Янтарные бусы - Алёна Берндт
Хотя Люба понимала, чего хочет дед Иван… но никуда она не сможет уехать, оставив деда одного здесь, в Богородском. Все пройдет, думалось ей. Всегда так бывает у них на селе – поговорят, поговорят, обсудят, а потом устанут. Или что-то другое случится, более интересное, мало ли в жизни у людей происшествий. Жизнь долгая, и у всех по-разному складывается, что же теперь, каждый раз с места на место бегать!
Однажды вечером Люба вернулась домой после работы и с удивлением обнаружила, что дед Иван в этот раз встречает ее не один. За столом, без привычного строгого пиджака и галстука, только в светлой рубахе с расстегнутым воротом и закатанными до локтя рукавами, сидел ее свекор, Андрей Игнатьевич.
– Люба, здравствуй! – Андрей Игнатьевич поднялся навстречу снохе. – Ты уж прости, что я вот так, без приглашения… может, и видеть-то меня не хочешь, а вот он я – заявился.
– Здравствуйте, Андрей Игнатьевич, – ответила Люба. – Ну что вы, я рада вас видеть.
– Спасибо, – по глазам свекора Люба поняла, что тот ожидал от нее других слов. – Я всегда знал, что у тебя золотое сердце, и характер есть. А сын мой, дурак, вырасти вырос, а видимо, так и не повзрослел. Я приехал поговорить с тобой.
– Давайте сначала поужинаем, – по-хозяйски сказал Иван Савельевич. – Люба после работы, да и ты, сват, я думаю, от ужина не откажешься.
– Благодарствую! Я не откажусь, с самого утра где только не мотался – маковой росинки во рту не было!
Люба переодевалась в домашнее и думала… как же так бывает в жизни, что такой вот человек, как ее свекор, основательный, справедливый и честный, а взял в жены такую женщину, как Галина Николаевна. А еще более удивительно, как у него мог вырасти такой сын, как Олег…
После ужина, когда стол был накрыт к чаю, Андрей Игнатьевич внимательно посмотрел на Любу и сказал:
– Люба, я хочу сказать, что поступок своего сына я не только не одобряю… Даже не знаю, как теперь на него и смотреть, будто не мой это Олег, а другой человек! Галина меня пытается убедить, что «эта Ленка-стерва его охмурила, мозги запудрила», но я считаю, что это не так. Олег – человек взрослый и сам принимает решения, а значит, и отвечает за свои поступки. И я даже представить не могу, каково тебе сейчас… Потому и приехал сегодня один, хотя Галина со мной очень просилась, извиниться хотела за свой прошлый визит… Уж не знаю, что она тебе тогда наговорила – мне она тоже не признается. Но ты уж прости, я за нее прощения прошу у тебя. Характер у нее такой!
– Да ничего страшного тогда не произошло, – ответила Люба. – И я знаю, что характер у Галины Николаевны… не сахар.
– Любаша, если тебе нужна какая помощь, ты мне скажи. И вообще, обращайся в любое время, с любой твоей заботой – я тебя всегда поддержу! К сожалению, того, что натворил Олег, уже не исправить. Да я и не думаю, что ты хочешь его вернуть обратно, уж слишком вы разные, как это ни грустно… а не дотягивает мой сын до тебя, мелковат его характер! Но сейчас… даже для такого стойкого человека, как ты, Любаша, это тяжело… видеть бывшего мужа чуть не каждый день с другой… Да еще и привел он ее в ваш дом, где вы жили, где было много и счастливых моментов. Когда я ему это сказал, он выскочил за дверь и больше к нам глаз не кажет, – Андрей Игнатьевич нахмурился. – Да и хорошо, потому что я сам его видеть не желаю! Галина мне выговаривает за это, но я такой – считаю своего сына подлецом, а это, поверьте, очень тяжело для отца! Поэтому, Любаша, если есть что-то, чем я могу тебе помочь, без стеснения обращайся.
Любе были приятны искренние слова свекора, но и просить его о чем-либо… Ей ничего и не нужно было, нечего было просить. Поэтому она поблагодарила Андрея Игнатьевича и уверила его, что если ей что-то понадобится, то она обязательно обратится к нему.
– Вот пока мы тебя ждали, Иван Савельевич со мной поделился хорошей мыслью. Твой дедушка прав, Любаша, и тебе нужно сменить обстановку, поехать куда-то. А когда вернешься, будешь на все смотреть уже по-другому. Поверь, я знаю, о чем говорю!
Андрей Игнатьевич нахмурился: видимо, вспомнились ему не очень приятные времена в его жизни.
– Давно, молодые мы еще были с Галкой, – сказал он быстро, будто боясь передумать говорить про это. – Поссорились сильно, дочка старшая у нас уже была, второй Галка была уже беременная. Все тянула меня уезжать в Москву, каждый день вернусь с работы, а там как бензопила «Дружба» включается: вот деревня, да вот тут село, детям возможностей мало, а столица – это все же столица! И так каждый божий день! Ну, раз я не выдержал, вспылил – не нравится, говорю, так и поезжай! Разругались сильно, а через неделю она собрала дочку и уехала. Чего я тогда только не передумал, чего не пережил… Казалось, что соседи на меня так осуждающе смотрят – дескать, довел жену… Ну, что делать, пошел к руководству просить отпуск, чтобы поехать в Москву. А мне говорят, вот прямо сейчас – никак! Через две недели бери, поезжай. Мало ли что у кого на личном фронте происходит, а дела важнее! Ну, что делать, скрепился как-то, работал. Уже билет взял, собрался. А прихожу как-то после работы – Галка дома, и Маринка бегает… Сама вернулась! Ну, сделал вид, что ничего не случилось тогда, не припоминал ссору, обрадовался очень, старался порадовать чем-то… Вот так вроде бы само собой все решилось. Но то, что я пережил, когда они уехали… никогда не забуду. Когда устал и спать хочешь, а голова от мыслей раскалывается так, что и уснуть не можешь!
Долгим был разговор, уже далеко за полночь уехал Андрей Игнатьевич, помахав рукою Любе и деду Ивану из своей «Нивы». Люба смотрела вслед удаляющимся огонькам автомобильных фар и думала, что, сам того не зная, Андрей Игнатьевич ей уже помог. Что-то отпустило душу – может быть, осознание того, что не у нее одной случаются в жизни такие вот происшествия, или же понимание, что нет в этом ее вины, не
