Эмили Гиффин - Любить того, кто рядом
— А что это ты про Брэда вспомнила? — говорит она.
Я пожимаю плечами:
— Не знаю… Просто подумала — может, существует золотое правило поведения с бывшими? Интересно чисто теоретически.
Марго отвечает не сразу.
— Ну что ж… Если между вами все кончено, абсолютно все, и к тому же ваши отношения с самого начала не были серьезными, простое дружеское «привет» при встрече — в порядке вещей. Или, скажем, какая-нибудь работа по дизайну участка. Но это при условии, что теперешний муж или любимый не имеет серьезных психологических проблем. А с другой стороны, — вздыхает Марго, — если у твоего парня психологические проблемы, то есть о чем переживать и помимо лужайки.
— Здорово сказано, — соглашаюсь я, страшно довольная лазейкой, которую, сама того не подозревая, оставила для меня Марго. — Я быстро, только зубы почищу и макияж подправлю.
С этими словами я скрываюсь в ванной комнате для гостей.
Включаю воду на полную мощность и лезу в сумочку за телефоном. В зеркало я при этом не смотрю.
В чем, собственно, дело? Как совершенно точно сказала Марго, дружеское общение в порядке вещей, если между нами абсолютно все кончено.
Глава 10
«Привет, Эллен, это Лео. Хотел тебя кое о чем спросить. Позвони мне, когда сможешь».
Сообщение Лео: четырнадцать слов, время звучания — всего четыре секунды. Однако, прослушав это послание, я чувствую себя заинтригованной, растерянной и, пожалуй, немного раздраженной. Постояв несколько минут в задумчивости, слушаю сообщение еще раз, желая убедиться, что ничего не пропустила. Потом, не услышав ничего нового, удаляю.
Если Лео думает, что после стольких лет можно позвонить мне как ни в чем не бывало, якобы для того, чтобы о чем-то у меня разузнать, и ожидает, что, получив его сообщение, я сломя голову брошусь перезванивать, пожалуй, ему стоит записаться на курсы понижения самооценки и развития интуиции. С его стороны это как минимум бесцеремонно и как максимум — подло.
Чтобы справиться с возмущением, я хватаю щетку и принимаюсь изо всех сил драить зубы. Потом, успокоившись, аккуратно крашу светло-розовой помадой сначала нижнюю губу, потом верхнюю. При помощи бумажной салфетки корректирую контур и интенсивность цвета, поверх наношу прозрачный блеск. Слегка румяню щеки, пудрю лоб и подбородок, черным карандашом подвожу глаза. Теперь еще нанести немного туши да замаскировать круги под глазами — и макияж готов. Я любуюсь отражением в зеркале, улыбаюсь и думаю, что выгляжу очень даже неплохо — впрочем, свет несколько приглушен, так что выглядеть неплохо не так уж сложно. Марго, как и ее мать, и слышать не желает о люминесцентных лампах.
Открывая дверь в комнату для гостей, я пытаюсь убедить себя, что прослушать оставленное голосовое сообщение — это одно, а перезвонить Лео — совсем другое. И в ближайшем будущем я ни за что не стану набирать его номер, а может, и вообще никогда не стану. Поспешно ищу в дорожной сумке свой клатч из змеиной кожи, который ухитрилась не забыть в последний момент. Это прошлогодний рождественский подарок Стеллы, и ей наверняка будет приятно видеть, что я им пользуюсь. Свекровь умеет и любит делать подарки, хотя часто в них присутствует намек на то, что ей хочется видеть меня несколько иной, чуть более похожей на ее собственную дочь. То есть такой девушкой, которая, отправляясь в гости, ни за что на свете не забудет захватить с собой подходящую дамскую сумочку.
В клатч я кладу блеск для губ, зеркальце и упаковку мятных леденцов. Там остается немного места, так что я беру еще и мобильник — на всякий случай. Что это за случай, я пока не знаю, но хочу быть готовой ко всему. Надеваю черные туфли на невысоком каблуке и спускаюсь вниз, где Марго и наши мужья уже сидят за столом на кухне, пьют вино и поглощают сыр и оливки. При этом Уэбб пародирует какого-то клиента, а Энди и Марго смотрят на него и смеются; они сидят рядом и кажутся, как никогда, похожими друг на друга. У них одинаковый овал лица и одинаковые большие голубые глаза, а кроме того, от них обоих веет счастьем и полным жизненным благополучием.
Энди замечает меня, и его лицо озаряется радостью.
— А вот и ты, дорогая, — говорит он, поднимается навстречу, целует меня в щеку и шепчет на ухо: — Какой шикарный аромат!
От меня пахнет чернично-ванильным лосьоном для тела, тоже подаренным Стеллой.
— Спасибо, дорогой, — шепчу я в ответ, внезапно чувствуя себя виноватой перед мужем и свекровью.
Я убеждаю себя, что не сделала ничего дурного, — во всем виноват Лео. Это он загнал меня в угол, создал завесу обмана между мной и теми, кого я люблю. Я не скрываю от них ничего, но зачем мне вообще от них что-либо скрывать? А ведь наверняка придется делать это и впредь, если перезвонюЛео. Вот почему я не должна с ним больше общаться. Не буду ему перезванивать.
Однако, поддевая шпажкой оливку и вполуха слушая очередную историю неугомонного Уэбба — на этот раз о футболисте, предпринявшем неудачную попытку пронести в самолет марихуану, — я начинаю сомневаться. Теперь я доказываю себе, что если не перезвоню Лео, то так и не узнаю, чего он хотел. И чем дольше буду ломать над этим голову, тем неспокойнее будет у меня на душе, тем сильнее Лео и наше с ним прошлое станут омрачать мое настоящее. Кроме того, если я не перезвоню, у него сложится впечатление, будто он до сих пор что-то для меня значит. А это не так. Совсем не так! Пожалуй, лучше перезвонить, ответить на вопрос, а потом проинформировать его, желательно ограничившись четырнадцатью словами, а можно и короче, что, несмотря на все сказанное мной в кафе, у меня сейчас новая жизнь и я не намерена воскрешать нашу с ним дружбу, если, конечно, это подходящее слово для того, что между нами было. Так я покончу с ним раз и навсегда. Я делаю большой глоток вина и мечтаю поскорее вернуться в Нью-Йорк, чтобы разобраться со всем этим.
Однако, дав себе обещание в понедельник утром навсегда изгнать Лео из своей жизни, я весь вечер не могу отделаться от мыслей о нем, даже в ресторане «Вакханалия», где сегодня в полном составе ужинает семейство Грэм. Мне настолько не по себе, что в какой-то момент, после третьей перемены эксклюзивных блюд в сопровождении вин, когорые Уэбб называет «умопомрачительными», Стелла замечает мою рассеянность:
— Все в порядке, милая? Какая-то ты задумчивая.
Ее голос и взгляд полны заботы, но я достаточно давно знаю эту семью, чтобы распознать в вежливом вопросе скрытый упрек. Стелла любит повторять, что общение с близкими ни в коем случае не должно быть формальным — нужно постоянно «проявлять искреннее участие», даже сейчас, в эпоху мобильных телефонов, коммуникаторов и тому подобного, когда все то и дело отвлекаются на что-нибудь постороннее. Ее установка всегда восхищала меня, как и многое другое, — эта женщина, высоко ценя этикет и всякие формальности, умудрялась никогда не забывать о самом главном.
