Звездочка миллиардера. Это моя дочь! (СИ) - Вишневская Виктория
— Да, на кровать нашу, — говорю в полный голос. — Не шепчите. Звёздочка привыкла засыпать под шум.
В доме малютки почти все плачут, пока пытаешься уложить каждого. И там хочешь не хочешь — уже привыкнешь засыпать под чьи-то голоса и плач.
— Ладно, — соглашается громче Пожарский. И прижав к себе малышку, несёт в комнату. По-хорошему, мне бы пойти за ними, упасть в постельку и уснуть, но… Нельзя.
Во-первых, надо искупаться после бассейна. Астре бы тоже, но её сейчас разбудит только ядерный взрыв.
Во-вторых, мы пропустили обед, да и ужин уже не за горами. Малышка только поела смеси днем, но нужна ведь и нормальная еда!
Поэтому я встаю с удобного дивана. Чтобы не перенапрягать ногу — прыгаю до гостевой комнаты, принимаю душ, нахожу халат и, завернувшись в него, спешу на кухню.
Проходя мимо гостиной, замечаю видео-няню, стоящую на столике. Присев, любуюсь крошкой в экране. Спит без задних ног!
На мгновение меня одолевает такая лень, что я расслабляюсь и не могу встать.
А через несколько минут не понимаю, как меня и вовсе куда-то уносит, а я засыпаю на диване в гостиной.
И снова мне снится какой-то кошмар с участием Пожарского.
Как я лежу на массажной кушетке, а мужчина нависает надо мной. Прожигает карими горящими глазам, потирает свои ладони, распределяя по ним масло.
А потом дотрагивается до меня.
Проживаю сон как наяву.
И сейчас краснею так же, как и в реальности. Щёки полыхают, а пульс лишь ускоряется.
Сильные пальцы мнут мягкое бедро, опускаясь вниз, к коленке, разминая. А затем выше, выше, под полотенце.
Эй, я ведь там не голая?!
На массажах дают трусики тканевые…
Да что я парюсь? Это ведь всего лишь сон!
И надо бы проснуться, а не смотреть его дальше.
С каждой секундой атмосфера в массажном кабинете становится всё горячее и горячее. И я закусываю губу, ловя удовольствие от умелых движений, похожих на ласку.
Его руки искусно разминают меня.
А я всё размякаю и размякаю, мыча от удовольствия.
Господи, как только проснусь — запишусь на массаж.
Внезапно ощущаю около тканевых трусиков уверенные пальцы.
Распахиваю глаза, смотрю на Глеба и вижу его пытливый разгорячённый взгляд.
Мамочки…
Пожарский, да ты…
От шока и удивления выныриваю из сна, распахиваю глаза и подрываюсь на кровати.
Бред какой-то!
Сердце бешено стучит в груди, внизу живота приятно тянет, а между ног появляются странные ощущения.
Меня что, сон возбудил?..
До меня не сразу доходит, что хоть я и проснулась — всё ещё ощущаю мужские пальцы на своём теле. Утыкаюсь взглядом в Глеба, недовольно натирающего мою лодыжку.
А…
Так вот с чего этот сон!
Стойте-стойте, а что вообще он делает?
— Сказочница, ты охренела, — вдруг говорит, не глядя на меня.
— В смысле? — тупо смотрю на него, ещё ощущая давление во всем теле после сна.
— Я тебя десять минут будил. С бубном плясал.
Ой, ну, есть у меня такое… Он думает, от кого Астра крепким сном заразилась?
— Ты опять как отмороженная. Ты как вообще ночами просыпаешься? А если с ребёнком что-то случится?
— На ребёнка сон у меня чуткий!
А вот почему я не очнулась из-за действий Пожарского… не знаю. Хотя то, что он делает — не похоже на поглаживания. Да и ничего эротичного в этом нет.
— А ты это… Чего делаешь? — глупо спрашиваю. Неловко!
— Врач сказал мазать четыре раза в день. Когда время подошло, ты спала. Пытался разбудить, не вышло. Пришлось мазать, чтобы не пропускать, — раздражённо поясняет.
— Оу, прости, это слишком мило, — вырывается из горла.
Вижу, как он стискивает челюсти.
Ох, представляю, что сейчас происходит внутри у этого женоненавистника…
— Я переживаю о своей спине. И в моих интересах, чтобы у тебя быстрее прошла нога, — встаёт он с дивана, откладывая тюбик на стол. — Я ужин заказал, должны привезти через час.
