Сердце Дайвера (ЛП) - Найт К. А.

— Кал… что? — бормочет она.

Я выпускаю ее сосок изо рта и облизываю губы, ухмыляясь ей.

— Мне надоело сопротивляться, принцесса. Каждый гребаный день я хочу тебя еще больше, и я больше не могу этого выносить. Я хочу тебя. Я должен получить тебя, — она сглатывает, высунув розовый язычок и облизывая губы, заставляя меня застонать. Другой рукой я сжимаю ее горло и сужаю глаза, пытаясь сохранить контроль, даже когда мне просто хочется перевернуть ее, зарыться в ее тугую киску и трахать до тех пор, пока никто из нас не сможет думать ни о чем, кроме как о разрядке.

— Черт, Эндрюс, не заставляй меня кончать раньше, чем я войду в тебя.

— Тогда лучше приступай к этому, засранец, — рычит она, заставляя меня смеяться, пока я целую ее тело.

— Нет, пока я не попробую тебя на вкус. Я представлял, как трахну тебя в течение семи лет. Семи тяжелых, долгих лет, принцесса, не имея ничего, кроме моей руки, чтобы удовлетворить эти желания. Так что ты хоть раз закрой этот чертов рот, ляг на спину, как хорошая девочка, и прими то, что я могу предложить, — я стягиваю с нее костюм и швыряю за спину, затем снимаю с нее трусики, и она предстает передо мной обнаженной.

Она снова дрожит, но не от холода. Ее щеки и грудь пылают от возбуждения, и она без доли смущения раздвигает эти округлые, сильные бедра, показывая мне свою влажную, розовую киску. Ворча, я тянусь вниз и раздвигаю ее половые губы, провожу пальцами по ее центру, прежде чем втянуть их в рот. Как только ее вкус достигает моего языка, я теряюсь. Я опускаюсь на живот между ее ног и раздвигаю ее бедра, чтобы вместить мои широкие плечи.

Она закидывает ноги на мои плечи, запускает пальцы в мои волосы и притягивает меня ближе, пока я смотрю на нее с расстояния всего в несколько дюймов. Я смотрю, как ее киска сжимается для меня.

— Такая чертовски красивая, и смотри, какая мокрая, принцесса. Тебя возбудила наша ссора?

— Черт возьми, да, — бормочет она, дергая сильнее, почти вырывая мои волосы с корнем.

— И так всегда? Я помню, как ты смотрела на меня, когда мы ругались… твою вздымающуюся грудь и голодные глаза. Пошла ли ты потом на поиски моего брата, чтобы удовлетворить свое желание? — бормочу я, проводя пальцами по ее киске и погружая их в нее. Я смотрю, как ее киска жадно сжимается вокруг моих пальцев, прежде чем вытащить их обратно, после чего я поворачиваю их и ввожу обратно. Она вскрикивает, выгибаясь дугой, ее клитор напряжен и умоляет меня о прикосновении.

Я переключаю свое внимание на него, облизывая языком снова и снова, прежде чем переключиться на ее ядро и прочертить языком линию вниз, обводя ее дырочку, а затем поднимаясь обратно. Она стонет мое имя, мое гребаное имя. Ничье другое, мое, и оно так сладко звучит на ее губах.

И я вознаграждаю ее.

Лаская ее клитор, я наблюдаю за ней, как она погружается за край, взрываясь вокруг моих пальцев и языка. Ее киска сжимается вокруг меня, она вскрикивает и выгибается, отчаянно двигая бедрами, трахая себя об меня. Я вылизываю ее во время оргазма, очищая ее дырочку, пытаясь попробовать каждую капельку ее сока.

На вкус она как гребаный океан, сладкая и свежая, и я не могу насытиться. Вытащив пальцы, я поднимаюсь и всасываю их в рот, пока она смотрит на меня с ошеломленным, вялым выражением лица. Она тяжело дышит, ее бедра опускаются вниз, а ноги широко расставлены. Ухмыляясь, я прижимаю пальцы к ее слегка приоткрытым губам.

Моя грязная маленькая девочка жадно сосет их, втягивая щеки. Не сводя с меня глаз, она проводит языком по пальцам, пробуя нас обоих. Черт, почему это так возбуждает? Я хочу видеть, как ее губы обхватывают мой член, всегда хотел. Столько раз я подумывал поставить ее на колени и засунуть свой член в ее рот, просто чтобы заткнуть во время наших споров. Ее глаза сверкают, будто она знает.

Это тот же блеск, что и раньше.

