Измена. Искры над пеплом (СИ) - Диана Шторм
Везде была она — в каждом движении, слове, вздохе. На работе хоть немного отпускало, но стоило пройти мимо её палаты, как сердце вздрагивало, ухало вниз. Оставалось назойливое ощущение, что вот сейчас открою двери и увижу её. Услышу этот родной, нежный голос. Утону в бездонной глубине изумрудных глаз, растворюсь в них без остатка.
Нет, я был рад, что ей наконец-то стало лучше. Что она дома, с любящим человеком, что у неё всё налаживается.
Ну а как иначе? Я оставил ей свой номер, на случай, если захочет позвонить. Только вот ей, судя по всему, было совсем не до общения со мной. Первые дни, слыша трезвон телефона я с замиранием сердца хватался за трубку. Боялся услышать плохие новости и, вместе с тем, каждый раз испытывал горькое разочарование, увидев, что это не она.
Злился на себя, на неё… А потом клял себя за эгоизм. Я радоваться должен, что у Мышки всё хорошо. И радовался отчасти, но эта радость омрачалась непреодолимой тягой снова оказаться с ней рядом.
Наверное что-то подобное испытывают героиновые наркоманы. Жёсткая, стойкая зависимость, вытесняющая все остальные чувства и эмоции.
Меня тянуло к ней. Мне хотелось быть с ней. Не важно в каком статусе. Я согласен был быть другом, братом, просто знакомым, с которым можно перекинуться парой фраз в месяц… Кем угодно, но только не чужим, посторонним, из разряда — «случайно пересеклись и забыли».
Просыпаясь от очередного яркого сна, задыхался, лежа в темноте, не в силах до самого утра сомкнуть глаз. Заглушал в себе все проблески надежды на большее, понимая, что это невозможно, мерзко и неправильно. Она уже на моя Мышка! С ней рядом другой мужчина. Как же я ревновал, завидовал ему, но умом понимал, что не имею на это никакого морального права. В конце концов, что у нас было, кроме резко оборвавшейся детской дружбы и влюблённости? Ну и этой случайной встречи в больнице…
Несколько раз, когда особенно сильно накрывало, я решался было позвонить, но в последний момент пресекал этот порыв. Боялся, не знал, как на этот звонок её муж отреагирует. У них только-только всё налаживается, а тут я нарисуюсь — «здрасьте, не ждали». Вдруг я, этим своим вторжением в их мир, невольно спровоцирую разлад, ревность, ссору.
Да и в себе не был уверен. Смогу ли общаться с ней, не выдав того, что кипит и клокочет в душе. Маша никогда мне такого не простит. Да и я сам себе не прощу. Нет, лучше уж переломаться, перетерпеть. Смог же я в прошлый раз со всем этим справиться.
К концу второй недели всё же не выдержал. Решил: будь что будет. Предложу сходить в какое-нибудь проходное, людное место, чтобы не скомпрометировать ненароком. Просто посидим, пообщаемся. Узнаю, как у неё дела. Всё ли хорошо, как выздоровление движется. Чёрт с ними, с моими тараканами! Мне бы только быть уверенным, что она в порядке — большего и не нужно. А если откажется? Ну это тоже показатель. Буду двигаться дальше, зная, что у Маши всё ок.
Нажимаю на кнопку вызова. Она практически сразу берёт трубку. В какой-то момент мне кажется, что мой звонок её смутил. Но в следующую минуту она рассеивает мои сомнения. Говорит, что соскучилась, что сама позвонить хотела. Обычная вежливость, но я сижу и улыбаюсь как блаженный. От одного её слова на душе светло и легко становится, всю усталость от ночного дежурства как рукой снимает.
Приглашаю её пересечься через час в итальянской кафешке. Еда там без особых изысков, но вот кофе — выше всяких похвал. Помню, как Мышка кофе обожала. Надеюсь, что её вкусы не сильно поменялись.
Глава 36
Воробей
В кафе прихожу на двадцать минут раньше назначенного времени. Выбираю крайний угловой столик с удобными мягкими диванчиками.
Сажусь лицом к выходу, чтобы не пропустить её появление.
На адреналине вся сонливость на нет сходит. Волнуюсь как пацан какой-то.
Десять минут растягиваются в часы. Когда она появляется на пороге заведения, чуть ли не бегу навстречу. Мышка замечает меня, улыбается радостно. Не знаю, как её приветствовать. Хочу обнять, но почему-то пасую и протягиваю руку. Идиот! Тут же понимаю, как это глупо выглядит и теряюсь ещё больше. Она сама делает первый шаг, обнимает меня по-дружески, легонько касается губами моей щеки. Сама смущается, розовеет на глазах.
За столиком немного раскрепощаемся. Маша делится своими новостями. Рассказывает о мерзкой сцене, устроеной её сестрой в день Машиного возвращения, о последующем применении с мужем, о находке, которую она в гостевой комнате под матрасом нашла… Новостей у неё море и, к сожалению, не все из них приятные.
Слушаю её очень внимательно, стараясь не упускать ни единой мелочи. Реакция Дмитрия меня несколько озадачивает. Отчасти я понимаю его пессимизм — дело действительно малоперспективное. Меня смущает другое: насколько хладнокровно он встретил известие о вероятном убийстве своего нерожденного ребёнка и о том, что его жену намеренно травили в их собственном доме.
Я конечно не знаю Машиного мужа лично, возможно он просто умеет хорошо скрывать свои эмоции и боль, но со стороны это всё как-то не очень смотрится. И ещё — это его нежелание идти в полицию… Почему он встаёт в позу? Неужели не видит насколько это важно для Маши? Её же вся эта неопределённость изводит просто. Я бы на его месте землю носом рыл, чтобы помочь ей оставить в прошлом все травмирующие факторы. В чём проблема пойти навстречу, поддержать по-мужски, помочь ей закрыть этот гештальт? Даже если, ввиду недостаточности улик, ничего из этого не выйдет, то, по-крайней мере, Маша не будет себя винить в том, что не попыталась. А это уже дорогого стоит.
Она просит у меня совета, а я не уверен, что имею право навязывать своё мнение. Не уверен, что смотрю на всю эту ситуацию непредвзято. Но и оставлять её в таком состоянии просто нельзя. Есть у меня один знакомый, который ей помочь может…
После моих слов Маша заметно веселеет, оживает. С болью в сердце понимаю, насколько же её всё это мучило. Радостно так, от собственной причастности к её хорошему настроению.
Постепенно погружаемся в прошлое. Рассказываем, что происходило в
