Моя любовь, моё проклятье (СИ) - Шолохова Елена

— Кот спит, мыши резвятся, — хмыкнул Макс.

Ремир поглядывал на людей, скрестив руки на груди, и благодушно улыбался.

Дамы все сплошь выглядели ярко и празднично: каблучки, укладки, наряды. Макса аж на лирику потянуло. Начал разглагольствовать о всякой сентиментальной ерунде, мол, весна, май, сама природа велит влюбляться и размножаться, а они вот в бумагах зарылись, счастливые моменты упуская.

Девушки из бухгалтерии выпорхнули галдящей стайкой, но, спустившись с лестницы, отошли чуть в сторону и приостановились, буквально в паре шагов от них с Максом. Достали длинные сигаретки, но прежде чем прикурить, оглянулись на него, пошушукались.

— Ремир Ильдарович, — обратилась к нему Инга Миц, бухгалтер по налогам и сборам, — можно мы быстренько покурим?

Конечно, они видели, что и он уже слегка расслабился, а то бы чёрта с два стали такое спрашивать. Вот и сейчас он лишь небрежно махнул рукой, мол, валяйте.

— Блин, Рем, ты не хочешь пересмотреть дресс-код? — заглядывался Макс чуть ли не на всех подряд дам. — Ты только погляди — как хорошо и приятно будет работать в таком цветнике.

Ремир не ответил, но разулыбался всё с тем же благодушием, мол, да, цветник, хорошо, приятно…

А потом из здания вышла Горностаева и тотчас выдернула его из вязкой полуэйфории. Сердце тут же дрогнуло, и дыхание перехватило.

Выглядела она так, что глаз не оторвать. Ярко-зелёное, под цвет глаз, платье, явно дорогое, как и туфли. Густые, тёмные локоны собраны наверх, но несколько завитков выбились из причёски. Длинная шея открыта и кажется такой нежной и хрупкой. С грацией как минимум королевы она прошествовала к автобусу, заставив добрую часть мужской половины на миг забыться. Макс вот, например, присвистнул, кто-то издал звук наподобие «Вау!», кто-то отпустил комплимент, а Никита Хвощевский, самый расторопный, ринулся ручку подать, в автобус сопроводить, а там уж и устроился, видимо, рядом.

Ремир и сам, пока она не скрылась в автобусе, с жадностью пожирал глазами её прямую спину, тонкие руки, изящные лодыжки.

— Рем, не хочешь в автобусе поехать, со всеми? — с усмешкой спросил Астафьев. — А то смотри, у Хвощевского, по-моему, намерения конкретные.

— Да мне плевать, какие у него намерения, — буркнул Ремир.

— Разве? Мне казалось, что ты всё-таки к ней…

— Неправильно казалось, — перебил он Макса. — Если хочешь знать, я её собрался уволить.

— Вот как? — Макс взметнул брови в неподдельном изумлении. — За что?

— Не поверишь, за драку. Не слышал? Блин, вы с технарями как будто параллельно существуете. Короче, они с Лизой вчера устроили кошачий концерт прямо в отделе.

Но эта новость почему-то Макса только развеселила.

— Вы видели, девчонки? — услышал Ремир возглас Инги Миц. — Откуда у этой дешёвки Касадей? Такие босоножки стоят не меньше пятисот евро. Они, конечно, из старой коллекции, но это точно настоящий Касадей.

— Ой, да понятно, откуда, — хмыкнула Вера, кассир. — Нас***ла.

Девушки засмеялись, а Ремира как кипятком обожгло.

— Поехали, — позвал он Макса. — А то Коля уже заждался.

Проходя мимо бухгалтерии, оживлённо обсуждающей Горностаеву, он вдруг рявкнул:

— А ну марш в автобус!

И девушки, и Супрунова, и все остальные, которые топтались у здания и почему-то не спешили садиться, смолкли и быстро-быстро заскочили в автобус, тот наконец тронулся, дополз до перекрёстка, неуклюже повернул и скрылся.

Директорский Maybach подъехал к ресторану первым.

— Надо было тебе их раньше отправить. А теперь ждать придётся, когда эта колымага дотащится.

Однако ждать не пришлось. Вскоре показался и красный Hyundai Universe, откуда тотчас один за другим стали шустро выпрыгивать сотрудники и сотрудницы.

— Коля, — обратился к водителю Ремир, — меня не жди. Я домой на такси.