Черт, я в полной заднице. Теперь, когда я попробовал ее, я никогда не смогу вернуться назад, никогда не смогу не нуждаться в ней, потому что один вкус — и я потерян. Я — ее.

— Проблема, принцесса? Не то, к чему ты привыкла? Ожидаешь ласковых слов? Ну что ж, я грубый и чертовски жестокий, так что смирись с этим. Теперь встань на колени и раздвинь бедра, чтобы я мог трахать тебя, пока ты не закричишь достаточно громко, чтобы они услышали.

Ее глаза сужаются, когда она раздвигает губы и освобождает мои пальцы. Я покручиваю пальцами в жесте «нагнись», и она охает.

— Нет, — огрызается она. — Теперь трахни меня и заткнись, ты, наглый засранец.

Она намеренно борется со мной.

Я предупреждающе вскидываю бровь. На самом деле я не испытываю гнева, скорее вожделение от нашей словесной перепалки, от ненависти и тьмы, которые она позволяет мне выразить. С ней я могу быть настолько мерзким, насколько захочу, и она примет все это. Она примет всех моих демонов, пока я буду трахать ее, владеть ею, уничтожать ее.

Если она уйдет в этот раз, то с осознанием того, что никто другой не сравнится со мной. До конца своих дней она будет помнить мой член глубоко внутри нее, выжимающий оргазм за оргазмом из ее тела. Всякий раз, когда она будет смотреть на меня и пытаться сопротивляться, она будет вспоминать, как я проталкиваю свою твердую длину в ее горло, чтобы заткнуть ее, — и она будет становиться мокрой.

Я не могу, блять, ждать.

— Эндрюс, на колени, живо, — приказываю я, предлагая ей выход. Конечно, моя девочка не принимает его.

Она приподнимается и хватает мой член через костюм.

— Заставь. Меня.

Два слова.

Два гребаных слова.

Вызов, решимость. Да будет так.

Я хватаю ее за волосы, наматываю их на руку и больно дергаю ее голову назад, пока слезы не застилают ей глаза, а рот не раскрывается в хныканье. Поднявшись, я поднимаю ее на колени, в то время как она тянется вверх, пытаясь поцарапать мою руку.

— Кал! — протестует она, даже когда прижимается ко мне, желая большего.

— Заткнись, блять, Эндрюс. Достань мой член, — требую я.

Она вздрагивает от этого приказа, но я ухмыляюсь.

— Если хочешь мой член, вынимай его и делай, что тебе велено, или я оставлю тебя мокрой и жаждущей, и прослежу, чтобы никто из остальных тебе не помог. Или я, или никто, Эндрюс. Больше просить не буду.

Она хрипит и опускает руку к моему костюму, расстегивая молнию, пока он не сползает к моим ногам. Я ловко высвобождаюсь и отпихиваю его, затем она стягивает с меня боксеры. Сейчас она злится, ее глаза сузились, а рот кривится. Черт, я люблю ее гнев.

— Проблемы, принцесса? — дразню я, раздувая пламя.

— Нет, — рычит она, освобождая мой член. Когда твердая длина свободно вырывается, она резко вдыхает, глядя на него голодными глазами. Блять.

— Обхвати его рукой, — приказываю я.

Она сглатывает, но делает то, что ей говорят, потирая большим пальцем мой пирсинг, прежде чем сжать основание моего члена, заставляя меня дергаться в ее руке. Она торжествующе ухмыляется.

— Разве я говорил тебе делать это, Эндрюс? — прорычал я. — За это ты примешь его и тебе понравится.

Я касаюсь ее подбородка.

— Открой и соси меня. До конца. Сейчас же.

Она начинает протестовать, вероятно, только ради борьбы, но когда ее губы раскрываются, я проталкиваю член внутрь. Она задыхается от неожиданного входа, но потом сдерживает слезы и сглатывает, но замирает, прежде чем я проникаю в нее на всю глубину. Я вхожу в нее до упора. Ее глаза снова слезятся, пока она держится, но как только она освоилась — она в порядке.

— Вот так, принцесса, прими меня всего, я знаю, ты можешь. Пососи меня как следует. Покажи мне, что этот рот годится не только для разговоров.

Ее глаза сузились в решимости. Я слишком хорошо знаю Пейтон, и если она не может говорить, она будет бороться ртом, и разве это не будет чем-то чертовски невероятным?

Мои глаза закрываются, когда я расширяю свою стойку и вытягиваюсь во весь рост, а затем снова вхожу. Она принимает его, проводя языком по моему члену, а когда я снова выхожу, она щелкает язычком и играет языком с моим пирсингом.