заботлив, внимателен, ты умеешь слушать и сострадать. Вспомни о том, что ты сделал для меня сегодня. Разве кому-нибудь другому такое пришло бы в голову? Кто стал бы разыскивать старинное стекло для заказчика? Никто. По крайней мере из моих прежних знакомых. Любая женщина в здравом уме была бы бесконечно признательна тебе!
– Понимаешь, ты принадлежишь к совсем другому миру, – смущенно пробормотал Сэм. – К обществу богатых, утонченных людей. Быть богатым здесь и вращаться в высших кругах Нью-Йорка – разные вещи. Я всего-навсего жалкий фермер из Беркшира, я небогат. А ты – известная фигура в столице…
Леони весело расхохоталась:
– Да ты меня совсем не знаешь!
– Что тут смешного? – удивился Сэм.
Комнату наполнил новый звучный взрыв смеха.
– Объясни, в чем дело? – потребовал Сэм, слегка встряхивая руку Леони.
Наконец сдержав приступ буйного веселья, Леони произнесла:
– Сэм, ты заблуждаешься.
Он удивленно поднял бровь:
– Вот как?
– Да. – Леони вдруг посерьезнела. – Я действительно выросла в Нью-Йорке, но все было не так, как тебе представляется. Мы снимали квартиру в самом бедном квартале Ист-Виллидж, на пятом этаже. Сидячая ванна в кухне за занавеской, общий туалет в коридоре… Дома по соседству выглядели так, словно чудом уцелели во время войны во Вьетнаме, – я до сих пор помню эти закопченные, неуклюжие развалины…
Сэм изумленно приоткрыл рот:
– Ты шутишь?
– Нет, не шучу, Сэм. Я родилась в дружной, но небогатой семье. Мы едва сводили концы с концами. Мой отец был адвокатом, но занимался он в основном гражданскими правами. Часто ему приходилось работать бесплатно, он брался защищать представителей меньшинств и нищих и, случалось, приводил их к нам на обед.
– Невероятно! – потрясенно выговорил Сэм.
– И все-таки это правда, – продолжала Леони. – А мама чем-то напоминала мне Мамашу Кураж. У нас на плите вечно кипела кастрюля с супом. Мои подруги часто посмеивались над этой кастрюлей, называли ее «бездонной» и спрашивали, в каком году мама начала готовить этот суп. Когда бы они ни появились в нашем доме, кастрюля булькала на прежнем месте. Мамин суп был притчей во языцех. – Леони замолчала, улыбаясь воспоминаниям. – Мои родители были замечательными людьми, они чудесно относились ко мне и ко всем окружающим, но после их смерти мне в наследство достались только долги и любовь… А еще – твердые принципы.
– Понятно, – отозвался Сэм. – И тем не менее мне трудно в это поверить. Ты производишь впечатление…
