Свирепый - Дж. Б. Солсбери
Он занимает место рядом со мной, но отодвигается на значительное расстояние. Вытягивает ноги, скрестив их в лодыжках, и складывает руки на груди.
— Что это значит?
Почему именно я должна просвещать тридцатишестилетнего мужчину о том, что такое подростки?
— Ты когда-нибудь слышал о Google?
Между нами проходят молчаливые, полные напряжения секунды. Я чувствую, что одному из нас придется покинуть комнату. Это его дом, так что это должна быть я.
Он встает раньше меня.
— Я иду вниз.
— Вниз?
Он оглядывает меня от бедер до лица.
— В тренажерный зал. Хочешь, покажу тебе, где он находится? — спрашивает он и берет свой пиджак.
— Ну... — По какой-то незрелой причине я не хочу показаться слишком взволнованной. — Наверное.
— Думаешь, Хейван захочет пойти?
Видеть, как нервничает Хейс, то еще зрелище. Без зоркого глаза тик может остаться незамеченным. Это проявляется в том, как он слегка поводит плечами, словно уязвимость — слишком маленькая одежда из грубой шерсти на голой коже.
— Нет, не думаю, что она заинтересуется.
Его взгляд переходит на коридор, ведущий к нашим спальням.
— Может, мне спросить ее?
— Можешь, если хочешь, но я бы написала ей.
Он вскидывает подбородок.
— Написать ей? Из кухни?
— Знаю, это звучит безумно. Подростки — как медведи гризли, довольно безобидные, пока ты неожиданно не появляешься на их территории. Можешь лишиться конечности или, знаешь, отхватить когтями по лицу.
— Когтями по лицу? — Он мне не верит.
Я вскидываю руки.
— Вперед, действуй на свой страх и риск, если не веришь мне, но не говори, что я тебя не предупреждала.
Он, кажется, обдумывает мой совет, затем достает телефон и отправляет сообщение.
— Ты выбрал мудро.
Я бы подумала, что он хихикает, если бы не отсутствие визуального подтверждения. Увидеть улыбку Хейса — большая редкость в наши дни. Раньше он таким не был.
Будучи подростком, он постоянно шутил. Конечно, это были шутки за счет других, но у него не было аллергии на смех или радость, как сейчас.
Телефон вибрирует у него в руках.
— Она хочет прийти.
— Какого хрена... — тихо говорю я себе под нос в недоумении.
Я уважительно спросила Хейван по смс, не хочет ли она сходить на ланч, сделать маникюр/педикюр, посмотреть кино, пройтись по магазинам, осмотреть достопримечательности — все, что угодно, лишь бы мы обе вышли на улицу. Она отклонила все предложения, и я целый час ждала ее ответа. Но через несколько секунд Хейван отвечает Хейсу, что хочет сходить в спортзал?
Проглотив обиду и мелкое раздражение, я жду, пока Хейс переоденется, и встречаю его у лифта. Хейван выходит из своей берлоги в милых леггинсах с высокой талией и спортивном бюстгальтере в тон, на ногах — новенькие черные кроссовки.
— Откуда у тебя такой наряд? — спрашиваю я, как раз когда слышу приближающиеся к нам шаги Хейса. — И где твоя рубашка?
Она кривит губы и закатывает глаза, словно мой вопрос ее раздражает.
— Тетя Лиллиан купила. — Она замечает Хейса и улыбается ему. Улыбается. Ему. — Привет, пап, — говорит она с наигранным умилением.
Возможно, эта улыбка была скорее змеиной, чем милой.
Хейс не отвечает ей словесно, но смотрит так, будто может прожечь взглядом дыру в стали. Я внутренне ухмыляюсь его жесткому взгляду, устремленному в пол в нескольких метрах перед ним, словно он пытается мысленно открыть портал, в который можно шагнуть и исчезнуть.
Поездка в лифте напряженная, и мое нутро подталкивает меня заполнить некомфортную тишину бессмысленной болтовней.
Хейван опережает меня.
— Так... вы, ребята, были парой, или один раз перепихнулись и та-дам! — Она взмахивает руками. — И вот она я.
Клянусь, я слышу, как Хейс рычит: «Иисус», себе под нос, или, может быть, это единственное слово пришло из моего собственного разума. Я смотрю на свою дочь.
— Хейван.
Она пожимает плечами.
— Что? — На ее губах играет крошечная ухмылка. — Мне просто интересно, мам. Не будь такой ханжой.
Спасенные звоном лифта, мы следуем за Хейсом в коридор, который ведет в широкое открытое пространство, пахнущее дорогими чистящими средствами и свежим бельем. Мы видим тренажерный зал с полным набором инвентаря: гантели, штанги, тренажеры, ряд беговых дорожек — и все это напротив окна, из которого открывается вид на Верхний Вест-Сайд. Холодильники со стеклянными фасадами заполнены спортивными напитками и водой в бутылках, а служащий, одетый в униформу здания, улыбается нам из того, что похоже на коктейль-бар.
— Это невероятно, — говорю я, в основном себе.
— Раздевалки. — Хейс указывает в одну сторону, потом в другую. — Сауна, спа. Бассейн.
— И это открыто для нас? — Это похоже на воровство — согласиться на такой доступ и пользоваться этим местом, не заплатив.
Он утвердительно хмыкает.
— Покажешь мне, как работать на беговой дорожке? — спрашивает Хейван Хейса.
— Э-э... — Хейс смотрит на меня с беспомощностью в глазах.
У меня нет никакой тренировочной одежды, и не думаю, что кто-то оценит мои тренировки в сарафане и шлепанцах.
— Да, ребята, идите. — Я показываю большим пальцем через плечо в направлении лифтов. — Мне нужно подняться и проверить жаркое. — Я уже отхожу и чувствую себя немного виноватой за то, что оставляю Хейса наедине с Хейван, но это то, о чем он просил. Именно поэтому тот хотел, чтобы мы остались.
Никто не держал меня за руку, когда я вступала в воды материнства. Меня бросили в пучину без плавучего средства. Тони или плыви. Теперь настала его очередь.
Он неловко пробирается к беговым дорожкам, и от вида их двоих вместе у меня щемит в груди. Никогда не думала, что увижу этот день. И теперь, когда он настал, я беспокоюсь, что должна была сделать больше, чтобы защитить ее. Одно дело — не знать своего биологического отца. Другое дело — знать его и снова быть брошенной им.
Хейс вполне может стать ее первым разбитым сердцем.
Так же, как был моим.
Хейс
Сегодня вечером я вошел на кухню и увидел, что Ванесса устроилась на моем диване, окруженная сладко пахнущей едой, и это стало моей погибелью.
Мной нелегко манипулировать. Я вижу насквозь чушь большинства людей еще до того,