— А, хорошо, — прихожу на мгновение в себя.
Не придётся готовить!
— И да, — не поворачиваясь ко мне, направляется в сторону кухни, — халат поправь, фары слепят.
О чём это он?
Опускаю взгляд вниз, замечаю съехавший после душа халат, в котором и уснула. И свою грудь, отчётливо показывающую моё возбуждение.
Быстро запахиваю халат и чуть не сгораю от стыда.
Всё! Я больше никогда и ни за что не усну нигде, кроме своей комнаты!
ГЛАВА 39
Любовь
Сегодня необычный день. Мы все втроём сидим в гостиной. Друг друга вообще не трогаем.
Малышка играет с детской посудой, переливая из чашки в чашку свой сок.
Глеб сидит в кресле, читает книгу.
Вижу его читающим впервые. Несмотря на то, что у него много книг и он заходил в книжный. Но своим глазам не верю.
Бесит, что после вчерашнего он ни капли не смущён.
Я вот — очень!
Такую травму себе заработала, что сижу в футболке, откуда ничего не вывалится, и в домашних лосинах.
Фары ему слепят!
Грубиян!
Пусть вон читает, словарный запас обновляет!
Наглец!
Как бы подгадить ему… Отомстить…
Про что можно пошутить, чтобы задеть мужчину? Он слишком много раз меня оскорблял.
Пошутить про его маленький размер? Но я ведь не знаю, какого он… Да и шутка явно озабоченная.
Нет, не буду!
Шаловливая мысль приходит мне в голову.
— Зайка-а-а, — тяну, подзывая к себе дочку. Малышка, отрываясь от игры, поднимает на меня вопросительный взгляд. — Хочешь мармеладки?
Её карие глазки тут же начинают сиять, как звёздочки на небе.
— Тю! — кивая, восклицает. Она сегодня вообще в хорошем расположении духа, раз сидит в одной комнате со своим отцом.
Улыбнувшись, обращаюсь к Пожарскому:
— Глеб Александрович, не могли бы вы принести мармелад?
Он молча переводит взгляд от книги на меня, будто так и спрашивая: «А сама не можешь?».
С грустным видом поглаживаю ножку, перебинтованную эластичным бинтом.
Молча, без возражений, откладывает своё увлечение и уходит на кухню.
А мой победный план по перевоспитанию Глеба Александровича зреет в голове и обрастает новыми подробностями.
Дорогой муж (конечно же, в кавычках) возвращается через несколько минут с пустой тарелкой и упаковкой мармеладок. Разрывает пачку, сыплет её содержимое в тарелочку и протягивает дочери.
Астра не принимает, делает вид, что не видит.
А вы что думали? Один раз покатали на себе — и все? А вот съешьте!
Со вздохом мужчина ставит пиалу на стол. Проходит минутка, и шаловливые пальчики залезают в мармеладки, и первая отправляется доченьке в рот.
— Что сказать надо? — спрашиваю у довольной Астры.
— Ти, — кивая, кушает сладость.
Ну, говорим мы пока плохо, но это нормально.
Гостиная вновь погружается в тишину, и её нарушает только звук телевизора, который я и смотрю.
— Малышка-а-а, — тяну опять. Азарт вспыхивает где-то в груди, как и моя плохая сторона, которая хочет поиздеваться над Глебом. — Тебе не холодно?
Моя крошка сидит и думает, держа в руках чашечки с соком. А потом кивает.
Мой взгляд опять летит в босса.
— Дорогой папа, нам холодно, — торжественно заявляю.
Кажется, он готов что-то сказать, прожигая меня насквозь недовольным взглядом. Но ничего не говорит, встаёт с кресла, услышав детский чих.
Через несколько минут возвращается с пледом и отдаёт мне, понимая, что Астра от него ничего не примет.
Подаюсь вперёд и, не вставая на ногу, укрываю Звёздочку. Хотя на теплом ковре наверняка тепло. Даже кондиционер работает слабо и не в её сторону.
Наверное, подыгрывает мне, желая поиздеваться над папой.
Ах, мои мечты-мечты…
Слежу за тем, как Глеб садится обратно в кресло, и быстро-быстро лепечу, пока его задница не коснулась мебели:
— Ой, а можно мне ещё попить принести? Сушит, — оттягиваю ворот футболки. — Простите, что гоняю вас, просто, сами понимаете, надо меньше нагружать ногу.
