7 футов под Килем - Анастасия Таммен
НИК: Спасибо. Да. Мне надо показать себя, чтобы Зоннеборн отправил меня на Любекские соревнования. Туда придет начальник полицейского участка.
ЛУ: Уверена, что ты утрешь всем нос!
НИК: Спасибо. У меня всего один шанс. Нельзя его упустить.
ЛУ: Конечно, я понимаю. Я не хотела тебя отвлекать. Мы поговорим потом!
НИК: Нет. Луиза, я пытаюсь сказать тебе, что спорт для меня сейчас важнее всего остального. Мне нельзя отвлекаться, если я хочу попасть в полицейскую академию. Поэтому я больше не собираюсь приглашать тебя на свидание.
Щеки стали горячими. Стыд и злость слезами выступили на глазах. Быть отшитой парнем оказалось ужасно неприятно. Я уже хотела отключить телефон, как поступило еще одно сообщение.
НИК: Но если тебе еще будет нужна помощь с выпускным, я постараюсь выкроить время между тренировками.
Утром в понедельник мне даже не пришлось притворяться больной, чтобы избежать уроков, на которых мы сидели бы вместе с Ником. После бессонной ночи, проведенной в тщетных попытках прекратить думать о нем, у меня поднялась температура. А к вечеру к ней добавился кашель. Всю неделю я провалялась в кровати с градусником под мышкой и холодным полотенцем на лбу.
И все это время… я думала о Нике. Может, он отверг меня не из-за спорта, а потому что обиделся? Он пригласил меня на свидание, а я молчала целых два дня. Или из-за того и другого? Голова шла кругом. Мой опыт общения с парнями ограничивался Патриком, так что я просто не могла понять, что на самом деле произошло. Ловить Ника в школе и выяснять отношения на глазах у одноклассников совсем не хотелось. Можно было попробовать поймать его после уроков, но обычно он сразу уматывал на тренировки, а в спортивном зале был риск столкнуться с Патриком. Выяснять отношения на глазах у бывшего парня – так себе затея. Нет, нам нужно было поговорить с Ником наедине.
В пятницу утром, когда температура наконец спала, в документах о взносах на выпускной я разузнала его домашний адрес, после чего мне потребовалось еще шесть часов, чтобы набраться смелости и отправиться в Бунтеку. Я там еще ни разу не бывала. Самый злачный район на окраине Любека славился высокой преступностью.
Я надела зимние сапоги, термобелье под штаны, пальто и вязаную шапку, хотя на градуснике было плюс десять градусов. Мало ли сколько придется ждать!
Двадцатиминутная поездка на такси показалась мне путешествием в другой мир. Знакомые мне аккуратные домики с ухоженными палисадниками и цветами на окнах сменились безликими бетонными многоэтажками. Одну не отличить одну от другой, вдоль дороги – пакеты, пустые банки, прямо на асфальте сидели пьяницы. У велосипедов, пристегнутых рамами к фонарям с разбитыми плафонами, отсутствовали колеса. Часть меня хотела попросить водителя развернуться и поехать обратно.
Синие всполохи мигалок машины скорой помощи я заметила еще до того, как мы подъехали к дому Ника – четырехэтажному зданию, выкрашенному в мерзкий желто-серый цвет. Скорая стояла у единственного подъезда. Ее двери были распахнуты, но санитаров поблизости не было. Рядом находилась полицейская машина. Огромный черноволосый полицейский с пышными усами прижимал брыкающегося мужчину животом к бамперу, заломив ему руки за спину. Я не могла толком разглядеть лицо арестованного. Мог ли это быть Ник? Паника поднялась со дна желудка. Второй полицейский стоял и записывал что-то в блокнот.
Я схватилась за ручку двери, впилась ногтями в черный пластик. Не дождавшись, пока такси полностью остановится, я кинула двадцатку водителю и выскочила на ходу. Что мог натворить Ник? Насколько все плохо? У моего отца, кажется, были знакомые адвокаты. Если папу попросить, он не откажется помочь.
Сердце билось так сильно, словно могло выпрыгнуть изо рта. Осторожно шагая, я обошла полицейских стороной. Вблизи разглядела, что опухшее лицо арестованного было разбито, а нос кровоточил и был свернул на бок. Но это был не Ник. Я с облегчением выдохнула и приложила руку к груди. Господи, как же я перепугалась…
Когда я оказалась около входа в подъезд, дверь резко распахнулась наружу, и мне пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы она не сбила меня с ног. Показался санитар, облаченный в красные штаны и белую рубашку. Он шел спиной вперед и тянул за собой каталку. На тележке лежала женщина. Она была без сознания, лицо и свалявшиеся в колтуны волосы покрывала подсохшая и потрескавшаяся кровь. В следующую секунду день превратился в ночь. Я не могла отвести взгляда, хотя перед глазами все прыгало и кружилось, как в замедленной съемке, и лицо Эммы освещали яркие блики фар. Из подъезда вышел второй санитар, придерживающий каталку, а сразу за ним – Ник. Его волосы были взлохмачены, нижняя губа разбита, а правая щека покраснела.
Ник остановился и уставился на меня.
– Лу? Что ты здесь делаешь?
Быстро заморгав, я тряхнула головой, чтобы прийти в себя, сфокусировала зрение на Нике и через силу выговорила:
– Я хотела узнать, почему ты на самом деле не хочешь пойти со мной на свидание.
Я совсем не так представляла нашу встречу, а мой ответ, наверное, прозвучал ужасно глупо, но я сказала правду. Глаза Ника округлились, но только на секунду. Потом он недовольно свел брови у переносицы.
– Я тебе уже все сказал. На первом месте для меня гребля, – сказал он и продолжил путь, оставляя меня позади.
Я догнала его у машины скорой помощи, забежала вперед и вновь увидела залитое кровью лицо пострадавшей.
– Ник, что произошло? Кто это?
– Иди сюда, сосунок! Помахаемся! – проорал арестованный, которого полицейские как раз стали усаживать на заднее сиденье полицейской машины.
Ник отвернулся, посмотрел на раненную женщину и потер кровоточащие костяшки. Выходит, это Ник разбил лицо мужчине. При всем моем отвращении к пьяницам, я не могла вообразить, что могло заставить Ника так поступить.
– Эта моя мать, Лилли Райнхард, – холодно сказал Ник. – Извини, что не могу представить вас по всем правилам этикета, но она без сознания.
Я снова перевела взгляд на женщину, пока санитары поднимали каталку в машину скорой помощи. Бедный Ник. Его мать выглядела ужасно – порванная одежда, повсюду кровь, обломанные ногти. Я повернулась к нему и заглянула снизу вверх в темные, полные боли и разочарования глаза.
– Что с ней?
Ник мотнул головой.
– Какая разница, ты все равно ничего не можешь сделать.
Черноволосый полицейский с пышными усами подошел к Нику и по-дружески похлопал по плечу. На синей форме чуть выше нагрудного кармана белыми нитками было вышито: «Майк Циммерман». Я вспомнила, как Ник рассказывал про полицейского, который учил его водить машину, и немного расслабилась.
