Ирина Лобановская - Злейший друг
— Не знаю… Они на тебя все время смотрят… И они все знают…
— Покажи! — потребовала Натка.
Ксения выбрала время, когда мать ушла по магазинам, и привела подруг к себе. Они бывали у Ледневых редко — родители не разрешали дочерям приводить гостей.
Тихо распахнулась дверь в кабинет отца… Зацепилась за толстый ковер… Остановилась, недовольная…
— Вот они, — сказала Ксения.
Подруги молча смотрели на стены. Примчалась Варька.
— Доски какие-то. Темные. — Она смело вошла в кабинет и стала по нему расхаживать.
— Это иконы, — прошептала Оля. — Я видела…
— А где? — с любопытством спросила Натка.
— В музее каком-то… Не помню. Там были точно такие же.
— А они для чего?
Оля замялась:
— Ну… наверное, вроде картин…
— Какие же это картины? — насмешливо спросила Натка. — Здесь все не так.
Оля молчала.
— Папа говорит, что это большие ценности, — важно сообщила Варька.
Когда дочери подросли, отец куда-то увез свои реликвии. Ксения попробовала выспросить — наткнулась на те же короткости:
— Дома хранить опасно… Продали.
Ксения не поверила — слишком быстро отводились глаза.
Но продали и продали. Ладно…
Иногда отец вдруг впадал в воспоминания. Он любил патетически рассказывать о войне. И Ксения неизменно ловила в его рассказах фальшь, стыдилась ее слышать и никак не могла понять, откуда она берется у отца.
— Я отстоял Сталинград, — гордился собой отец. — Ну, не один, конечно… — Здесь голос его сразу тускнел. Ему мечталось сражаться с врагами в одиночку. — Немцы тогда отступали в полном беспорядке, в панике. Поняли, наконец, что к чему и чего мы, русские, стоили. Хотя зимой сорок третьего немец еще не слишком боялся. Настоящий страх овладел им потом. А тогда… Гитлеровцы отхватили пол-Европы, дошли до Волги, Ленинград в блокаде… Победа прямо на ладони! Разгром под Москвой они приписывали роковой случайности и зверской русской зиме, о которой слышали немало, но слова словами… А столкнулись они с ней и все равно оказались к ней неподготовленными даже при отличной немецкой экипировке и своем педантизме и аккуратности. Да, — говорил отец, — под Сталинградом немцы надеялись взять реванш за Москву, перейти Волгу, а дальше перед ними — весь Советский Союз, как на карте мира… Бери и властвуй! Но эти русские с их непредсказуемыми характерами… Казалось бы, обреченные, почти завоеванные и сломленные… Мы оказались совсем не такими, какими нас представляли немцы. Совсем! И провалили их расчеты — дрались упрямо, с невероятными волей и силой, заставившими немцев растеряться. Фрицы ничего не понимали. Но на разгадывание тайн непонятной русской души у них уже не оставалось времени: отступление от Сталинграда шло полным ходом. Немцы уходили назад, в степи, откуда не так давно победоносно двигались к Волге.
Отец любил вспоминать, как случайно часть их разведбатальона увидела танки. Те самые остатки, которые убегали, пытаясь уцелеть.
Никто не ожидал подобной встречи. Немцы — потому что уже много часов подряд не видели никого из русских. Русские — потому что действительно не предполагали увидеть здесь танки, а кроме того… На танк, на эту железную махину, к тому же отлично стреляющую, с голыми руками не попрешь. Тут требуется хорошее орудие, которого у них нет. Значит… Значит, их всех сейчас расстреляют из танковых пушек, сомнут гусеницами — и поминай как звали!
Танки чуточку притормозили, а потом, не заметив никакого сопротивления, потихоньку двинулись вперед.
Георгий заметался глазами по сторонам, выискивая что-нибудь для достойного отпора. Гранат мало, винтовка — вообще пустяк. С ней много против танков не навоюешь. Эх, пулемет бы! Связку бы гранат… Противотанковое бы орудие… А еще лучше — «катюшу»…
С этим мощным крупнокалиберным реактивным орудием, носящим столь нежное имя — называл какой-нибудь страдалец, сохнущий по своей девчонке, — встретиться на войне довелось в ноябре сорок второго, когда «катюши» первыми известили о начале нашего контрнаступления под Сталинградом. Их мощных «голосов» немцы боялись до дрожи в коленях и всегда в страхе ждали, когда громко и властно «заговорят» эти русские страшилки.
Танки медленно приближались. Они не слишком спешили, уверенные, что победа здесь будет на их стороне. Сейчас они начнут стрелять… И тогда конец… Всем, кто пошел выполнять задание командования. Еще несколько минут… Или секунд… Кровь, крики, стоны, искалеченные тела… Моментально темнеющий от крови, ко всему уже привыкший и все перевидавший снег в окрестностях Сталинграда…
Сначала Георгий не поверил своим глазам. Потом пригляделся и ахнул. Трофейное орудие… Противотанковое… То, что нужно… Немцы бросили при отступлении…
Уже не прячась, Леднев вскочил и бросился к орудию. Скорее, скорее!.. Руки тряслись от напряжения и волнения. Подрагивающими пальцами он развернул миномет в сторону немецких танков… Да, но снаряды?! Чем стрелять-то, будь оно все проклято?!
— Эй! — заорал он. — Быстрее, пока эти черепахи ползут по дороге, ищите вокруг, нет ли снарядов! Ящик должен быть… Ищите, ищите все! Да пошевеливайтесь вы, отдерите задницы от земли!
— Вот! — крикнул вдруг один из солдат. — Вон, Жорка, видишь?
И Георгий увидел…
— Подноси, живее! — гаркнул он неизвестно кому, вновь разворачивая орудие вслед за танками и прицеливаясь.
Подождите еще немного, дорогие немчики, шептал он, не спешите…
Первым же выстрелом он попал в головной танк. Да так, что башню просто подбросило вверх. Танкисты снова растерялись. Как, эти недобитые, практически безоружные люди (фрицы все прекрасно рассмотрели из своей брони) еще способны и стрелять?! Да так, что становится не по себе?! Нет, так не бывает! Так просто не может быть! Не должно! Откуда у них оружие?!
Второй выстрел заставил танкистов заметаться, танк загорелся. Третий выстрел, четвертый…
Леднев бил без промаха.
Шедшие за первым танком машины дали задний ход.
— Уйдут гады! Уходят! — орали солдаты. — Жорка, они уползают!
— Не уйдут, не дрейфьте, не дадим! Снаряды давайте! — зверским голосом проорал Георгий и выстрелил во второй танк. Потом в третий…
Огонь охватывал все больше машин. Над дорогой стлался черный дым, металось пламя мощного пожара, взметнувшегося вверх и отчаянно раздуваемого ветром. Напоминало адское пламя. Хотя кто его видел…
— Стреляй, Жорка, стреляй! — голосили солдаты.
И он стрелял… Пока не кончились снаряды.
Танки на дороге горели, оттуда доносились стоны и крики. Немцы пытались спастись и вытащить погибающих товарищей, но это им не удавалось.
