Лето. Деревня. Любовь (СИ) - Зоя Марецкая
Они собрались буквально за пару минут. Юра пристегнул Ваню в кресле и сел за руль. Маша села назад, к сыну, и, всхлипывая, придерживала рукой его горячий лобик.
— Сейчас в амбулаторию к тете Тане заедем. Машенька, да не трясись ты, все будет хорошо! У него раньше такое было? Он не аллергик?
— Я н-не знаю, он же у меня т-только недавно, — она изо всех сил пыталась держаться, но было видно, что ей это удается с трудом. — Н-нет, не аллергик. Он т-температурил с утра немножко и кашлял. Юра, он хрипит! Он умирает! Что я сделала не так?! Господи, ему всего два годика!
— Млять, Маша, прекрати! Никто не умирает! — рявкнул на нее Юрий. При этом сам холодея от хрипов Вани.
Маша вжала голову в плечи, всхлипнула и завыла тоненько и жалобно, как младенец. Юрий только зубы сцепил. «Калина» неслась по разбитой грунтовке с огромной скоростью, рискуя перевернуться в поворотах.
В деревне был акушерский пункт с аптечным киоском, где с незапамятных времен работала тетя Таня — фельдшер преклонного возраста, чуть моложе родителей Юры. К счастью, она была на месте, заполняла какие-то бумажки.
— Теть Тань, помогите, Ивану плохо, — скороговоркой выпалил Макаров, буквально влетая в кабинет с Ванькой на руках. Маша без сил опустилась на стул в уголке.
— Аллергия? Что ел с утра? — тётя Таня быстро и профессионально раздела мальчика и начала его ощупывать. — Мамочка, ау, я с вами разговариваю! Давно хрипит? Лекарства давали?
— Ничего не ел, немного овсяной каши и компот пил. Была небольшая температура, 37 и 3, кашель и слабость. Нет, ничего не давала, — пробормотала Маша чуть слышно. Она была серого цвета и выглядела так, как будто вот-вот упадет в обморок.
Фельдшер бросила на нее короткий взгляд, брызнула на ватку нашатырь и дала Юрию, многозначительно кивнув на женщину. Тот подошел к Маше и склонился над ней, пытаясь привести ее в чувство.
— Хрипит недавно, наверное… Я не знаю, я заснула вместе с ним… Надо Зине позвонить, спросить…
— Похоже на ложный круп из-за вируса. АКДС ставили?
— Нет…
— Что ж вы, мамочка, прививками пренебрегаете? — не удержалась от упрека тетя Таня. — А если у него дифтерия?
— Теть Тань, хватит, — резко пресек ее Юра. — Что за ложный круп?
— Стеноз гортани. Отек, который затрудняет дыхание. Если не привит, то, может быть, и не ложный. Значит, так, Юрий, ты же на машине? Документы с собой? Едем на станцию скорой помощи в райцентр. Я с вами для подстраховки. Мамочка, да не переживайте вы так, сейчас я малышу маску с лекарством надену, ему в машине лучше станет. Сразу предупреждаю, скорая его повезет в инфекционку в Саранск. За вещами сейчас не будем заезжать, Юр, попозже привезешь, хорошо?
Дальнейшее Маша помнила с трудом. Она видела перед собой только тонкие губки Ванечки, еле заметно шевелящиеся в такт тяжелому дыханию, и его ручку, которую она непрестанно гладила. Ей показалось, что до райцентра они ехали вечность, а на самом деле долетели за полчаса. В райцентре пересели на карету скорой помощи и с мигалкой понеслись в Саранск. Периодически Маша приходила в себя и диковато озиралась, забыв, где она находится. И каждый раз видела, что она не одна, что Юрий рядом, обнимает и прижимает ее к себе.
Постепенно Ване действительно стало легче от ингаляции, он перестал хрипеть и заснул относительно спокойным сном. Но натужное дыхание еще сохранялась. Маша, наконец, отмерла, поверив, что ничего страшного не произойдет. Повернулась к Юрию. Он смотрел на нее тревожно и устало.
— Нас с Ваней положат в больницу? — спросила она шепотом, боясь потревожить сына.
— Да. Маш, не волнуйся, я устрою вас в палате и съезжу в деревню, привезу все необходимое. И лекарства куплю, если нужно. За Зину и Луку не переживай, мы справимся.
Маша закрыла глаза, вспоминая сегодняшнее утро. Горечь и сожаление о собственном безрассудстве захлестнули ее. Хороша же она мать, забыла о болеющем ребенке! Погрузилась в свои мечтания и даже не услышала Ванькин хрип!
Она с усилием посмотрела Юре прямо в глаза и пробормотала:
— Прости меня. От меня и моих детей одни проблемы.
— Млять, Маша, не говори больше ничего, а то я очень сильно разозлюсь на тебя, — тут же заругался он. Схватил ее за волосы, порывисто прижал к себе и уткнулся носом в ее макушку. — Машенька, маленькая, не пугай меня больше так. У тебя такой вид был, как будто ты сейчас тоже захрипишь и рядом с Ваней ляжешь. Я погуглил, этот круп довольно часто случается с детьми, ничего страшного в нем нет, если вовремя заметить приступ и обратиться к врачу. Дети часто болеют. Люська со своими спиногрызами лет десять из больниц не вылезала.
— У Луки такого не было. Он вообще редко болел в детстве.
— И слава Богу.
— Юр, не нужно меня успокаивать. Я мать, я должна уметь справляться с болезнями детей самостоятельно.
— Маша! Перестань себя грызть!
— А у Вани я не знаю, были такие приступы или нет. Я же не настоящая мать. Фальшивая.
— Маша!!!
У нее началась самая настоящая истерика.
— Ты же вообще ничего про меня не знаешь. Если бы ты знал все, ты не то, что целоваться, ты даже и дотронуться до меня не захотел! Я же вся ненастоящая с ног до головы, понимаешь! Я очень хотела, но я не смогла… Я ненастоящая мать, понимаешь? И женщина тоже ненастоящая…
Она горько и некрасиво заплакала, размазывая слезы по лицу. Юра обхватил ее двумя руками, крепко прижал к себе.
— Машенька, маленькая, если тебе так легче, то плачь. Поплачь, родная. Все будет хорошо. Я тебя больше не оставлю одну, слышишь меня?
Врач скорой помощи, сопровождающий их в больницу, оглянулся на них со своего места рядом с водителем. Вопросительно посмотрел на Юрия. Тот махнул головой, мол, все в порядке, сам справлюсь.
Какое-то время Маша плакала, а потом начала утихать. Наконец, глубоко вздохнула, отлепилась от Юркиной груди и повернулась к сыну. Тот спокойно спал, вдыхая лекарство в маске. Она опять повернулась к любимому. Глянула на него виновато и тут же отвела глаза.
— Я тебе всю футболку слезами залила, — хрипло сказала она.
— Вот беда-то! — легкомысленно хмыкнул он, опять обнимая ее и вытирая ей слезы. — Высохнет.
— Я никчемная истеричка. И ужасная трусиха.
— Значит, будем перевоспитывать.
— Юра, серьезно, я больна, у меня диагноз.
— Вообще-то я тоже не очень здоровый человек, — усмехнулся он. —
