Я тебя не хотела (СИ) - Малиновская Маша
— Что тебе, милая? — окошко распахнулось, и оттуда показалось улыбчивое лицо женщины средних лет и пахнуло ароматным теплом. — Чаю с рогаликом? Или пирожное? У нас рожок со сливками по акции сегодня.
— Чай и булку с повидлом, — попросила я, но потом спохватилась, что оставила сумочку у Должанова. — Ой, не надо, я сумку забыла.
Продавщица странно посмотрела на меня. Ну ещё бы, в испачканном пальто, всколоченными ветром волосами и безумными, наверное, глазами, я являла не самое приятное зрелище.
Женщина захлопнула окно, и я увидела в стекле своё отражение. Действительно, жуть ещё та. Но внезапно окошко снова распахнулось, и мне протянули пластиковый стакан с дымящимся чаем и булочку.
— Держи, девочка, тебе сейчас это надо.
— Извините. У меня нет денег.
— Бери, говорю.
И я взяла, поблагодарила и отпила глоток обжигающего напитка. Чай с жасмином. Люблю такой.
Только выбросила стакан в урну, рядом заревел автомобиль — чёрный Лексус. Шевцов вышел из машины и подошёл ко мне, посмотрел в лицо внимательно. А я неосознанно отступила. Мужчина. Тело само реагирует.
— Поехали, — он заметил мою реакцию и сделал шаг назад.
Я отряхнула пальто, за которое мне было невыразимо стыдно, и села на переднее пассажирское сиденье. Алексей завёл машину и тронулся. Мы ехали молча, Шевцов не донимал меня вопросами и разговорами. Он следил за дорогой, а я пыталась расслабиться.
— Отвези меня домой, пожалуйста.
— К нам поедешь.
Спорить с Лексом бесполезно, беспокоить Яну в её положении не хотелось, но я ведь уже это сделала. И, наверное, он прав, одной мне быть не хочется сейчас.
— Лёш, мне надо в аптеку, — стоило подумать о последствиях.
Автомобиль затормозил через пять минут возле аптечного киоска известной фармкомпании, но я зависла. Не могла себя заставить выйти и попросить то, что мне нужно. Заметила, как Алексей нахмурился, а потом отстегнул свой ремень.
— Что купить?
— Мм… что-то… чтобы…
— Понял.
Шевцов вышел из машины, а я выдохнула и закрыла лицо руками. Как же трудно теперь. Рома, зачем ты это сделал? Зачем заставил меня испытывать всё это? И почему я чувствую такой жгучий стыд, хотя ничего плохого не сделала?
Лекс вернулся минут через десять и протянул мне коробку.
— Яна сказала, в инъекциях надёжнее. Если сильно переживаешь, можем сейчас ширнуть. Но, думаю, полчаса роли не сыграют. Там сутки в запасе.
— Нет, я подожду. Спасибо. Сколько я должна тебе?
Шевцов зыкнул так, что ответ на последний вопрос стал очевидным. Он снова завёл машину, но трогаться не спешил. Повернулся и вперился мне в лицо своим тяжёлым взглядом.
— Ань, я понимаю, что тебе неприятно, но ты должна мне всё рассказать. Роман — мой лучший друг. И прежде, чем сломать ему нос и оторвать яйца, я должен знать подробности.
Лекс — жуткий тип. Ещё с самой школы я старалась держаться от него подальше. Но свет в глазах подруги, который он смог зажечь, говорил о многом. И вдруг неожиданно для самой себя я всё рассказала. Лучшему другу парня, что втоптал меня в грязь. Рассказала и о том дне, когда Рома ночевал у меня, и о рисунке, даже про обои рассказала. И про сегодняшний вечер, про его обидные подозрения и о том, что случилось после.
Лекс выслушал молча, ни разу не изменившись в лице, а потом так же молча выехал на дорогу. Он не успокаивал и не говорил слова утешения, когда я, сжав коробку с экстренными контрацептивами, разрыдалась. Отвёз меня к Яне, вручил той как куклу, а потом уехал.
34
Роман.
В дверь коротко постучали. Идите на хер, я никого не хочу видеть.
Но стук повторился.
Я встал, покачнулся и запнулся о пустую бутылку, но всё же доковылял до входа. Отпер замок и приоткрыл дверь, и тут же меня отбросило назад, затопив резкой жгучей болью. Я упал на задницу, не хило так отбив и её, и схватился за нос. Руки сразу окрасились в кровь. Краем глаза заметил широкие тяжёлые шаги, прежде чем меня подняли за грудки и встряхнули.
