Мисс Неугомонность - Галина Валентиновна Чередий
Хотя сама-то я выгляжу сто процентов не лучше. Щеки полыхают, к коже как слабый ток подведен, сердце безобразничает, то пускаясь вскачь, то замирая, в голове одновременно и легко, и пусто от виски, и при этом там, на периферии сознания, мыслей миллион и одна.
– Идем. – Ну старт я взяла, конечно, решительно.
Только, дойдя до спального места, забуксовала, увязнув в неожиданном водовороте неловкости. Ну вот сняла я пальто и угги, а дальше-то что? Залезать под одеяла прямо так или сразу… Что сразу-то? Догола разденешься, Мари, упадешь на спину и томно простонешь: «Возьми меня скорее?»
Фу-у-у, пошлятина какая!
Вот поэтому все обзаводятся таким опытом еще в подростковом возрасте на безбашенных вечеринках. Хапнешь пива, потанцуешь, нашли укромный уголок и опа! – все произошло само собой.
Но попробуй провернуть такое, имея багаж из семерых братьев, пятеро из которых старше и точно знают, «чего хотят от их сестренки эти похотливые ублюдки-ровесники».
– Решила ночевать стоя? – хмыкнув, спросил Кевин, сбрасывая куртку и откинув одеяла. – Ныряй давай. Девушки вперед!
Вперед так вперед. Рыбкой я скользнула к стенке, заныривая под стеганный текстиль, слабо пахнущий лавандовым ополаскивателем.
– Свет выключить? – хрипло поинтересовался Саваж, теперь сам топчась на месте.
– Как хочешь, – пискнула я, укрываясь до подбородка.
– Как хочу… – повторил он, кашлянул, как подавившись, и клацнул рубильником, погрузив салон в полную темноту.
Я затаила дыхание, слушая шуршание ткани. Звуки во тьме чудились оглушительными и дергали за мои нервы, как за натянутые струны. Вот стукнул об пол один его тяжелый ботинок. Другой. Снова шуршание. Он же уже снял куртку… что снимает сейчас? Ой, божечки! Скосив глаза, я сумела различить во мраке светлое пятно. Он в белой футболке? Или уже по пояс голый? На долю секунды чуть не струсила и не вскочила.
Саваж вытянулся рядом на спине, сохранив между нами дистанцию, и это было сродни пытке. Его запах накрыл меня куда плотнее самих одеял, тепло такое близкое, но недоступное практически жгло всю кожу справа от плеча и ступней. Ни словечка, только два дыхания. Ни единого движения. Ладно, я-то понятно отчего обмерла, но он-то что? Передумал? Или в принципе ничего такого делать и не собирался, а я себе надумала? Или не знает, с чего начать? Эй, парни должны это знать, у них же это на уровне инстинктов… Наверное.
– Я забыл сказать… – От внезапно зазвучавшего его голоса я чуть не взвилась с места. – Можно воду подогреть… ну, если ты умыться хочешь… или даже душ принять… газ есть, и еще не очень остыло все.
Кевин дернулся с места, и я автоматически ухватила его за руку, удерживая. Вообще не нарочно.
– Не надо!
Мы опять застыли, вот только моя ладонь так и осталась там же, где и была – поверх его, большой, горячей, с грубыми набитыми костяшками. И убрать ее мне не хватало смелости. Да и Саваж наш контакт прерывать не собирался. Спустя минуту… (или сто) неподвижности его большой палец погладил кончики моих, осторожно, как подкрадываясь, и замер, а у меня перед глазами замельтишили разноцветные светящиеся точки-мухи. Вот оно? Уже началось?
Да, я не совсем уж дикая и ходила на свидания. Ужин, прогулки, даже поцелуи перед дверью на прощание, вызывающие тепло в определенных местах. Иногда любопытство, что было бы, пойди мы дальше.Но оно никогда не было достаточно сильным, чтобы решиться. А вот эти едва заметные, почти призрачные поглаживания заставляли мой разум замутиться, грудь заныть и напрячься, так и тянуло сжать бедра плотнее или сменить положение… да хоть что-то сделать. И я сделала. Взяла и просунула свою ладонь под конечность Кевина, перевернув и открыв ту. Он резко вдохнул, поворачиваясь ко мне разом всем телом.
– Тебе нечего бояться, – прошептал он, приближая свое лицо к моему. – Не в этом смысле. Только скажи, когда остановиться.
Никогда. Как тебе – никогда? Но как же все внутри дрожит и сжимается, вот только понять бы: от страха или от предвкушения.
– Не я была той, кто испугался. – Нет, я не упрекала, не тот момент для этого, просто само сорвалось.
– Извини, – пробормотал Саваж, легонько коснувшись губами моей скулы, одновременно выводя круги на внутренней стороне моего запястья, там, где бился пульс. Невесомые практически прикосновения, но у меня все тело от них в мурашках, а все нервные окончания как будто сбежались именно в эти места, превращая едва заметное в максимально интенсивное, сейсмическим эхом прокатывающееся повсюду. – За слова извини. Это было по-мудацки, но не за то, что отказался. Неправильно было бы тогда.
– А сейчас правильно?
Почему я пищу? Мой голос-предатель выдавал меня с потрохами, но разве это уже важно?
– Сейчас ты не плачешь. – Поднявшись на локте, он поцеловал мою переносицу, под одним глазом, потом под другим, и мои губы заполыхали в ожидании.
Но коварный соблазнитель не удостоил их вниманием, продолжив оставлять мягкие касания на лбу, щеках, подбородке, возле уха. Никаких объятий, прижиманий. Нежное, вкрадчивое искушение вместо яростной атаки. Дикарь и грубиян с бешеным напором мне бы сейчас совсем не помешал – ведь чего доброго моя смелость возьмет и иссякнет в самый неподходящий момент.
– А ты в губы только рыдающих девушек целуешь? – не выдержав, спросила, не стыдясь досады и нетерпения в голосе.
А кто бы утерпел, когда тот самый рот, на который я взглянуть не могу, чтобы не зависнуть позорно, уже столько времени, дразнит такой близостью?
– Ты ведь не знаешь… – сглотнув, просипел Саваж. – Если начну…
Его рваный выдох обжег уголок моего рта, и, не в силах больше терпеть эту муку ожиданием, я приподняла голову, дерзко добиваясь полного контакта. И сразу же понесла кару за это. Язык Саважа потребовал доступа, а сам он разом за единый вдох словно перетек весь на меня, вжав в постель. Не так, что аж дышать нечем, хотя я согласна была сейчас вдыхать его одного, но давая ощутить и благословенную тяжесть, и твердость его «мужского», которое с ликованием готово принять все мягкое и податливое «женское» во мне.
Поцелуй в мгновение ока переродился в поглощение, завоевание, и я ему с радостью покорялась. Отвечала на каждое влажное властное скольжение, следовала за ним, как в головокружительном танце, глотала жадно стоны Кевина, отдавая взамен свои. Вцепилась в его спину сквозь ткань, совершенно уплывая от игры мускулов, когда он стал толкаться между моих непонятно как самовольно раздвинувшихся для него бедер. Ритмичное давление его эрекции в неимоверно чувствительном местечке,