Отпустив водителя, оба не спеша направились к гостеприимно распахнутым дверям «Ресторана охотников». Когда они поравнялись с автобусом, оттуда, оступившись, с чертыханьем выкатился Никита Хвощевский. Но удержался на ногах, выпрямился и протянул руку вверх:

— Осторожнее, Полиночка, тут порожек у ступеньки отогнут, не запнись!

«Он с ней уже на «ты». Она ему уже Полиночка. Однако быстро они! Хотя чему тут удивляться…», — подумал Ремир, закипая, но вовремя сообразил отвернуться.

Не надо на неё смотреть. Не видеть её — вот верный способ оставаться более или менее спокойным и выдержанным. Поэтому за вечер он ни разу на неё не взглянет. Словно её и нет.

Хостес радушно встречала всех входящих, подсказывала, куда идти, но Ремира пожелала проводить в зал лично, будто он сам не знал дорогу.

Вообще, «Ресторан охотников» был довольно небольшой. Длинный, просторный холл, налево — большой зал, направо — маленький, прямо — коридор и уборные, дальше по коридору — кухня и всякие служебные помещения.

«ЭлТелеком» арендовал оба зала, хотя празднество шло только в одном. Маленький зал пустовал. Просто Ремиру не хотелось, чтобы на их празднике присутствовали посторонние лица.

Столы выставили буквой П. Они вместе с Максом традиционно сели во главе. За этим же столом разместились административный директор, финансовый, Влад Стоянов, главбухша и Супрунова. Ремир краем глаза подметил, что Горностаева села почти в самом конце левого ряда столов, где расселись все коммерсанты, а возле неё устроился настырный Хвощевский, любезный весь такой, обходительный. Оградил собой её от всех вокруг. Да плевать, решил Ремир и отвернулся к правому ряду.

«Всё, теперь точно — больше ни одного взгляда в ту сторону, — твёрдо сказал себе он. — Смотреть только вперёд или вправо».

А справа заняли места девочки-кадровички, бухгалтерия, плановики, а дальше — не видно.

В качестве ведущего выступал приглашённый артист, плотный, круглолицый, с усиками, в смешном пиджаке и шляпе. Внешне и повадками артист до изумления напоминал куплетиста Бубу Касторского. Наверняка, этот образ и был взял на вооружение, когда создавался собственный. Но вечер вёл этот лже-Буба отменно, тут уж не отнять. Говорил бойко, задорно, острил смешно, причём шутки порой рождал явно вот прямо сейчас, спонтанно, заставляя публику хохотать до слёз. Ну и напаивал всех, как заправский тамада. Улыбчивые официантки только знай себе успевали подносить новые бутылки. Ну и закуски, конечно.

Ремиру нравилось всё: Буба этот с его остротами, еда, вино, кадровички, девчонки из бухгалтерии, Супрунова, даже Стоянов его не раздражал. А на Макса так он вообще взирал, как на самого дорогого сердцу человека. Ну и даже что-то такое ему высказывал время от времени.

Макс на это улыбался, но занудствовал:

— Рем, я тоже тебя люблю, но ты ешь давай побольше. Мясо вон, салаты, сёмгу. Закусывай!

Но Ремир лишь улыбался счастливо и ему, и официанткам, и кадровичкам, и бухгалтерии. А те — смущённо цвели в ответ.

А влево он не смотрел, даже ни разу глаза не скосил. И легко ему было, и приятно.

После парочки иллюзионистов в чёрном, которые глотали огонь, кололи себя ножами и топтались голыми ступнями по битым стёклам, Буба объявил танец живота, и мужская часть заметно встрепенулась.

Девушка, очень худенькая и совершенно славянской наружности, но в восточном костюме двигалась под музыку кругами, раскинув руки, унизанные браслетами, и то плавно, то энергично качая бёдрами. Однако не прошло и пары минут, как слева раздался шум, и вскоре на импровизированную сцену уверенно вышла Лиза. Взгляд слегка косой, но решительный.

— Неправильно она танцует! — заявила во всеуслышание. — Танец живота надо танцевать вот так!

Она неожиданно подняла блузку, подвязав её узлом под грудью и пошла в пляс, оттеснив девушку в пурпурном балади. На миг все смолкли, опешив, потом вдоль столов прокатились смешки. А затем и вовсе открыто захохотали. То тут, то там слышалось: «Блин, она сдурела! Такой живот прятать нужно», «Фу, трясёт жиром», «Позорище», «Сейчас стошнит, но смешно»…