Ева Модиньяни - Джулия
– Ты не слушаешь меня, – донесся до нее голос Гермеса. Он улыбался, слегка наклонив голову.
– Я все слышу, – соврала она.
– Тогда показывай.
– Что?
– А говоришь, что все слышишь. Я попросил тебя показать грудь.
– Нет! – вырвалось у нее.
Она забилась в угол дивана, подняв колени до самого подбородка, словно и впрямь готова была защищаться до последнего.
– Я должен посмотреть, Джулия, не упрямься, – терпеливо уговаривал ее Гермес.
– Но у меня все в порядке! – с отчаянием в голосе воскликнула она.
– Тем лучше, я хотел бы в этом удостовериться.
– Каким образом?
– На ощупь. И не бойся, пожалуйста, это будет чисто профессиональная пальпация, говорю тебе, как врач.
Джулия покорилась, хотя для этого ей пришлось мобилизовать всю свою волю.
– Ну, что скажешь? – со страхом спросила Джулия.
– Скажу, что все замечательно, – с облегчением ответил Гермес, который и впрямь казался очень довольным. – Ты не забыла, что завтра тебя ждут в больнице, чтобы начать курс радиотерапии?
– Значит, все-таки я остаюсь больной? – Джулия сникла, как марионетка, которую перестали дергать за веревочки.
– Да сколько же можно долбить одно и то же! – взорвался Гермес. – Я сто раз тебе объяснял, что радиотерапия – это профилактика, гарантия, что не будет рецидива. Никогда.
– А может, еще немножко подождем? – несмело спросила Джулия. – Пусть сначала закончатся твои неприятности, а потом…
– Ничего мы ждать не будем, – сердито перебил ее Гермес, – ты сделаешь так, как я сказал.
Неожиданно Джулия успокоилась. Перед ней снова был ее царь и бог, решительный, властный, уверенный в себе профессионал, которому она готова была подчиниться с радостью, забыв о страхах и сомнениях, мучивших ее последние дни. Ее мысли прервал телефонный звонок.
– Амилькаре Чезена подал в отставку, – сообщила Елена Диониси. – Похоже, Гермес, у тебя на небе есть ангел-хранитель.
Ангел-хранитель действительно был, только не на небе, а на земле, и звали его Армандо Дзани. Ни Елена Диониси, ни Гермес не знали о его существовании, Джулия же знала, но молчала.
Глава 4
Марта возникла из облака пара, висевшего над розовой мраморной ванной, как Афродита из пены, и, подойдя к умывальнику, взяла с полочки гребешок и маленькие ножницы. Накинув на плечи пушистый махровый халат, она включила фен и направила струю горячего воздуха на треугольник в низу живота, такой же ровный и аккуратный, словно ухоженная клумба в итальянском садике. Подрезав несколько слишком длинных волосков, она вспушила гребешком густую светлую поросль, потом сбросила халат и принялась растирать тело лосьоном, особенно тщательно массируя локти, колени и икры. Все это время она думала о молодом репортере, приехавшем сюда, в Сен-Мориц, в поисках очередной великосветской сенсации. Этот шустрый сообразительный журналист понравился ей, к тому же он мог оказаться ей полезен, поэтому Марта решила им заняться.
Оглядев себя в большое зеркало, она осталась довольна: для сорокавосьмилетней женщины фигура идеальная, тело молодое, на коже ни одной складочки, вот только живот начал терять эластичность, и ежедневная гимнастика уже не спасает, так что впереди у нее еще одна операция. Годы, как ни борись с ними, все-таки берут свое.
Марта, если задумывала что-то, то обязательно добивалась своего. Ее не могли остановить непредвиденные обстоятельства или осложнения. Кроме того, она не брезговала никакими средствами в осуществлении своих планов.
Решив, что Теодолинде сейчас ребенок не нужен, она, узнав о беременности дочери, заставила ее сделать аборт. Столь же решительна она была и в осуществлении мести своему мужу Гермесу, оставившему Марту после того, как он застал ее в объятиях другого. Вот она, благодарность! Она столько для него сделала, вытащила из застойного болота, помогла добиться успеха, а он ее бросил!
Марта надела облегающее платье из черного тяжелого шелка, привела в порядок свои густые золотистые волосы, вставила в уши бриллиантовые серьги и защелкнула на запястье браслет, тоже с бриллиантами. В зеркале отражалась молодая элегантная дама с красивым лицом и безгрешной улыбкой на устах. Это очаровательное создание обладало железной хваткой, эта изящная, сверкающая бриллиантами особа всегда добивалась своего. Сейчас она тоже добилась своего и была очень собой довольна.
Из спальни она вышла в гостиную. Их номер в роскошном отеле «Палас» состоял из двух спален – ее и Джанни Макки – и общей гостиной. Прежде чем спуститься ужинать, она должна была сделать пару звонков, а потом покончить с этим никчемным бесхребетником, с этим молодым врачом, который начал уже действовать ей на нервы своими истериками. К тому же она больше в нем не нуждалась.
Сначала она позвонила в Кению, где отдыхал ее отец. Про Гермеса она умолчала. Зачем волновать старика прежде времени? Вернется он не раньше чем через месяц, к тому времени уже, наверное, состоится суд, который подтвердит вину ее бывшего мужа, а пока отцу не надо ничего об этом знать. Марта надеялась, что до Кении не доходят итальянские газеты.
Второй звонок был в Локарно, в клинику «Вилла Адзурра».
– Я синьора Монтини, – сказала она телефонистке, – соедините меня, пожалуйста, с моей дочерью.
– Одну минуточку, подождите, синьора! – сказала телефонистка вместо привычного «соединяю», и Марта сразу же поняла, что с дочерью не все в порядке.
– Здравствуйте, синьора Монтини, я директор клиники Коррадо Мамбретти. Дело в том, что ваша дочь… – взволнованно затараторил директор, но Марта не дала ему договорить.
– Сбежала, – закончила она за него.
– Значит, вы уже в курсе? – растерянно спросил директор.
– Нет, я просто догадалась по вашему испуганному голосу. Как вы думаете, куда она могла отправиться?
– Просто ума не приложу, синьора Монтини, я в полной растерянности.
– Когда вы ее хватились? – продолжала допытываться Марта.
– Перед ужином. После обеда медсестра дала ей успокоительное и рассчитывала, что она проспит несколько часов, поэтому…
– Это вас не оправдывает, – обрезала его Марта и положила трубку.
Пожалуй, этот Джанни Макки еще может сослужить ей службу, прежде чем она пошлет его куда подальше. Марта нажала на ручку его двери, но дверь оказалась запертой на ключ. Она постучала, но ответом ей было молчание. Наверное, так и продолжает накачиваться в баре, решила она, все больше раздражаясь против него, а заодно и против Гермеса и Теодолинды. Эта маленькая гадючка вся в папочку: прикинулась смирной, но стоило на минуту потерять бдительность, она ускользнула, рассчитывая вонзить в мать свои ядовитые зубы.