— Ромыч, какого хера?! — разъярённо прошипел мне в лицо Лекс.
Я попытался оттолкнуть эту махину от себя, и хоть был далеко не рахитичным, эту гору сдвинуть не получилось.
— Отпусти, — удалось прохрипеть. — Больно, блядь.
— Она так же тебя просила?
— Лекс!
— Трахать бабу без её согласия — это дно, Рома!
Лёха разжал хватку, и я мешком обмяк на пол, закашлявшись. Встать не получилось, да и не хотелось. Он прав. Сотню, тысячу, миллион раз прав, только поздно уже.
— Думаешь, я не знаю? — я кое-как сел, уперев руки в согнутые колени, и сплюнул кровь прямо на пол. — Думаешь, сам не в шоке?
Шевцов впечатал ладонь в косяк двери, а потом сел рядом со мной, стукнувшись затылком о гипсокартонную стенку.
— О чём ты думал, бро? Совсем ёбнулся?
— Воспитывать меня решил, Лекс? — горечь разлилась во рту. — А сам-то намного лучше? Уже забыл «Чёрного дракона»?
— Не сравнивай, мать твою, Ромыч. Это был БДСМ-клуб, там всё по согласию. Любой жесткач всегда был по согласию и обоюдному желанию. Так что не пытайся оправдаться за мой счёт. Я много дерьма натворил, но изнасилование туда не входит.
Вы когда-нибудь слышали, как трещат человеческие кости, когда ломаются? Нет? А я слышал. Когда Лекс вернулся из армии и узнал, что три придурка напали на его сводную сестру, теперь уже жену, в парке вечером и пытались пристроить свои члены к ней в рот, то выследил каждого ублюдка. Первый раз я был с ним, и пришлось наблюдать, как ломается человеческая рука сразу в двух местах под спокойное сказанные: «Ты даже дрочить теперь не сможешь, мразь». Про армию Шевцов рассказывал мало, но однажды признался, что несколько лет работал в горячих точках дознавателем. И это представить не трудно, скажу я вам.
— Я будто опомнился уже потом. Будто башку напрочь снесло. Я чмо, мудак, козёл, грёбаная сволочь, Лёх, думаешь, не понимаю этого? — кровь из разбитого носа стекала по подбородку и шлёпалась на светлый ламинат. Не капала, а именно шлёпалась, разбрызгиваясь уродливыми лужицами. — Я ведь даже не заметил, что она зажмурилась, понимаешь? Ни разу ей в глаза не посмотрел. И только потом вспомнил.
Я вытащил из кармана брюк помятый листок и протянул другу. Пусть смотрит, мне уже плевать. Пусть убьёт меня прямо тут, один хрен уже ничего не изменишь.
Лекс развернул листок и поморщился. Да, друг, смотри, какое чудовище твой товарищ, смотри на её зажмуренные глаза и закушенные губы, на отвращение на лице. Я сам всё это осознал в полной мере лишь когда нарисовал. Она. Меня. Не. Хотела. Не хотела!
— И что мне делать, Лёха? Что мне теперь, блядь, со всем этим дерьмом делать? — Лекс потянулся к столику к начатой бутылке и приложился прямо с горла, а потом протянул яд мне. — Я ведь втрескался в неё, кажется.
Шевцов посмотрела на меня, подняв брови, а потом снова откинул голову, опять ударившись с силой в стену затылком.
— Ну ты и дебил, Ромыч.
Лекс уехал уже за полночь на такси, взяв с меня обещание лечь спать. И я собирался, честно. Даже душ хотел принять. Только ещё пару глотков решил сделать. Пошёл в кабинет и увидел на стуле её сумку. Не имел никакого права, но снова вторгся в личное, вывернув содержимое на стол. Зачем? А хер его знает. Косметика, кошелёк, ключи, салфетки, гель для дезинфекции рук, таблетки от головной боли. И какой-то листок. Развернув, я уставился на изображение. Ощутил тупой удар где-то в районе груди. Медицина утверждает, что там находится сердце. Придётся ей довериться, потому что я такого долбанного дискомфорта в этой области не ощущал никогда. В руках у меня был мой рисунок, тот самый, что я оставил ей под подушкой.
Я снова сел на пол, теперь уже в кабинете. На самое дно, как сказал Лекс. Что бы я не сделал, она никогда меня не простит. За шесть лет не простила обидные слова, сказанные глупым мальчишкой на выпускном, а то, что я сотворил с ней сегодня, Аня не переступит вовек.
