Ирина Лобановская - Злейший друг
Размышляла: ее семейная жизнь не сложилась потому, что в ней не нашлось христианского миропонимания. Ксения просто не знала, что главный в семье — муж, а жена должна ему во всем подчиняться. В ее семьях она всегда была ведущей. Считала себя таковой. И, как во многих других семьях, у них нередко начиналась борьба за пальму первенства. И дети… Двое детей — это грех абортов. Пусть даже грех прощен, смыт, но все равно остался тяжестью на душе. Горе незабывное… А муж — почему он глава семьи? Не потому, что он мужчина, а потому, что образ Христа, припоминала Ксения. Жена — икона, образ Церкви. И жена должна повиноваться мужу, как Церковь повинуется Христу. Ах, деспотизм! Ах, закрепощение женщины! Да речь не об этом! О первенстве — но в ответственности, заботах и любви. А пока — неверная тенденция умаления роли женщины как супруги и матери.
Как трудно жить на земле… Но никто тебе и не обещал, что будет легко.
После очередной семейной разборки Ксения не выдержала, упала вечером на диван:
— Не могу больше, сил моих нету! Господи, помоги!..
Она лежала так долго-долго, не двигаясь, словно собралась умирать. А потом вдруг вспомнила: совместная жизнь в семье полезна для души. И семейный крест — один из самых тяжких. Почему вокруг столько разводов? Это обычное нежелание и неумение нести свой крест. При венчании дают клятву перед Евангелием и крестом быть единой плотью, брать на себя тяготы друг друга. Венчаются на муки… Многому люди в семье друг у друга учатся: терпению, смирению, любви, заботе о ближнем. Ксения ничего этого не умела. И никогда не венчалась.
Когда-то ее потянуло и в политику.
— Вспышка социальной активности, — иронизировал Глеб. — Если бы ты представляла, как с тобой трудно! Пора мне тебя разменять на две по двадцать в разных районах.
Ксения много писала, выступала в печати, а потом… потом вспомнила: а как же мирность духа? Главный критерий человека… И ей или идти в революционерки, то есть рвать со всеми корнями и основами, любая революция на том стоит, но как дальше дерево расти будет? — или прекращать говорить о политике. Не надо никакой агрессии. Вот икона, и молись за Россию.
Олег прислал по электронке письмо. Бедный мальчик! Он пытался расстаться и расставить все точки над «i». Но получались сплошные новые точки — одно бесконечное многоточие…
«Ксения, я вижу, что-то в твоей жизни явно изменилось. Ты запропала так надолго, как никогда еще не пропадала, и не выходишь на связь. Ну что ж, возможно, ты опять собралась замуж или, наоборот, в монастырь. И то и другое, неплохо зная тебя, — понимаю, не удивляюсь нисколько… Но откликнись, пожалуйста…»
Олег недавно звонил. Подошел Глеб. Ответил очень деловито и совершенно спокойно (Ксения слышала сквозь сон):
— Олег, вы? Понимаете, Ксения сейчас спит. Поэтому, чтобы вы не стали ее врагом, давайте мы не будем с вами ее сейчас беспокоить, а вы перезвоните потом, если нетрудно, хорошо?
Он не ревновал ее к мужчинам, он ревновал к ее таланту, к ее славе.
И задыхающийся шепот в трубке: «Целоваю…»
Когда-то мама часто говорила:
— Меня почему-то преследует один сон, прямо кошмар… Я открываю дверь на звонок, а ты стоишь с огромной сумкой в одной руке и с Митей — в другой. А Маруська впереди. Ты опять ушла от очередного мужа…
Ксения смеялась. И старательно обходила мать взглядом.
А правда, сколько их было в ее жизни… Но вот думала с Глебом упокоиться, остепениться, найти себя…
Какой счастливой она была рядом с ним первое время… Потому что вдруг поверила в невозможное.
Она выросла во грехе. Была на нем просто замешана, как тесто опытной рукой, — кем, когда, для чего?…
— Ты зачем так ноги под партой перекручиваешь? — спросила Натка во втором классе.
Ксения немного смутилась, помялась… Стоит ли все выбалтывать подруге?… А-а, пусть…
— Это очень приятно… Ты попробуй… Положи ногу на ногу и сожми их плотно-плотно… Очень сильно. И почувствуешь… Так хорошо…
Дитя греха…
Сатанинский взгляд отца… Натка тотчас попробовала.
— Здорово… Ты это сама придумала?
Ксения сосредоточенно кивнула.
Сама… Никто не подсказывал… Дитя греха…
— Ты очень талантливая…
И это твой крест… Неси его, Ксения Леднева, по жизни, не сломайся…
— Ты позвонила Олегу? — спросила Ольга.
— Мне некогда, — пробурчала Ксения.
Глава 8
Квартира Ледневых всегда выглядела очень странно, особенно раньше, в те безвозвратно умчавшиеся годы. Георгий Семенович коллекционировал иконы, называл их черными досками, прятал от чужих взоров, а потому приглашать никого к себе не любил. Ксения помнила всегда темный кабинет отца, словно весь свет притянули к себе таинственно мерцающие лики. Женщина в накидке, прижавшая к себе младенца, глаза человека, смотревшие не на тебя, а в самую твою душу, куда никто еще не заглядывал именно так — строго, задумчиво и внимательно…
Впервые почуяв этот взгляд, Ксения почему-то съежилась, стиснулась в комок и затихла, показалась себе какой-то не такой… Ничего не поняла, растерялась и поспешила уйти. Но через день снова осторожно толкнула дверь в кабинет отца. Он был на работе. Недовольная дверь поползла, зацепилась за толстый ковер, попыталась покачаться туда-сюда, но безуспешно. Ксения тихонько вошла. Смутные, странные лица… Так не похожие на картины… И опять эти глаза, тебя не видящие и знающие о тебе абсолютно все…
Ксения стояла, прижав руки к груди, и думала, что во всем этом — вокруг нее сейчас — какая-то тайна.
Особенно поразило ее большое деревянное распятие, которое отец привез позже. Она не понимала, что это, зачем и почему, и просто часто бродила или стояла возле распятия, пытаясь постичь его смысл.
Мать и отец на ее вопросы не отвечали, точнее, сухо отмазывались:
— Это очень ценные вещи. Памятники древней культуры.
Однажды Ксения не выдержала и сказала подругам:
— У нас в доме есть глаза. Нарисованные… Необыкновенные…
Оля обомлела от изумления, а Натка подошла ближе.
— Какие такие глаза?
Ксения мгновенно поняла, что объяснить она ничего не в состоянии. Напрасно и затеяла… Ей было семь лет.
— Не знаю… Они на тебя все время смотрят… И они все знают…
— Покажи! — потребовала Натка.
Ксения выбрала время, когда мать ушла по магазинам, и привела подруг к себе. Они бывали у Ледневых редко — родители не разрешали дочерям приводить гостей.
Тихо распахнулась дверь в кабинет отца… Зацепилась за толстый ковер… Остановилась, недовольная…
— Вот они, — сказала Ксения.
