Эмили Гиффин - Любить того, кто рядом
— Нужны фото Дрейка Уоттерса, — говорит он.
— Дрейка Уоттерса? — переспрашиваю я, не веря собственным ушам и надеясь, что речь идет о каком-нибудь другом Дрейке, не о десятикратном лауреате премии «Грэмми», живой легенде всех времен и номинанте на Нобелевскую премию мира.
Хотя, конечно, как раз его Лео и имеет в виду.
— Его самого, — подтверждает Лео.
Такой козырь крыть нечем. В старших классах я по крайней мере раз в неделю надевала в школу футболку с портретом Дрейка, которая отлично смотрелась с потертыми джинсами и модными кедами, украшенными черными вышитыми пацификами. Несмотря на то, что с некоторых пор я перестала увлекаться творчеством мистера Уоттерса, он, безусловно, успел обосноваться в моем неофициальном списке звезд, которых я бы до смерти хотела сфотографировать, соседствуя там с Мадонной, Биллом Клинтоном, Мэрил Стрип, Брюсом Спрингстином, королевой Елизаветой, Стингом да еще, пожалуй, Джорджем Клуни, пусть он и казался неуместным в этой компании.
— Ну так что? — иронизирует Лео. — Примешь заказ?
От досады я принимаюсь мыском туфли ковырять пол.
В этот момент я ненавижу Лео: он предлагает мне то, от чего я не могу отказаться. Я ненавижу себя, потому что вот-вот соглашусь. Я уже, кажется, даже почти ненавижу Дрейка Уоттерса.
— Да, — говорю я, переживая горечь морального поражения.
— Отлично, — отвечает Лео. — Позже созвонимся, обсудим детали?
— Хорошо, — соглашаюсь я.
— Как насчет утра понедельника?
— Договорились, позвоню в понедельник.
Я прощаюсь и даю отбой, а потом возвращаюсь за стол с пониманием того, что теперь у меня появился еще один секрет от Грэмов. Тут как раз подают десерт, и я, чтобы скрыть смущсние, с притворным энтузиазмом принимаюсь за крем с кардамоном и глазированным кумкватом.
Глава 11
Утро понедельника наступает внезапно — так всегда бывает, когда толком не знаешь, как поступить. С субботнего вечсра мой мозг без конца генерировал стратегии в отношении Лео и Дрейка. Может, лучше вообще не перезванивать Лео в понедельник? Или надо немедленно обо всем рассказать Энди — пусть он и решает, быть или не быть этой съемке? Или все-таки встретиться с Лео и обсудить все подробности самого важного заказа на данном этапе моей карьеры?
И вот, поцеловав на прощание мужа и пожелав ему хорошего дня, я стою у дверей, и некоторое время думаю, как быть. В голове при этом почему-то звучит потрясающий хит Дрейка «Перекрестки», тот самый, где лирический герой повествует об ужасных последствиях измены любимому человеку. Наконец я, кажется, понимаю, что делать, и бросаюсь к окну гостиной, чтобы еще раз взглянуть на мужа, такого красивого в коротком темно-синем пальто с красным клетчатым шарфом. Энди выходит из парадного на улицу и, беззаботно помахивая портфелем, сворачивает за угол на Парк-авеню. Его благородный профиль еще некоторое время стоит у меня перед глазами, и это помогает принять окончательное решение.
Я медленно возвращаюсь на кухню и смотрю на часы. Без восемнадцати десять. Вполне приличное время для звонка. Впрочем, прежде все-таки лучше выпить кофе. Наши кофеварка сломалась пару недель назад, а чайника нет, поэтому я ставлю чашку с водой в микроволновку и достаю банку растворимого кофе — такой же раньше каждое утро пила моя мама. Рассматриваю лицо кофейного плантатора на этикетке и удивляюсь, почему прежде он казался мне старым, а сейчас уже не кажется: на этой картинке ему лет сорок от силы, мужчина в самом расцвете сил. Что и говорить, забавно.
Открываю банку и кладу две ложки кофе в горячую воду, коричневые крупинки тают на глазах. Делаю глоток — и же опять вспоминаю маму. Всякие мелочи, вроде растворимого кофе, постоянно напоминают о ней, о моей огромной потере. Когда меня охватывает тоска, я обычно звоню Сюзанне, и иногда это помогает по той простой причине, что сестра чувствует то же самое. И хотя у нас были очень разные отношения с мамой (Сюзанна в полной мере унаследовала ее упрямство, что часто мешало им понять друг друга). Но мы родные сестры, рано оставшиеся без матери, и действительно очень привязаны друг к другу. Но сейчас я решаю не звонить Сюзанне, потому что иногда после разговоров с ней я расстраиваюсь еще сильнее и совсем раскисаю. Сегодня мне это не нужно.
Я открываю «Таймс», нахожу колонку о стиле и читаю там про моду на леггинсы, появление которой Марго предсказала еще год назад. Медленно допиваю безвкусный кофе — и как только мама могла пить его годами? — иду в спальню, заправляю кровать, разбираю дорожную сумку, сортирую постиранные носки, затем чищу зубы, принимаю душ и одеваюсь. Все еще не ощущая в себе достаточно душевных сил для осуществления задуманного, расставляю книги на полках в алфавитном порядке: давно собиралась это сделать, да все как-то руки не доходили. Напоследок провожу рукой по ровной шеренге книжных корешков и радуюсь наведенному в квартире порядку — теперь бы также успешно разобраться в том хаосе, который у меня в голове.
В одиннадцать двадцать пять я наконец собираюсь с духом и звоню Лео. К моему облегчению и в то же время разочарованию, трубку никто не берет. В конце концов, я оставляю голосовое сообщение: на одном дыхании выдаю то, что сочиняла в течение последних тридцати шести часов — и пока мы с Грэмами ходили в церковь, и обедали, и катались по Атланте, рассматривая дома, выставленные на продажу, и пока летели с мужем обратно в Нью-Йорк.
Суть моего сообщения сводится к следующему:
а) впечатлена тем, что Лео лично знаком с Дрейком Уоттерсом (отчего бы не подольститься? — мне все равно, а ему приятно),
б) тронута, что он предложил мне эту работу,
в) с огромным удовольствием взялась бы ее выполнить, однако…
г) немного не по себе от перспективы возобновления наших отношений, и было бы лучше свести общение к минимуму.
В последний момент я решаю добавить:
д) считаю это необходимо сделать хотя бы из уважения к своему мужу.
Главное, чтобы Лео не вообразил, будто он может испортить наши с Энди отношения или будто я собираюсь скрывать от супруга факт работы с бывшим бойфрендом.
Выговорившись, кладу трубку, и впервые за несколько недель, которые прошли с момента нашей встречи с Лео, на душе у меня становится спокойно. Возможно, записанное мной сообщение объективно нельзя рассматривать как классический пример послания об окончательном и бесповоротном разрыве отношений, однако, с моей точки зрения, так оно и есть. Это сообщение как контрольный выстрел. И что самое потрясающее, я смогла ответить Лео отказом! И это притом, что у меня было довольно веское основание (подумать только, сам Дрейк Уоттерс!) увидеться с ним, поболтать о том, о сем, а затем, возможно, обсудить и довольно болезненный вопрос «Что же все-таки тогда между нами произошло?». Нет, я не воспользовалась этим предлогом, я ответила резким отказом, чуть ли не щелчком по носу. И это не потому, что я не смогла бы просто по-дружески общаться с Лео, а потому, что я не хочу с ним общаться. Нет — и точка.
